3

Загремело. Ведомые кровавой магией и собственной болью существа подступили к берегу Вэлим — исковерканная форма жизни, наполнявшая тишину неистовым рёвом и криком отчаяния. Они рвались и мчались вперёд, стремясь прорваться сквозь строй, рвали когтями почву, обнажали клыки и сияющие хаосом взгляды… лишь для того, чтобы исчезнуть в небытие.

Тишину наполнил свист и крики капитанов. Эльфийские лучники дали залп, обрушив на защищённые тканью гамбезонов тела град стрел. Застрекотали имперские арбалеты и лёгкие самострелы воителей Игг-Шайл. Истощённые солдаты Империи приняли на себя всю тяжесть вражеской атаки, ответив ударами копий и щитов. Встали в единый строй с солдатами и латники, и утратившие скакунов рыцари, и воители изумрудного воинства. Огромные секиры, сжатые в могучих трёхпалых руках, беспощадно прорубались сквозь тела убогих тварей, а ритуалы друидов, сумеречных ведьм и священников Эльрата, отныне служили единственной цели.

Воздух содрогнулся от рёва и треска стали. Невзирая на полученную от имперского клинка рану, Кайтос Гневорог занимал позицию на передовой в самой гуще сражения. За свою жизнь воитель народа минотавров успел повидать бой в различных проявлениях. Ему довелось сражаться с эльфами Ироланна и Игг-Шайл, доводилось крушить имперскую конницу, фалангу гномов Гримхейма и даже сходиться в очном противостоянии с вождём племени огров.

Никто из минувших противников не был похож на тварей, что атаковали минотавра в сей час.

Уже в который раз небрежный фальшион оставлял на толстой шкуре рубленный след, заставляя Кайтоса тонуть в бесконечном размене. По правое плечо послышался рёв павшего соплеменника, а место очередной поверженной твари сменил хаунд, что набросился на Кайтоса и вонзил когти в его плоть. Несмотря на качественное превосходство союзников, враг навязывал свой бой, пользуясь разрозненностью и истощённостью бойцов. Мутанты атаковали подобно приливной волне, но имперские солдаты — обыкновенные мужики, что оставили мотыги и вилы в пользу копий и щитов, заполнили брешь и приняли на себя атаку тварей.

Острие копья поразило брюха мутанта. Тварь взвизгнула и остановилась всего на мгновение — краткий миг, которого оказалось достаточно, дабы могучий минотавр поднял её на рога. Единственный, необычайно длинный и острый рог вонзился в брюхо хаунда. Омытый кровью Кайтос выпрямился в полный рост, поднял противника над собой и проревел во весь голос. Со всех сторон донёсся ответный рёв. Минотавры принялись давить врага с удвоенной силой. Кайтос метнул умирающее тело в толпу врагов, но уже в следующий миг сталь его наплечника издала пронзительный звон. Гневорог поднял молот и вступил в вынужденное противоборство с равным противником. Кровавые чародеи спустили с поводка фоморов…

— Стоять на смерть! — звучал единственный приказ из уст зверочеловека.

Как бы не были безумны мутанты, их повелители не уступали в сообразительности командирам имперских войск. Они точно знали о наличие реки и тактиках противоборствующих отрядов. Нападавшие не просто давили числом, они подавляли агрессией, а хаос в их телах то и дело прорывался наружу, заставляя существ мутировать, становясь ужасающими версиями себя. Даже энты и элементали, что чудесами командного взаимодействия достигли восточного берега, стали лишь облегчением для защитников, но отнюдь не фактором победы.

Нападавшие не собирались оставлять следов даже от тех, кто пришёл в битву с их символикой. Они собирались обратить противников в бегство, смять стороны и выдать сражение за обоюдный акт агрессии, дабы обвинить Ироллан в пособничестве террористам, а так же подобным, ужасным существам. Даже вмешательство со стороны «Шасури» не могло нарушить составленный план и единственное, чего не учли планировщики, оказался внезапный союз между двумя противоборствующими сторонами.

