А мне вдруг становится не смешно. Зачем я подала ему эту мысль?! Вот же дура! Он запросто может устроить и для девушек стеклянные кабинки-комнаты и подглядывать.

— Нет, — улыбается Эдуард. — Я уже не юноша, чтобы тискать все, что движется и разбрасывать семя направо-налево. Когда заводишь активы, появляется ответственность. Других кандидаток в матери для моего ребенка нет, — он отдает по телефону распоряжение принести коньяк, встает и одевается.

А я так рассчитывала, что он останется на ночь! Куда он собирается уходить? К кому? К жене? Мне хочется задать ему так много вопросов, но будет ли он отвечать?

— Ты должна подойти по всем статьям, — продолжает он деловито. — Ты будешь послушной?

— Да, я же уже согласилась. Но мне будет трудно выносить ребенка без моей мамы, без поддержки родных.

— Все будет. Позже. Ты ничего не потеряешь. А приобретешь, скорее всего — многое.

Мне ничего не понятно. Но не хочется его раздражать.

Иван стучится в дверь и осторожно вносит спиртное. Глаз у него заплыл еще больше. Быстро уходит.

— Скажи, что с Ярославом? — осторожно интересуюсь я.

Эд выпивает несколько глотков, потом отвечает:

— Проходит курс психотерапии.

И наливает себе новую порцию. У него явно испортилось настроение, и я опасаюсь спрашивать о чем-то еще. Он опустошает второй пузатый бокал и неожиданно говорит:

— Ярослав — это князь был такой когда-то, очень мудрый. А этот — всего лишь Ярик. Мой брат.

Я чуть не подпрыгиваю в кровати. Чувствую, как у меня вытягивается лицо от удивления. Так мой «муж» — не сирота, не единственный внук умершей бабушки и не трудоголик?!

— Да, брат. Роднее не бывает, — Эдик задумчиво трогает лепестки роз. — От одного отца и одной матери. Что, не похожи? Он пошел в маму. Младшенький, избалованный, конечно. Сколько раз я вытягивал его из разных ям, в которые он добровольно и регулярно залезает? Он — игрок. Пытаемся лечить — не-а. Хватает не на долго.

— Сколько ему лет? — спрашиваю с замиранием сердца — это тест для Эдуарда на правдивость.

— Тридцать два. Что, молодо выглядит? Потому, что ветер в голове.

— А тебе сколько лет?

— Тридцать пять.

— А на самом деле?

Он поднимает брови.

— Ну, тридцать пять с половиной.

— Почему ты сказал, что с таким долгом, как у Ярика, не живут? — у меня в голове настоящая каша; у этой парочки Эдуард-Ярослав информация от одного с другим совершенно не складывается.

— Я был очень зол на него. Если бы он не был моим родственником, поломал бы уже, чтобы с кровати не вставал.

Я содрогаюсь.

— Но он совершил настоящий подвиг — за неделю довел до ЗАГСа такую красивую девочку и не попробовал. Можно считать, я его простил.

— А твой, вернее ваш отец? Ярик говорил о нем чуть ли не с ужасом. Что он всесилен.

— Пока — да. Правда, в следующем году выборы, никто точно не знает, как карта ляжет... К тому же у отца будет крутой юбилей, а после такой даты мало кто на посту удерживается. Вот на конец марта, на день рождения, он и заказал себе в подарок внука или внучку. Папа сообщил нам с Яриком, что ни одному из нас он больше не доверяет. Он любит повторять фразу кого-то из классиков: природа отдыхает на детях гениев. А недавно он ее дополнил: лучшие черты личности передаются через поколение.

Я хмыкаю. Ничего себе заявочка. А Эдуард продолжает:

— Поэтому основное хочет завещать сыну или дочке Ярика. А если он не сдюжит к юбилею — обещал передать все свое движимое и недвижимое сыну от первого брака, с которым сорок лет не поддерживает отношения, который дважды сидел. Имущество, конечно, на доверенных лиц оформлено, с генеральными доверенностями.

Эдик еще понемногу выпивает, почти не закусывая, и все больше мрачнеет. Иногда он делает жест пальцами, как будто держит сигарету.

