— Сними с себя полотенце! — слышу чей-то властный голос.

Я успела сделать всего пару шагов из ванной. В нашем люксе для новобрачных только что был Ярослав, мы сегодня расписались. А белое махровое полотенце, обернутое вокруг туловища — все, что на мне есть.

Сейчас у разобранной кровати вижу незнакомого взрослого в темном классическом костюме, сидящего в кресле, закинув ногу на ногу. И больше никого. Первая мысль — я ошиблась дверью. Каким-то образом. Может, ванная комната общая для двух номеров?!

Отшатываюсь, собираясь извиниться за рассеянность и выйти. Но замечаю на втором кресле мое свадебное платье, которое помогал снимать муж. После душа он пообещал мне сюрприз.

— Слава! — кричу я, надеясь, что это дурацкая шутка, но на всякий случай отступаю к входной двери и пытаюсь ее раскрыть.

Заперто. Что происходит?!

— Не шуми. Не люблю, — мужчина пружинисто встает и неспешно направляется ко мне.

Разглядывает меня сверху донизу. И я не могу отвести от него глаз, как кролик от удава. Он высок и хорошо сложен, намного старше меня. Одежда на нем, я почему-то уверена, очень дорогая. Лицо и руки породистые и холеные, волосы черные блестящие, а в глазах что-то хищное. Что он задумал?!

— Ты не послушалась. Еще раз — и я тебя накажу.

Незнакомец расстегивает кожаный ремень на брюках. Когда-то в детстве, за ужасный проступок меня отстегал ремнем отец. И ответить хоть как-то было нельзя — он старше, к тому же я была виновата. Это случилось давно, но вспомнилось ярко, словно было вчера. Не верю, что такое может произойти сейчас со мной. Я в каком-то ступоре. Мороз бежит вдоль позвоночника; замечаю, что я вся дрожу, даже губы прыгают, хотя вечер очень теплый.

Мужчина снимает стильный пиджак и небрежно отбрасывает его.

— Здесь только я и ты. Никто не придет, пока я не скажу, — нависнув надо мной, говорит этот человек выразительным баритоном с хрипотцой.

Он медленно, сверху вниз расстегивает черную шелковую рубашку, обтягивающую бицепсы. Я напряженно слежу за тем, как с каждой освобожденной пуговицей увеличивается полоска его обнаженной кожи, и не знаю, как его остановить, как уговорить его не трогать меня. Откупиться? Предложить все, что нам подарили на свадьбу?! Но где же Ярослав?!

— Это мой отель, мои правила, — продолжает он. — Твой муж задолжал слишком много. С таким долгом не живут. И он пообещал мне жизнь за жизнь.

— Вы убьете меня?! — шепчу в ужасе, стискивая на груди полотенце.

Он вдруг выпрямляется и начинает хохотать. Смех у него издевательский, надменный. А аромат парфюма такой яркий, хотя и утонченный, что я с закрытыми глазами могла бы определить, где находится этот человек. Я вижу над собой его сильный подбородок с аккуратной небритостью, крепкие белые зубы, широкую шею.

Вдруг мужчина слегка придавливает меня к стене, глядя глаза в глаза, и прикладывает ладонь к моему животу:

— Нет, я не чудовище. Ярик не посмел сказать?.. Ты родишь мне наследника.

И впивается в мой рот поцелуем.

Я пытаюсь оттолкнуть его, упираясь руками в твердую грудь. Какое там! Результат похож на то, как если бы я решила подвинуть стену. Чуть не плачу, мычу, стону, пытаясь вырваться из его цепких рук и губ. Я возмущена, что моего мнения никто не спросил. Боюсь его, не верю ему и не хочу быть с ним.

Даже пытаюсь ударить коленом в нежное мужское место между ног, как нам показывали на уроках самообороны в школе. Но накрученное полотенце не дает нормально примериться и размахнуться.

— О-о, брачные игры? Я только «за», — на секунды отрывается от моего лица незнакомец.

Получается, вместо удара я, наоборот, сделала ему приятное?! Я дергаюсь, желая провалиться сквозь землю. От моих телодвижений полотенце вдруг разматывается и соскальзывает на пол, оставляя меня совершенно голой.

