Все рабы в этой комнате имели разные роли. Кого-то использовали лишь как слуг, кого-то особенно красивого отдавали гостям, а некоторых Господин использовал сам. Поначалу это злило, причиняло боль. Илзе много плакал, спорил, прятался и блевал, стоило лишь почувствовать руки на своем теле. Но его хорошо выдрессировали, и он относился к этому более спокойно. Однако до сих пор ненавидел, когда его отдавали незнакомым людям, особенно мужчинам.

− До вас уже, наверное, дошел слух о предстоящем бале. И в этот день вы должны быть идеальными мальчиками и девочками, не попадаться людям на глаза. Я понятно выражаюсь? − пробасил он, отчего многие вздрогнули. Даже Илзе не удержался и шумно сглотнул, ощущая страх. Нечто подобное он и предполагал, но то, каким тоном Господин сказал это говорило о многом. Господин, довольный реакций рабов, продолжил. − Но кое кого я все же возьму как своего слугу и симпатичную мордашку.

Это он уже сказал задумчиво. Манипулятор. Теперь тряслись все, кто-то от страха, кто-то от нетерпения услышать свое имя. Подобные балы устраивались не часто, но для рабов они всегда имели значение. Особенно для девушек. Обычно на балах рабов продавали, дарили или покупали и после этого жизнь некоторых становилась лучше. Илзе сам знал девчушку, которую Господин продал несколько лет назад какому-то влюбленному, глуповатому аристократу и сейчас та являлась не только хозяйкой небольшого поместья, но и воспитывала наследников рода. Такое происходило очень редко, но кому-то везло, а кто-то попадал на рынки, где людей продавали за гроши не только в качестве слуг, любовников или любовниц. Некоторых отправляли на опыты или потрошили на ингредиенты.

Поэтому всеобщей радости Илзе не разделял и надеялся, что его оставят в покое. Он еле слышно выдохнул, когда Господин подозвал молодую девушку, которая улыбнулась широко. Она смотрела на него с восхищением, подставлялась под редкие прикосновения и уверяла, что будет хорошо себя вести и не посрамит честь его. Маленькая дурочка. Все еще надеялась на что-то. Конечно, она отличалась от остальных тем, что держалась здесь также долго, как и он, всегда беспрекословно выполняла приказы Господина, вела себя подобающе, ложилась под нужных людей и, по слухам, убивала неугодных. Илзе последнее точно не знал, но ее все же опасался, потому что такие фанатично настроенные женщины самые страшные существа.

− Илзе, милый, подойди.

По спине пробежал холодок от этого обманчиво нежного обращения и тона. Он сглотнул и на негнущихся ногах подполз к трону, неудобно распрямившись. Цепь натянулась так, что холодный металл впивался в кожу шеи и давил на кадык. Еще страшнее стало, когда Господин лениво опустил руку на его голову, перебирая волосы. В голове пронеслось множество мыслей, одна хуже другой. Терять свое место и положение в этой странной иерархии ему не хотелось.

− Тебя что-то беспокоит? – неожиданно спросил Господин и, сжав его волосы, потянул назад, заставляя запрокинуть голову. От боли заслезились глаза и сердце упало куда-то в пятки, но Илзе все же не поднял взгляда, потому что не разрешалось.

− Нет, Господин. Извините, я немного замерз, − ответил Илзе и похвалил сам себя за то, что в голосе не проскользнула дрожь. Его страх перед человеком, который сейчас говорил ласково, но сжимал его волосы так сильно, что болела голова и было такое чувство, словно ему хотели вырвать волосы с корнями. Подобное отношение напрягало, потому что дальнейшие действия предугадать сложно.

− Как нехорошо, я не хочу, чтобы вы болели. Ведь ты составишь мне компанию на балу?

Вновь этот мягкий тон, от которого холодный пот появлялся. Господин не спрашивал, а ставил перед фактом и устрашал. Илзе боялся. Поэтому какое-то время справлялся с дрожью, сглатывал колючий ком и надеялся, что голос его и на этот раз не подведет.

− Это буде честью для меня, Господин.

***

Илзе ненавидел приемы. Обычно они ничем хорошим не заканчивались, особенно для него. Поэтому Илзе сидел рядом с троном Господина в дорогой одежде и украшениях, которые подчеркивали его статус, но выглядели прилично. На него посматривали, кто-то улыбался плотоядно, но не подходил. Потому что на помост к Господину без приглашения никогда не заходили, а тот редко кого пускал, подчеркивая свое более высокое положение.

