Надеваю самое красивое летящее шифоновое платье в маленьких розочках, со скромным вырезом и чехлом, обуваю удобные замшевые «лодочки».

На столике с колесиками остаются пара роллов, одно пирожное и запечатанная бутылка «Вдова Клико». Хмыкаю: почти в тему — мужа не стало у меня в первый же день. Ставлю на столик пару высоких бокалов и качу его к входной двери. Где-то читала: если враг примет из твоих рук еду и питье — он будет на твоей стороне. А охранник Иван мне даже вроде не враг. В конце концов хоть шампанское пусть откроет. А бегаю я точно быстрее него.

Пристраиваю в бюстгальтер документы и деньги — под оборками вроде не заметно. Не знаю, хочу ли убежать. Но понять границы своей свободы — точно хочу. И посмотреть своими глазами, кто здесь обитает еще.

Раскрываю дверь, и на меня чуть не падает спящий сидя Иван. Видимо, своим телом решил загородить дверь и сторожить меня ночью. Вскакивает, вытаращив глаза.

— Ванечка, а Ванечка, — говорю я, растягивая гласные, и с удовлетворением вижу, что дяденька-качок густо розовеет; значит, моя стратегия правильная. — Можно тебя попросить открыть мне шампанское? И угощайся, пожалуйста, — подвигаю столик ему в самые ноги.

Выстрел пробки и еще какой-то грохот слышу уже за спиной — бегу по коридору в сторону, противоположную посту второго охранника. Всегда любила бегать. Несусь, как горная козочка, не чувствуя под собой ног, в развевающейся юбке летнего платья, с распущенными волосами по коридорам, переходам и лестницам вниз. Четвертый этаж, третий, второй. Дальше лестница перекрыта. Вбегаю в коридор и чуть притормаживаю, видя перед собой за стеклом, как в аквариуме, множество людей. И тут же врезаюсь в человека, метнувшегося мне наперерез откуда-то сбоку.

Пытаюсь обойти его или оттолкнуть, чтобы бежать дальше, но мужчина обхватывает меня за плечи и даже чуть отрывает от пола, заставляя беспомощно болтать ногами.

— Мария Михайловна, — слышу над ухом голос второго охранника. — Не стоит так быстро бегать в непредназначенном для этого месте, вы расшибетесь. Здесь есть спортивный зал.

Меня опускают на пол. Я насупленно молчу, не поднимая глаз на мужчину и удивленно разглядывая людей в освещенных то ли больших кабинках, то ли маленьких жилых комнатах с лаконичным стильным дизайном из стекла, кожи и металла, расположенных с одной стороны вдоль всего коридора. Эти люди непринужденно заняты своими личными делами, как будто живут здесь. Но они могут мне помочь. Причем вижу только мужчин. Отступаю на шаг и собираюсь закричать, чтобы привлечь их внимание. Но охранник, вернее, секьюрити словно читает мои мысли:

— Кричать ни к чему. Они вас не услышат. И не увидят. Здесь зеркальное шумозащитное стекло, бронированное, кстати: выдерживает даже очередь из автомата.

Вздыхаю. Автомата у меня нет, чтобы проверить. Как-то слишком быстро меня разыскали. Наверное, камеры слежения повсюду, незаметные.

— Эдуард Алексеевич после вашего ухода разрешил предоставить вам некоторую информацию, — говорят мне в затылок с непередаваемым равнодушием.

Так, мне уже интересно. У папочки предполагаемого ребенка появилось отчество. Ради одного этого слоило пытаться бежать. А мужчина, размяв плечи, продолжает:

— Мы с вами находимся в приватной зоне. За стеклом — мужской клуб.

В этот момент я замечаю в одной из «кабинок», которые изнутри, вероятно, выглядят просто современно оформленными комнатами, Ярослава. К нему как раз входят два человека в белых халатах и останавливаются, не разжимая губ. А Ярик с размаху швыряет бутылку, бывшую у него в руках, в стеклянную стену. Звука и правду не слышно, зато видно, как во все стороны разлетаются осколки, а по стеклу стекает жидкость цвета густого чая.

Потом его чуть ли не насильно отводят к кровати, укладывают на спину и подключают к каким-то приборам и датчикам. Через минуту вижу его расслабленное лицо с закрытыми глазами.

