– Тера, не задерживайся после ужина. Нам стоит кое-что обсудить.

Тера удивилась, что Освальд заговорил с ней, да еще и во время еды. Она настороженно посмотрела на супруга, но все же кивнула и вновь вонзила вилку в куриное филе. Есть расхотелось, однако оставлять тарелку полной – верх неприличия. Миссис Пикфорд будет напоминать ей об этом до самого конца.

После ужина она постаралась не задерживаться. Она прибралась в библиотеке, покормила Мино и с тяжелым сердцем отправилась в спальню, где положила в деревянную шкатулку свои кольца. В последнее время они быстро слетали с пальцев. В ванной шумела вода, значит Освальд готовился к чему-то важному. Он никогда не мылся просто так перед сном, чаще всего после исполнения супружеского долга. Недолго думая, Тера достала шкатулку и открыла потайной ящик, где лежали письма и короткие записки. Для Лотти и ее Луи, который не писал и не приходил.

Когда шум воды стих, Тера закрыла потайное отделение и вернула шкатулку на место. Она готовилась к худшему и уже мысленно закатывала рукава рубашки. Всегда, когда они оставались вместе Освальд вкалывал ей лекарство, к болезненным ощущениям от которого она уже привыкла, или требовал выполнение супружеского долга. Чаще всего заставлял силой.

– Ты опоздала.

– Мне пришлось закончить некоторые дела, – спокойно ответила Тера и отошла от окна. Распустила волосы, складывая заколки на столик, совсем недалеко от шкатулки, помассировала кожу голову.

– Не испытывай мое терпение. Садись на стул.

Тяжело вздохнув, она последний раз посмотрела на пустой сад, утопающий в вечерних сумерках, и повернулась к супругу. Он стоял в домашних, мягких брюках и широкой рубашке, застегнутой на все пуговицы, волосы, все еще влажные после купания, зачесаны назад. Даже с собственной спальне он выглядел слишком чопорно, всегда гладил усы и смотрел исподлобья. Разве что жилет с пиджаком не надевал.

Стул уже стоял на своем привычном месте, но Тера не спешила к нему подходить. Она боялась. Боялась происходящего больше, чем чего-либо.

– Я повторяю последний раз: сядь на стул, – недовольно рявкнул Освальд и тут же осекся. Он пригладил волосы, подошел к комоду и достал колбы, шприц, жгут и старую вату. – К слову, Луи прислал приглашение на свою свадьбу. Он будет рад нас видеть.

Сердце замерло в груди, а ее парализовало от этой новости. Во рту пересохло, на глаза навернулись слезы, но Тера запретила себе паниковать. Это всего лишь план Луи. Он обещал, поэтому не бросит.

– Свадьбу? – все же хрипло поинтересовалась она и крупно вздрогнула от хриплого и доселе незнакомого смеха Освальда. При ней он никогда не смеялся, только в день свадьбы.

– Ты не знала? Луи с матушкой уже давно разговаривают по поводу бракосочетания с дочерью мистера Джонса. Благо эта семья готова взять под крыло этого разгильдяя, что не удивительно. Иудина влюблена в него до безумия. Не стоит отметать мысль о том, что она ему тоже нравится, потому что уж слишком часто Луи ездит в их дом.

Предатель.

Ей уже не страшен был шприц и злой Освальд. Ей уже не было страшно или плохо. Было никак. Словно последние силы покинули тело, оставляя после себя лишь оболочку, которую с силой потянули в сторону и усадили на стул. Братья Пикфорд никогда не церемонились и добивались своего, только разными путями. Теперь она это понимала. Луи использовал лесть и внешность, в то время как Освальд грубую силу, как сейчас.

Ты же обещал мне. Ты обещал нам счастья, говорил о семье. Неужели для тебя это была лишь шутка?

Освальд вновь набрал странное, на этот раз прозрачное лекарство и постучал ногтем по пластмассе. Тук-тук-тук. Каждый глухой удар оседал тяжесть в желудке, легкой дрожью шел по телу и копился в онемевших, холодных ногах.

За что ты со мной так поступаешь? Освальд, прекрати. Прекрати. Луи, милый Луи, помоги. Любимый, прошу, спаси меня. Я не верю. Прекрати. Не смотри на меня так, дорогой супруг.