А мужчина рывком придвигается вплотную, обхватывая мои бедра своими. Я не сразу понимаю, что такое жесткое упирается мне в живот, норовя проткнуть, как большую бабочку для коллекции. Только успеваю глотнуть воздуха, чтобы позвать на помощь, как незнакомец снова атакует мои губы, схватив меня за затылок.

То, что делает сейчас этот взрослый мужчина вдвое старше меня, не укладывается в голове — он вылизывает мои губы и десны. Потом его толстый язык настойчиво толкается мне в зубы, и я непроизвольно приоткрываю их. Чужой язык по-хозяйски исследует все уголки моего рта, словно знакомится, готовясь к чему-то большему.

Я перевозбуждена этим нервным днем, растеряна и раздавлена своей невезучестью. Понимаю свое бессилие и больше даже не пытаюсь сопротивляться – еще повредит мне случайно что-нибудь! Но ноги у меня сейчас подгибаются не только от этого. Чувствую, как от поцелуя (если ЭТО можно назвать поцелуем!) меня захватывает какая-то волна. Я словно уже не принадлежу себе, а мчусь куда-то.

Странный жар разливается по телу, будто я заболеваю, но мне хорошо. Сердце гулко и воодушевленно молотит под самым горлом. Что-то нетерпеливо тянет внизу живота. А соски вдруг съеживаются, как бы стремясь спрятаться или, наоборот, поцарапать этого дерзкого.

И когда мужчина, наконец, отрывается от моего рта и отступает на шаг, разглядывая голую меня, я чувствую... сожаление? Да, пожалуй, что так. Ужас, стыд, заставляющие меня попытаться прикрыть руками грудь и треугольничек между ног, но совершенно точно еще и сожаление. Словно дыхание этого мужчины только что вливало в меня какую-то новую жизненную силу. И так внезапно, так некстати прервалось!

С женихом мы целовались, конечно. Но совершенно по-другому, получается, не по-взрослому. Еще обнимались, нежно и мило — и только. Сейчас я точно понимаю одно: если этому мужчине нужен ребенок, значит, он хотя бы не извращенец.

У меня неожиданно пропадает голос, и требуется собрать все силы, чтобы задать вопрос, который мучает с того мгновенья, как этот человек подошел:

— Почему я? — сиплю. — Я просто Маша Анисимова. Вы меня ни с кем не перепутали?!

Я имею в виду, что я обычная девушка, ничем особо не выделяющаяся, из простой семьи. И меня, скорее всего, ожидает самая обыкновенная жизнь, с ежедневным трудом и редкими праздниками. И украсить ее должна была любовь, желательно такая же верная и преданная, как у мамы с папой — это тот идеал, к которому я стремлюсь. Одна любовь длинной в жизнь. И никаким похищениям, страстям и богатым папикам в моей жизни не место. Но Анисимова — моя девичья фамилия. Менять я ее не стала, как чувствовала...

Мужчина передо мной кивает и улыбается, кривя чувственные губы и глядя на мое лицо и тело пронзительно, как экстрасенс или гипнотизер. А я теперь лишь иногда осмеливаюсь взглянуть на него. И тогда вижу перед собой крупные мрачные глаза цвета темного шоколада и насупленные густые брови. Замечаю блеск его запонок и часов.

Не удивлюсь, если он каким-то образом знает обо всем, что я сейчас испытываю. Например, о мурашках, которые толпами сбегаются на ту часть тела, которую он разглядывает. И даже о сырости между ног, которую я почему-то чувствую, хотя месячные должны прийти еще не скоро. Помучив меня взглядом и небрежно отодвинув носком замшевого ботинка лежащее полотенце, он соизволяет ответить на заданный вопрос:

— Ты девственница. И у тебя есть братья и сестра — в твоем роду женщины рожают, как кошки... Что тебе сейчас нужно, чтобы расслабиться — вино, музыка, свечи?

Так вот оно что! Чувствую, как мучительно краснею. Действительно, нас у родителей четверо, — да, сейчас это редкость. Но в остальном — откуда он знает, что я девственница? На лбу у меня это не написано. Считаю себя современной девушкой, одеваюсь и выгляжу соответствующе. Иногда в клуб с подругами хожу потанцевать, хотя учеба много времени отнимает, правда. Поэтому, наверное, и парня надежного, настоящего, которому можно довериться, раньше в моей жизни не случилось.