— Всё упирается в ресурсы, — с осмыслением кивнула орчиха и с разрешения шамана приняла сидячее положение. Её взгляд коснулся огромного краснокожего орка, что неизменно находился подле вождя. — Но если воины «клинка» так дороги, то почему сражаются друг с другом?

На лице краснокожего орка проступила хмурь. Шак’тур взглянул в жёлтые глаза девушки, заставив её душу сжаться. Су’ура успела повидать ужасы, и не страшилась образа самых грозных существ. Однако Драконобой вызывал в её сердце трепет.

— Орки — народ воинов! — ухмыльнулся Аорок. Единодушный гул голосов тот час подхватил этот ответ.

— Су’ура задала хороший вопрос, — на сей раз лицо Бакрута округлилось в клыкастой улыбке. Очевидно, орочий вождь знал куда больше, нежели окружающая его действительность. — В степях Ранаара орки всегда сражаются между собой. За честь, славу или из-за обид. Багатуры не исключение. Бои редко оборачиваются смертью. Орки ценят жизнь. Но есть воины, что представляют честь клана.

— Тра’вага.

— Да. Тра’вага — единство клана, вождя и воина. Клан становится сильнее, число багатуров растёт. Растут и ставки. Тра’вага бьются с тра’вага за честь клана. Дух Песков рассказывал Су’уре как проливал кровь на арене?

— Нет. Крог редко вспоминал о былом, — беглый взгляд орчихи пал на тот самый шрам, что украшал грудь Шак’тура. Ужасающее ранение, оставленное «Кроворубом» десятки лет назад. — Только военные походы и битвы с демонами. Не могу представить, что Крог убивал орков…

— Ха-ха! — вдруг послышался рычащий смех из клыкастой пасти. Впервые Су’уре довелось видеть столь яркую эмоцию со стороны Драконобоя. Впервые фразы чудовищного орка были адресованы ей лично. — Дух Песков?! Сын Макрута Кровавого Клинка?! Семь черепов на руке! Каждый за победу на арене! Знаешь, сколько воинов осталось в живых после встречи с Духом Песков? Один! Шак’тур!

— Тра’вага — убийца воинов и не важно, кто бросает вызов, — промолвил Бакрут. — Таким был и Крог Дух Песков.

— Был, — в глазах Су’уры вспыхнули воспоминания о минувших годах, когда клан «Дикого Уха» бороздил просторы имперских лесов, а счастливый отец носил на руках ребёнка и возлюбленную. — Су’ура запомнила другого Крога.

— Не важно, каким был Дух Песков, — вождь покачал головой. — Су’ура видела, как Крог сражался в форте Карадан? Дух Песков был рождён для поля брани. Там его место.

2

— Даб, что мы собираемся делать дальше?

— К вечеру достигнем замка, — пробираясь вдоль вечернего полотна тракта верхом на хромом дэстриэ, прошипел рыцарь.

В его голосе чувствовалась усталость, а спина более не могла удерживать привычную осанку. Целебные эликсиры были разбиты или подошли к концу, целители пали, а микстура, что должна была поддерживать его тело в тонусе, была предательски утеряна в бою. В этот момент сэр Грэмм мысленно бранил себя за то, что посвятил своё время предпочёл пиромантию привычным рыцарям чудесам Эльрата, но даже подобное осознание попросту меркло на фоне того, что рыцарь ордена провалил свою миссию.

Вот уже пара дней минула с той поры, как рыцарь преследовал по лесам обладательницу «Талмона». Нападение эльфов спутало все карты в руках, но не выбило из колеи. Даже потерянный конь и гибель друзей были восприняты рыцарем, как нечто совершенно естественное. Грэмм провёл множество лет на боевых полях и военных походах, был назван героем «Десятилетней Войны» и ни единожды сталкивался с армиями чародеев. Однако то, что он увидел минувшим днём, затмевало собой каждый магический ритуал, что видел Дарбхе́йл Гре́гори Грэмм ранее.

Избитые, обескровленные, потерявшие львиную долю изначального состава, ныне остатки рыцарского отряда маршировали вдоль северного тракта, в надежде достигнуть замка и необходимой помощи. Резервисты, не затронутые магией «Талмона» всячески помогали раненым товарищам, но наличие всего одной повозки лишало отряд должной мобильности.

— Знаю, что сейчас не самое время, — не оставлялся соратник, что ныне вёл коня Даблхейла по узды. Несмотря на присутствие окружающих, их диалог стал личной беседой. — Но то, что мы видели… почему повелителю нужен именно этот артефакт?

