…но на этот раз я была виновата и эту вину нельзя трактовать никак иначе.

— Я не ненавижу тебя, Лиза. — глухо отзывается Лёша, заставляя моё сердце пуститься вскачь. — Я жив и здоров. Ничего не поправимого не произошло.

Не верю!

Не верю ни единому слову. Его мог убить один из моих любовников! Мы бросили НАШ дом. Вокруг нас вооружённые люди. Здесь была машина скорой помощи…

— Где Кристинка? — вопрос о дочери вызывает новый приступ паники.

Совесть голодным волком воет внутри меня.

— В игровой… Я…

— Не надо, Лиза. — оборвав меня, муж поворачивается в мою сторону. — Не хочу слышать извинений, жалости, приступов совести и всего остального. Мы семья. Мы сильнее всего этого.

Я не понимаю, что он сказал. Вернее, понимаю, но отказываюсь понимать и принимать. Отказываюсь верить.

Неужели после всего, во что я втянула свою семью, он всё ещё хочет… быть со мной?

Этого просто не может быть.

— Что ты говоришь? — выдыхаю я, привалившись спиной к двери и смяв в руках куртку дочери.

— Ты не говорила, что получала письма, угрозы и видео от… — он замолкает.

Вижу, как его руки сжимаются в кулаки, к лицо застывает.

Письма? Угрозы? Видео?

Он о своих шлюхах, что ли?

Понемногу начинаю понимать, что за тараканы поселились в голове у будущего мэра.

— Лёша, ты сдурел? — возмущённо восклицаю я, сама не замечая, что оживаю. — Это же совсем другое! Угрожали, да. Но не похищали же… Не нападали. Это не одно и то же. Что ты вообще себе напридумывал?

— А по-моему всё более чем равноценно. Мне ещё повезло, что ты любишь постоянство.

Часто моргаю, не понимая очередного выпада.

— К-какое постоянство?

— Всего два любовника. — муж рвано выдыхает, делая шаг в мою сторону. — Не думал, что когда-нибудь скажу подобное.

Я не понимаю, — опять ничего не понимаю. Он меня что, успокаивает?

— Ну, до тебя мне, безусловно, далеко, но какое это имеет значение?

— Будь их больше, возможно, я бы не стоял сейчас рядом с тобой. — от его слов у меня внутри что-то обрывается.

Я столько раз представляла себе нашу с дочерью жизнь без Лёши… Моделировала десятки трудностей и препятствий, ища варианты решений наперёд. Столько раз думала, как буду радоваться, заполучив штамп о разводе в паспорте… Но я никогда не думала, что его не станет. Ни разу даже мысль не проскочила, что его не будет на этом свете. Я тысячи раз себя убеждала, что для Кристины ничего не изменится. Она так же будет изредка видеть папу. Возможно, даже ещё реже. Лёша так же мало будет знать о своём ребёнке… Но он будет! Лёша просто будет.

— Не говори так больше никогда. — шепчу, решившись заглянуть в его лицо.

Чувствую выступившие на глазах слёзы. Стараюсь сдержать подпирающие глотку рыдания и у меня получается. Получается, пока Лёша не раскрывает объятия и не притягивает меня к себе. Это действие подобно спусковому механизму. Всё, что копилось во мне целый день, все эти годы замужества, всю жизнь вырывается наружу безудержным потоком слёз.

Я стискиваю зубы и губы, чтоб не завыть в голос от бессилия и боли. Внутри всё дрожит, вибрирует, звенит. Будто мои внутренние органы из металла и стекла и их активно перемешивают, проверяя, сколько ещё я выдержу и смогу сдерживать истерику.

— Не плачь, пожалуйста. — надрывное над моим ухом. — Мы сильнее всего этого. Нельзя позволить нас сломить…

Зачем он это говорит? Зачем обнимает?

Знаю ли я вообще собственного мужа? Он ведь должен орать. Всегда орал. Должен рвать и метать, сыпать оскорблениями и колкими сравнениями. Всегда так делал.

Крепко зажмуриваюсь, понимая, что вот-вот потеряю контроль.

Раздаётся стук в дверь. Я почти не реагирую.

— Кристине Алексеевне скучно. — громко сообщает голос Тимура с той стороны двери.

Лёша смеётся. Он что-то отвечает, пока моё подсознание в панике пытается найти обратную дорогу в реальность.

