Взор вожака уловил сородичей, ввязавшихся в проигрышный бой с копейной баталией. Выстрел! Залп! Выстрел! Залп! Место в руках Рутхака занял увесистый тесак с утяжелённым клинком, а взор наполнился искрами. Громилы ворвались в размягчённую баталию, навязав бой и оголив фланги. Именно этого и ожидал Рутхак. Даже лёгкие степные скакуны многократно превосходили в мощи всякого представителя человеческого рода, а потому, не имея возможности встретить приближение неприятеля синхронными ударами копий, имперские солдаты были попросту смяты кавалерийской атакой во фланг. Тесаки обрушились на головы противника градом чудовищных атак. В считанные секунды сокрушительная атака обернулась манёвром и отступлением частей в тыльном направлении. Вместе с воителями отступал и сам Рутхак, ведя воинов под заветным знаменем.

Появление кавалерии изменило ситуацию на западном фланге, дав воинам необходимое пространство. Казалось, враг теряет преимущество, а план отца обретает должные очертания. Мог ли юный вожак знать, что враг сменит тактику, а основной точкой его прорыва внезапно станет восточное направление…

4

Как только Рутхак и его воители миновали заросли и вышли на открытое пространство, их встретили баталии копейщиков, собранные в единое построение с отрядами стрелков. Тут же раздался арбалетный залп, и град стальных болтов осыпался на головы орков. Заревели лошади, посыпались тела. Орки дали ответный хаотичный залп, но прикрытие нивелировало всякие потери в рядах стрелков. Баталии двинулись наперерез, а единственное окно открылось на юго-западе. Именно туда и направлял своего скакуна Рутхак. Именно там и находилась основная ловушка, что готовил для них противник.

Раздался лошадиный топот и скрежет доспехов. Спустя мгновение орки узрели ожившую стену из мышц, стали и непоколебимой решительности. Сжатая в плотную, сапог к сапогу шеренгу, имперская кавалерия ринулась на врага, стремительно сокращая пространство.

Треск наполнил всё окружающее пространство и сменился криками боли. Орочья кавалерия, кентавры и скопище отступающих громил — рыцари ворвались во фланг противника подобно клинку, пронзающему плоть. Первыми под удар попали пехотинцы, что, не имея пик и возможности окопаться, были попросту сметены безжалостными ударами копий и лошадиных копыт. Уже в следующую секунду враг настиг и кочевников. Копья трещали и ломались, врываясь в орочью плоть. Увязнув в гуще схватки, рыцари выхватывали из ножен мечи и устраивали сечу. Баталии стягивались со всех направлений, сжимаясь в тески. С противоположной стороны на поле брани стягивались воины «кулака» и «клинка», что ворвались во вражеский строй под личным предводительством Бакрута. Случилось то, чего всеми силами хотел избежать вождь «Железного Кулака». Началось генеральное сражение.

Вокруг воцарилось безумие — агония полномасштабной войны. Имперская пехота собрала монолитный строй по каждое направление битвы. Защищённые со всех сторон стрелки без всякой опаски осыпали залп за залпом на головы врага. Молитвы и чудеса Эльрата наполнили окружение, а кавалерийские «копья» предприняли тактическое отступление с целью перегруппировки и последующего удара. Первое, что сумел заметить Бакрут, это всяческое отсутствие союзных имперских войск, что отступили прочь, не желая учувствовать в сражении. Отсутствие союзников ещё сильнее усугубило численное превосходство врага, а его нынешнее тактическое преимущество и плотность имперского строя сводило на нет обыкновенную тактику орочьих воевод. Даже могучие багатуры оказались не в силах прорубиться сквозь построение врага и открыть путь к его тылу. Повсюду слышался рёв и агония битвы. Проигранной битвы. Орочья кровь напитала землю, предав ей багряный цвет.

— Хватит! — подобно грому на ясном небе прозвучал голос вождя. Бакрут вырвался на передний фланг, подняв над своей головой знамя переговоров. — Гурда! Люди! Кто ведёт ваши войска?

Битва замедлила ход.

— Значит, ты и есть Бакрут, вождь клана «Железного Кулака»? — послышался голос из ставки вражеского командования. Главнокомандующие верхом на конях держались в глубоком тылу, неся на себе символику герцогства Волка и первые очертания красных крестов. — Честно, я ожидал большего.

— Бой закончен! — прогремел вождь. — Люди… победили.