— Ностеру нужен сильный источник энергии, — тихим голосом пояснил Грэмм. Разговор давался с трудом, откликаясь болью в грудине, но Дабхейл продолжал говорить, ибо диалог разбавлял тянущее чувство боли и стыд. — Источник, что сумеет поддерживать жизнь в ходе метаморфоз.

— Разве, способно поддерживать жизнь то, что мы видели?

— Пункт шесть, Дитрих. Магия разрушительна по своей природе, но усилие воли способно придать ей форму. Ностер… он сумеет использовать силу во благо… или погибнет в попытке. Такова наша священная миссия.

— Сам знаешь, я не силён в магии, а Бреттон… слишком уж он помешан на своих идеях, — диалог между давними соратниками окончательно лишился всяких формальностей. — Совершенный человек, совершенный мир. Разве похожи на совершенство его создания? А Каствуд?

— Ты должен верить, Дитрих, — выдохнул Грэмм. — Верить в Бреттона, в повелителя и в Старших братьев. Мы не имеем право на сомнения. Не сейчас.

— Я верю, Даб. Верю в тот мир, о котором грезит повелитель, в тот порядок. Но сейчас… результат оставляет желать лучшего.

— Для этого нам и нужна Лиара, — натянул улыбку лидер отряда. — Нужно собраться с силами и продолжить преследование. Попытаемся настигнуть их в Вестроке…

— Не успел прийти в себя, а уже стремишься взять след, — Дитрих усмехнулся. — В этом весь ты. Хах! Повелитель не прогадал.

— Это уж точно! — послышался усмешливый, больной хрип. — Охотничек. Кто ещё сумеет упустить пойманную цель и потерять весь отряд? Ещё и орк этот… сука, поймаю, лично шкуру спущу.

— Ещё успеешь. Эх! Сейчас бы перекусить чего и, как назло, ни одного патруля или каравана вшивого!

— Ты слышал? — Дабхейл Грэмм приподнялся в седле. Взгляд мутнел, а слух сопровождался гулом, но даже в таком состоянии рыцарь уловил характерный треск кустов. — Внимание!

В воздухе послышался свист. Последнее, что успел распознать сэр Грэмм, был образ огромной чёрной волчицы, что выскочила поперёк тракта…

3

Беспамятство наполнилось болью, что тут же охватила каждую клетку тела. Закатный солнечный свет отдался рябью в глазах. Сознание плавно возвращалось на круги своя, а взгляд наполнялся расплывчатыми образами. Слух потревожил хруст и скрежет доспехов, агония человеческих криков и нечеловеческий рык. Грэмм рефлекторно потянул узды, но обнаружил, что забравшаяся под наплечник стрела, блокирует всякое движение левой руки. Рыцарь ухватился за древко, но уже в следующее мгновение ощутил лёгкость собственного тела и твёрдость каменистого покрытия тракта. Взор уловил лишь очертания, но Дабхейл распознал силуэт лошади, что с жалобным визгом перелетела через него, грохнувшись на землю.

Попытался встать. Со второй попытки отыскал почву, но тяжелейший удар в область рёбер сменился лёгкостью полёта. Последовал очередной шлепок. На сей раз Грэмм сгруппировался. Шлем отскочил прочь, а древко стрелы было переломано, оставив в его теле острую сталь. Боль едва не заставила потерять сознание, но из последних сил Грэмм вернул себя из беспамятства.

— Сомкнуть строй! — слышался среди какофонии криков голос сэра Дитриха, тут же поглощённый рёвом.

Воины попытались выполнить приказ, но что они, израненные и истощённые, могли противопоставить нынешнему противнику? Багатуры не знали жалости, не позволяли выстроить даже подобие строя, а оружия сжатые в могучих руках не видели препятствий ни в крепких щитах, ни в латных доспехах. Со стороны летели единичные стрелы, а повозка с ранеными была взята в кольцо ещё до того, как те успели присоединиться к защитникам.

Это была засада, а сражение было проиграно ещё до того, как люди узрели своего врага.

Уже в следующее мгновение Грэмм был вновь сбит с ног ударом, упал на землю, был пойман за руку и выкинут прочь в эпицентр несуществующего сражения к недобиткам обезоруженных людей. Орки тот час приступили к сбору трофеев, а виновник нападения явил свой клыкастый лик.