— Электросон — проверенное успокаивающее средство, — комментирует за моей спиной секьюрити. — Что вы хотите знать?

— Что это за клуб?

— Клуб любителей тишины. Как вы могли заметить, здесь не ловит интернет, в той части здания глушатся сигналы телевидения и радиовещания. Согласно договору, все гаджеты наших гостей запираются в сейф при въезде и выдаются назад только по окончании заранее оговоренного срока. Разрешена инструментальная музыка.

С удивлением рассматриваю мужчин, добровольно отказавшихся от благ цивилизации, хоть и на время. Как это — не звонить близким и не отвечать на звонки, не пролистывать ленту новостей, не пересылать друзьям свои фотографии и чужие смешные видео и так далее? Не говоря уже о необходимости получения ежедневной информации о погоде и о происходящем в мире.

Члены клуба выглядят состоятельными людьми, это хорошо заметно по их одежде и аксессуарам; юных среди них нет. Ярик, пожалуй, самый молодой. Смотрю, как многие из них читают неторопливо бумажные книги или журналы, двое играют в шахматы, один выпиливает что-то из деревянной заготовки, еще один рисует красками на мольберте. Остальные готовятся ко сну; одного вижув трусах, снимающим носки. Возможно, они прячутся здесь от кредиторов, налоговиков, постылых жен и надоедливых наследников.

Они, очевидно, не знают, что их разглядывают, как на ладони. Надеюсь, хоть санузлы не просвечиваются — вход в них расположен с другой стороны комнат.

Большинство мужчин выглядит умиротворенными и вполне довольными жизнью. В нескольких номерах темно, и только в свете ночников угадываются очертания лежащих на кроватях фигур. Насколько мне видно, номера заняты почти все. Скоро и у «моего мужа» постепенно гаснет свет.

Сегодня вечером я решила, что ненавижу Ярика. Не могла понять, как не увидела в нем второе дно, как он вообще мог мне понравиться?! Больше всего меня покоробили его слова о том, что если Эдуард меня сейчас же не сделает женщиной, то никто со мной связываться не захочет. Так и представила, что повесят на меня славу недотроги, и останусь я навсегда старой девой. Буду только племянников в кроватке качать. Мне почему-то тогда показалось это правдой.

Смотрю в сторону Ярика и вспоминаю момент нашего знакомства. Его велосипед после падения оказался цел. И скоро он уже катил меня домой и, одновременно, в новую жизнь. А сейчас этот велосипедист находится там, за стеклом, и, похоже, не очень-то по своей воле, как лабораторная мышь. Отворачиваюсь от него. Один раз вместе сбежать я ему уже предлагала сегодня, или, вернее, вчера. Он мне не союзник. Поднимаю глаза на терпеливого охранника:

— А девушек, женщин в здании вообще, что ли, нет?

— В клубе — конечно, нет. А в приват-зоне в приходящей обслуге есть несколько женщин.

— А Эдуарда... Алексеевича я могу увидеть? - мой голос слегка дрожит.

— Нет. Он отъехал.

Секьюрити берет меня под локоть, вынуждая идти за собой. Могу, конечно, поупираться, но основное я, кажется, поняла.

Подходим к лифту, который мужчина открывает своим ключом, и едем вверх. У двери в номер для молодоженов стоит Иван. И у него появились эмоции на лице — смотрит на меня волком. Да, еще вижу стену коридора, обрызганную, предположительно, «Вдовой Клико».

Вхожу в номер. Обращаю внимание, насколько же он красивее и уютнее, чем современные кабинки-комнаты тех самых дорогих гостей. И стен из стекла или чего-то подобного, потенциально прозрачных, здесь нет. Ни одной. Старший охранник входит вместе со мной, окидывает взглядом комнату с разложенной повсюду одеждой:

— Вам помочь, Мария Михайловна? — спрашивает.

— Нет, спасибо. И можно называть меня просто Маша и на «ты».

Сложная эмоция отразилась на мгновение на сильном лице секьюрити, потом поверх мощных челюстей растянулась улыбка:

— Если без посторонних — хорошо, Маша. Вам, в смысле тебе надо отдохнуть. Кстати, я — Петя.

Вот и познакомились. Он уходит. Звука поворота ключа не слышу. Освобождаю кровать от подарков и раздеваюсь, убрав документы и деньги назад в сумочку.