— Здесь есть ванная, Лиз. — огладив мои плечи, Лёша отстраняется, норовя заглянуть мне в лицо.

Я отворачиваюсь, осознавая, как выгляжу и на кого похожа.

Мне так стыдно, так стыдно…

— Лиза? — шепчет, щёлкнув меня по носу. — Нас ждёт дочь.

Кое-как беру себя в руки и плетусь к ещё одной двери.

Кристине лучше меня не видеть в таком состоянии. Никому лучше меня не видеть в таком состоянии.

Просторная ванная встречает меня темнотой. Единственный источник света — небольшое окно, с полуопущенными жалюзи.

Шарю рукой по стене в поисках выключателя и нахожу его немногим ниже своего локтя.

Комната освещается мягким светом, вторя положению выключателя.

Слышу из-за двери голос Кристины и бросаюсь к белоснежной раковине.

Холодная вода помогает прийти в себя. Минимум косметики легко смывается, не доставляя мне проблем с потёкшей тушью или размазанной помадой.

Смотрю на себя в зеркало и даю внутреннюю установку — не раскисать. Вряд ли это подействует, но отсидеться в ванной у меня всяко не получится.

Забираю оставленную на туалетном столике куртку и выхожу к своей семье.

— Мама, там есть Монополия! — едва заметив меня, кричит Кристина. — Ну давайте поиграем? Ну, пожалуйста! Один разочек.

Я теряюсь. Всё же для маленьких детей большинство настольных игр подобного плана кажутся скучными и слышать от дочери такое желание, хоть и не впервые, не менее странно.

— Кристин, папе нужно отдыхать… — я почему-то уверена в том, что говорю. — Хочешь, поиграем вдвоём? Или позовём кого-то играть с нами?

Кристина хмурится. Жмётся к Лёшиной ноге, будто я сказала ей что-то очень обидное.

— Папе не нужно отдыхать и не нужно работать. Папа будет играть в Монополию. И только попробуйте обижаться, когда проиграете.

Я где-то не здесь. Не знаю. Чувство такое странное, будто я сплю. Словно всё не со мной происходит или не с моим мужем.

— Ура! А Тимура возьмём?

…Тимура с собой взяли.

Странно. До жути странно.

Редкий вечер, когда наша семья собралась за одним столом.

Не то чтобы у меня был аппетит, но поесть пришлось. Кристина, предвкушая игру, ни в какую не хотела есть привезённую одним из людей Тимура лазанью. Приходилось подавать пример.

— Ну пожалуйста! Уже всё? — осилив едва ли половину тарелки, вновь в ход идут уговоры.

Лёша улыбается. Предлагает дочери съесть несколько ложек за маму, папу, Тимура и няню.

Я понимаю, что с Кристиной эти манипуляции уже не прокатят. Она их переросла.

— Папа, ешь быстрее. Я что, маленькая? Не хочу больше.

Наконец-то настаёт тот момент, которого ждёт Кристина — мы убираем со стола и идём в просторную игровую комнату.

На ковре полукругом разложены подушки. Подозреваю, что кто-то уже всё для нас подготовил.

Кристинка не отходит от Лёши, уточняя, можно ли ей будет пользоваться изредка калькулятором.

Мне почти хорошо. Почти радостно…

Странно, я так долго мечтала о чём-то подобном, а сбылось оно именно в тот момент, когда я не могу полноценно этим насладиться.

— А Тимур здесь поместится? — сомнение в детском голоске относится к маленькой подушке.

— Тимур разберётся. — отзывается Лёша.

— Не волнуйтесь за меня, маленькая госпожа.

Я недовольно морщусь при виде Лёшиного начальника безопасности. Совсем недавно я относилась к нему гораздо лучше. Сегодняшний день повлиял и на наши с ним отношения.

Ни объяснений, ни нормальных ответов, ни адекватного поведения — ничего.

Но Кристине суровый дядя нравится, а я не возражаю против его компании. В конце концов, сколько может длиться партия в Монополию?

Очень долго может длиться партия в Монополию.

Мы разошлись глубокой ночью. Кристина быстро уснула. Лёша ушёл в свою комнату, где мы с ним пытались разговаривать до моей истерики и появления дочери под дверью. А я, вспомнив, куда отнесли мой чемодан, отправилась к себе как только уложила дочь.

Соблазн остаться с Кристиной был велик, но мне предстоит ещё как минимум несколько звонков, один из которых будет однозначно Инге.