Тера вновь посмотрела на окно, на холодную пухлую луну, которая равнодушно взирала на нее. Потом на дверь, ожидая появления своего принца, любимого Луи, который не мог так с ней так поступить! Нет, он наверняка сейчас крался по темным, пустым коридорам и спешил к ней. Луи, ее Луи никогда не бросил бы.

– А теперь будь хорошей девочкой и дай мне вколоть тебе лекарство. Ну не расстраивайся, ненавижу, когда ты плачешь. Давай руку! – недовольно крикнул Освальд, когда услышал тихий, на грани слышимости всхлип. По ее щекам потянулись прозрачные дорожки слез, оседая на подбородке крупными каплями. Отвратительное зрелище. Освальд скривился и приблизился к жене, указывая кивком головы на шприц в своих пальцах. Тера сквозь слез посмотрела на него, потом на лекарство и неловко помотала головой, пряча руки за спину.

Этот детский протест вызвал приступ злости. Освальд ненавидел, когда ему перечили, особенно если это была она. Еще раз повторив требование и, увидев поджатые губы и отрицательный ответ, он разозлился сильнее. Ударил раскрытой ладонь, до резкой боли, звонкого шлепка и глухого стона. Размяв руку, Освальд посмотрел на дрожащую Теру, которая тихо плакала и прижимала тонкие пальцы к покрасневшей и медленно пухнущей щеке.

– Зубки решила показать? Поверь, я тебе их выбью, хоть чем-то ты будешь полезна. Страшная плоскодонка. Ни на что ни годная. И как только родители смогли уговорить меня женится на такой…

– Кроме меня, никто бы не согласился, – неожиданно даже для себя хрипло сказала Тера и шмыгнула носом. Болел язык, кажется, она его прикусила, горела щека и на губах скапливалась кровь и мелких ранок.

– Что ты сказала?

Тера не знала, откуда у нее столько смелости или глупости. Сейчас это было уже не важно. Мир рухнул, сорвались старые обои с яркими цветочками, обнажая реальность. Луи не придет за ней, а Освальд не прислушается, вновь ударит за неповиновение. Никому в этом доме нет до нее дела. Она была чужой и это никогда не изменится. Ничего уже не измениться.

Ей нечего терять.

– Я сказала, что, если бы меня не продали, ты бы так и остался один. Ни одна женщина никогда бы не согласилась жить под одной крышей с таким монстром, как ты, – тихо ответила она и вскрикнула, когда ее вновь ударили по лицу.

Освальд злился, он был в ярости, поэтому накрутил распущенные волосы на кулак и потянул. Перед глазами полыхнуло и кожу обожгло болью. Боль была настолько ослепляющей, что Тера не заметила, как он порвал рукав рубашки и с силой вставил иглу в кожу. Дыхание перехватило от резкого жара, прокатившего по телу и ноющей боли в руке, как бы он ей вены не порвал своим варварским отношением.

Еще раз намотав волосы на руку, он потянул ее в сторону, отчего Тера вновь застонала и упала на твердый пол, ударившись виском и боком. Она лежала на полу ни жива, ни мертва, смотрела на ножки постели сквозь ворох волос и плакала. Все было кончено.

– Вставай и подготовься. А лучше умойся, мне не доставляет никакого удовольствия смотреть на твое зареванное лицо, – прочеканил Освальд и отложил использованный шприц. Он убрал все обратно в комод и достал свою книжечку, когда заметил, что Тера не встала. Она так же лежала на полу, дышала прерывисто и смотрела на кровать так, словно не видела ее. – Ты долго ещё будешь лежать без дела? Не зли меня, иначе пожалеешь.

Тера никак не отреагировала, лишь задышала прерывисто и со свистом, словно ей что-то мешало. Прикрыв глаза, она подавила в себе нарастающую панику, которая резко сменилась апатией. Что он ей сделает?

Я и так жалею о каждом прожитом дне рядом с тобой, Освальд.

– Вставай, иначе будешь спать на полу.

– Ненавижу тебя, – она выдохнула эти слова неосознанно. Они были такими же естественными, как воздух, такими же легкими и правильными. Тера даже не обратила на них внимания, не отдавала отчета своим действиям.

К сожалению, Освальд ее услышал. Он круто развернулся на пятках и посмотрел на нее с нескрываемой яростью и презрением.