Впрочем, они истощили друг друга слишком сильно…

4

По северному флангу прокатился звонкий треск, когда продукты неудачных экспериментов достигли точки соприкосновения. Существа, что утратили большую часть человеческих признаков, представляя собой гротескную массу конечностей, мышц и агонии боли, врубались в построения людей, не жалея ни себя, ни противника. Магия тьмы, что ранее истощала людские силы, ныне не приносила ожидаемый эффект, ибо нынешний, порождённый хаосом противник, демонстрировал устойчивость к ослабляющим чарам. В то же время светлые чудеса Эльрата позволяли строю держать удар, а магия, что отныне черпала не только силы друидов, но и их жизни, незримо для воинов исцеляла раны и укрепляла камнем плоть.

И всё же этого было мало. Слишком значительным был перевес в числе, слишком истощены были стороны, что ранее пытались изничтожить друг друга.

Дираэль собрала остатки сил в надежде выжать из себя хоть что-то — «Каменный шип», что сумеет развеять толпу мутантов или «Кислотное облако», что станет преградой на пути в тыл. Королева Роя как никто иной понимала истинность слов сэра Фарбрука. Она понимала ситуацию в придворных кругах и точно видела тех, кто искал выгоду от войны. Понимала Дираэль и то, что крах у берегов Вэлим обернётся катастрофой как для Тарлада, так и для двух государств. От победы в нынешней битве зависело слишком многое. Друидесса собрала все силы, но ощутила лишь темноту в глазах и струи собственной крови, что брызнули из носа. Дираэль пала на колени, посох стал её последней опорой. Зелье маны, принятое в начале сражения, несколько ускоряло восстановление сил, но и его действие подошло к концу, окончательно опустошив эльфийку.

— Неужели… всё? — прошептала она. Тьма частично расступилась, обернув кругозор. Бледная ладонь опустилась к земле, ощутив её прохладу и силу. — Силанна, Мать Природы… Мать Лесов… не оставь своих детей в сей тёмный час. Дай мне сил защитить Твоё царство от тех, кто принёс проклятье. Прошу… защити нас.

— Леди Дираэль… вы должны уходить, — послышался голос со спины. Эльфийка ощутила на своих плечах прикосновение ладоней. — Мы будем сражаться столько, сколько нужно. Столько, сколько сможем. Только вас послушают при дворе. Вы должны уходить. Леди Дираэль?

— Шадрис Кастал-Лост… — вдруг, промолвила дева. — Она меня услышала… она услышала нас.

Вопреки сломанной руке изумрудный рыцарь продолжал удерживать щит и оказывать поддержку госпоже. Он видел окровавленное, изнеможённое лицо Дираэль, на котором к его удивлению зрела улыбка. Лишь спустя несколько мгновений Шадрис ощутил то, что ранее ощутила Дираэль. По земле пронёсся гул — протяжный, глухой, снова и снова, ближе и ближе…

Лесной массив неспешно распахнул свои недра.

Тарладские единороги успели повидать не только войну, но и пламя, что пожирало их дом, а потому с невиданной для своих сородичей свирепостью, они ринулись на врага. Их размеры не уступали рыцарским дэстриэ, но тела отличались более с тройным сложением, гривы украшали лозы цветов, а наполненные могучими чарами рога, обещали врагу погибель. Вэлим не стала преградой для величественных духов природы и само русло реки, казалось, расступается перед их шагом. Мгновение недоумевающего затишья сменилось треском. Единороги ворвались в толпы неприятеля сродни раскалённому ножу. Схожий с лошадиным крик, тот час наполнил пространство, смешавшись с ликующими голосами эльфов, что приветствовали покровителей лесов.

Даже эльфы «Шасури», несмотря на все события минувших лет, не смогли сдержать восхищения перед видом величественных духов.

Единороги стали необходимым дополнением для защитного войска, но уже вскоре явился и тот, кто привёл за собой духов — тот, перед чьим видом пала на колени и взмолилась сама Дираэль.

— Лорд Саладар… — глядя в огоньки глаз, затерявшихся на высоте древесных крон, промолвила эльфийка.

5

— Это что… дракон? — поперхнулся Лайм.