— Пришёл сюда, просить пощады? — продолжил вещать генерал. Слегка ударив шпоры, рыцарь выступил вперёд, наблюдая за переговорщиком из седла. — Время обозначить позиции…

Бакрут понял без слов. Старый орк спешился и навострил взор на повелителя людских армий. Рыцаря выделяла стать, его голос, казалось, выражал полное безразличие к происходящему вокруг, а искушённый в битвах разум продолжал взвешивать ситуацию на поле брани даже в тот момент, когда битва более не имела смысла, а враг отступал.

— Останови солдат! — продолжил рычать вождь. — Орки сложат оружие, если рыцари позволят уйти.

— Уйти? — генерал усмехнулся. — Вы сражаетесь в чужой войне, под чужими знамёнами. Вам плевать на идеалы рыцарства и наш кодекс. Почему я должен проявить милость? — протяжная минута, казалось, длилась целую вечность и сменилась ленивой невербальной командой. Тут же прозвучал горн — сигнал имперским войскам. Вскоре, сражение стихло. Генерал продолжил вещать: — Интересно другое. Я слышал Бакрут Железный Кулак — умелый воевода. Ты прекрасно видел расстановку сил и, надо думать, понимал, что в ваших интересах избегать открытого сражения. Но вот, из-за одного отряда, ты выводишь всё своё войско в лобовую атаку и предпочитаешь бегству переговоры. Либо слухи о твоих умениях сильно преувеличены, либо, в этом отряде был кто-то очень значимый…

Стороны застыли друг напротив друга. Недобитки израненных орков — те, кто не мог бежать и те, кто предпочёл поражение бегству, около трети от изначального числа, были окружены. Имперский строй начал перестроение. Как бы велико не было преимущество имперских войск в начале столкновения, в сей час, оно стало катастрофическим. Орки были обескровлены и разбиты, а их дальнейшая судьба ныне решалась в ненавистных переговорах.

— Рутхак… — тихо промолвил вождь.

— Стало быть, твой сын, — рыцарь дал короткую команду, позволив подручному вывести вперёд пленных орков — часть тех воителей, что были настигнуты рыцарской конницей, разбиты и захвачены в плен. И среди них Бакрут увидел его — своего сына. Окровавленного молодого орка, что неизменно взирал в глаза отца. Их взгляды встретились, выражая все чувства, что не могли передать слова и генерал уловил это мгновение, сосредоточив взгляд на орочьем вожде. — На колени.

— Отец, нет! — прорычал Рутхак и тот час получил удар ножнами.

Бакрут застыл. В его глазах навернулись слёзы. Да, он был вождём — отцом клана, но так же он был отцом того, кто ныне находился в руках врага. Тяжёлый тесак пал на землю. Все орки навострили взгляды. Каждый из них был готов умереть в сражении, но не принимать позор. Готов был принять смерть и сам Бакрут. Смерть свою, но не своего сына. Вождь пал на колени и склонил голову.

— Бакрут Железный Кулак, ты принимаешь поражение?

— Да, — пробурчал вождь.

— Громче!

— Да!

— Великолепно, — рыцарь окинул взором нынешнее поле брани. Как же великолепен был сей момент — тот самый миг, когда в глазах противника гаснут искры, когда ломается его дух. Это опьяняющее чувство власти, чувство победы. Отныне, генерал мог брать противника голыми руками, и лишь от его решения зависит всё происходящее вокруг.

И рыцарь озвучил свою волю…

5

— Что произошло дальше? — едва слышно промолвила Су’ура.

— Рыцарь приказал убить всех, — выдохнул шаман. — Бакрут был схвачен. Рыцарь опустил позор на голову Бакрута! Заставил Бакрута смотреть на гибель воинов… на гибель сына…

Ещё несколько часов назад отряд под предводительством Железного Кулака вошёл в чертоги людской деревни. Ожидаемо, орки оккупировали конюшню и местный незначительный гарнизон, пригодный лишь для стычек с разбойниками и волками. Был введён запрет на всякие передвижения, взята дань и провиант. Дабы не загонять себя в ловушку, вторженцы предпочли ночевать под чистым небом. Багатуры отправились ко сну. В нынешний час лишь Су’ура, Тэликт и стерегущий покой братьев Аорок, наблюдали за обстановкой и движением по небосводу Её Величества Луны — той, что соединяла мир живых с Миром духов, той, у кого шаманы искали помощи предков.