Вытерев потные ладони о тонкую ткань широких штанов, которые немного странно смотрелись с приталенной, шелковой рубашкой по середину бедра. Такая одежда в его понимании выглядела нелепо, как и все многослойные цепочки на шее, заменяющие ошейник. Рабыня выглядела намного лучше в длинном платье с корсетом и высокой прической. Она не сидела на полу, как он, стояла позади трона и по одному лишь движению кисти подливала вино, клала небольшую груздь винограда на его ладонь. Илзе чувствовал себя лишним, потому что единственное, что он делал, так это соглашался с ленивыми и тихими высказываниями Господина, подставлял голову для поглаживания и красиво сидел рядом. Похоже симпатичной мордашкой был именно он.

Радовало лишь то, что помост длинный и все люди ходили в двух метрах от них. Пестрые, от них рябило в глазах. Они ходили по большому залу, переговаривались между собой и танцевали под звуки инструментов. Музыка – единственное, что ему нравилось в подобных местах. Илзе цеплялся взглядом за знакомые лица, концентрировался на ощущениях, когда прикосновения Господина причиняли боль или наоборот, едва замечались. Подобный контраст напрягал, но он выглядел расслабленным. Внешне.

− Господин, − тихо сказала девушка и посмотрела недовольно на Илзе. Ревновала. Она окатила его ледяным взглядом и улыбнулась, вновь обращая внимание на Господина. – Папа просит личной беседы с вами.

От ее слов напрягся даже Господин. Илзе неловко вскинулся и выпрямился, готовый в любой момент встать и направиться в зал, становясь одной из колонн. Однако Господин быстро взял себя в руки и убрал руку из его волос.

− Конечно, почту за честь, − ответил он и незаметно поправил одежду, когда девушка ушла. Илзе покосился на кресло, стоящее неподалеку и полупрозрачную тканевую шторку, которую опускали, отделяя их и остальной зал. – Сиди спокойно.

Это уже относилось к нему, поэтому Илзе неловко замер. Это казалось неожиданным, потому что логичнее было бы его отпустить. Но кто он такой, чтобы перечить Господину? Поэтому Илзе неловко поправил одежду, скривился невольно, когда одна из тонких цепей перетянула горло. Напрягся, когда на помост взошел пожилой мужчина в длинном белоснежном балахоне. Нетвердой походкой он подошел к ним, посмотрел почти прозрачными глазами на него, Илзе, и сел в предложенное кресло. Илзе впервые видел Папу, особенно так близко. Он и правда выглядел старо, словно находился одной ногой в сырой могиле, но в то же время от него исходила такая сила, что становилось неловко. Илзе рассматривал его не долго и вскоре опустил голову, ощущая себя странно. Зачем его оставили?

− Илзе, принеси фрукты, − коротко приказал Господин и сдержанно улыбнулся. – Счастлив видеть вас, Папа, в добром здравии. Выглядите как всегда превосходно.

− Всегда ты был сладок на слова, мальчик. Но здравие мое хорошее, с чем вам придется считаться. Хороший прием ты устроил. Сейчас как никогда нужно что-то, что объединит людей, − голос Папы очень хриплый и низкий, немного пугающий. Илзе выставил перед собой поднос с фруктами и другими сладостями. На него не обращали внимание и это даже хорошо, потому что происходящее его напрягало.

Напрягся и Господин, который недлительно взял очищенный апельсин и отломил от него большую дольку.

− Ваши слова как-то связаны с произошедшим в Яме? – напряженно поинтересовался Господин и по хмурому взгляду Папы понял, что попал в точку. До него доходили слухи, но он не воспринимал их всерьез, даже не прислушивался. Потому что Яма находилась далеко, да и своих проблем хватало.

− Тяжело осознавать, что с возрастом мы не молодеем и внимание наше рассеивается. Не уследил за маленькой Ямой. Проглядел зло, которое родилось там. Сейчас монстр живет в лесу и никого к себе не подпускает, скалиться, кого-то гонит, а кого-то убивает. Бедные люди, которым приходиться бороться с ней одним, − сокрушенно покачал головой Папа. Было видно, что его это правда волновало, что казалось Илзе немного странным.