— Пока что я управляю всеми папиными активами. Если перейду только на свои — не скажу, что буду бедствовать, но глупо отдавать чужому некомпетентному человеку то, во что вложил силы и время. Ярик по молодости сглупил — сделал себе операцию, семенные каналы перевязал. На время, вроде бы. Чтобы не предохраняться, и женщины чтобы беременностью, как красной тряпкой, перед его носом не трясли. Ушлые девочки ведь охотно вешаются на богатых мальчиков, залететь мечтают и прибрать папашу ребенка к рукам. Ты не такая?

— Нет, — трясу головой.

— Да, ты другая, — соглашается он. — Короче, у Ярика воспаление пошло, и теперь трахается он, конечно, с удовольствием, но детей своих у него нет и не будет. Папа об этом не знает, вроде бы. Иначе прибил бы уже. Тогда мы решили провернуть этот номер с тобой. Папа обязательно закажет на внука тест ДНК. С родным дядей у ребенка будет высокий процент соответствия. Этого должно быть достаточно для подтверждения отцовства.

Губы мужчины кривятся в усмешке. В лице снова появляется что-то хищное.

— Многое папа Ярику, конечно, не доверит. Что-то перепадет и мне. А основная часть отойдет внуку, и до его совершеннолетия формально его представителем будет жена Ярика, когда родит. Брачный контракт уже заготовлен и должен быть подписан вместе с папиным завещанием на его юбилее. Так что ты скоро можешь сдать очень состоятельной дамой. Ну, а я надеюсь по-прежнему быть незаменимым успешным управляющим. Удивляюсь, что Ярик тебе всего этого не сказал. Так что ним не разбрасывайся.

— А ты женат, — полуутверждаю я.

Иначе зачем было придумывать такую сложную комбинацию? Внук от старшего сына ведь ничем не хуже внука от младшего.А Ярик мне больше не интересен, окажись он хоть наследником короля Иордании.

Эдуард наливает себе еще немного коньяка, приподнимает бокал на уровень глаз и смотрит сквозь него на светильник. Пауза затягивается. Наконец, он отвечает:

— Был. Дважды. Скажем так: мне не понравилось, — он залпом выпивает спиртное.

— А дети?.. — решаюсь задать ключевой вопрос.

— Две очаровательные девочки называют меня папой. Они еще маленькие, и мне не хочется их разубеждать. А когда подрастут, что им расскажут обо мне их мамы — боюсь даже представить... Вообще-то как на быке-производителе, на мне родственники давно крест поставили, — он пытается шутить по этому поводу, хотя ему точно больно; лицо застывает, как маска.

— Но ты проверялся, как я поняла, и уверен, что можешь быть отцом, — осторожно говорю я. — И ты спокойно отдашь брату собственного ребенка?! А как же голос крови?

— Я буду нежно любить своего племянника или племянницу.

Я в шоке, честно говоря. Как у этих богатых все непросто. Не могу поверить услышанному, пытаюсь вычленить ложь.

— Ярик говорил, что ты убьешь его, если я не соглашусь.

— Он профессиональный лгун, шулер. С ним в покер за одним столом играть страшно. Не стоит ему верить.

— А тебе? Могу я верить тебе?!

Он как будто сначала хочет убежденно подтвердить, а потом задумывается и некоторое время сидит молча. Больше всего мне хочется броситься ему на шею, обнять, пожалеть, но не решаюсь. Он встает. Момент упущен.

— Этого отеля по документам не существует, — отстраненно говорит Эдуард. — Я построил его за свои и для себя. Его нет на картах, в джи-пи-эс и так далее. Здесь нет интернета, плохо ловит обычная мобильная связь, но поэтому здесь ты в безопасности. То, что ты не изменила фамилию, дало нам небольшую фору — папа пытается контролировать все, связанное с семьей, и вчера искал тебя по фамилии мужа. Чем дольше ты не увидишь нашего папу, тем всем будет лучше, включая тебя, поверь.

Он уходит. А я долго не могу уснуть, несмотря на усталость.

​

Поздним утром на стук в дверь кричу «Да», мгновенно просыпаясь. Эдуард входит, глядит на меня с прищуром.

— Я вчера наговорил тебе лишнего, расслабился. Ты ничего не докажешь.

— Я никому ничего не скажу, — горячо отзываюсь я.

У нас с ним есть общая тайна.

Утром у меня за дверью оказывается тактичный и коммуникабельный Петя, а не Ваня.