— Но ты же, вроде, скрываешься от него?

— Да, уже несколько лет общаемся только через интернет, — покупаю разные ip-адреса. Об этом месте, как и о Подмосковной недвижимости папа не знает, надеюсь. Это чисто мои проекты, мои деньги, к нему никаким боком... По работе у него ко мне претензий нет — доходы уверенно растут. Даже в провальный прошлый год удалось «выстрелить» новым направлением. Может, когда-нибудь расскажу.

— А Ярик?

— Вечный студент, балбес, не-пришей-кобыле-хвост. Все время что-то мешает ему себя проявить. Думаю, это очевидно.

Он встает.

— Ты еще ничего не рассказал о своей личной жизни, — напоминаю я.

— Личная жизнь не задалась; что о ней говорить?

— Не увиливай, — тоже поднимаюсь и обнимаю его сзади за плечи.

— На этом все. Хватит с меня «приятных» воспоминаний, — говорит непререкаемо.

Ну, вот, остановился на самом интересном месте!

Но ничего, к этой теме я обязательно вернусь!

Потом он работает и на меня внимания не обращает: общается с кем-то через ноутбук, составляет таблички и графики, звонит. Все же без гаджетов современную активную жизнь организовать невозможно. И я достаю и включаю свой телефон. После обеда Эд немного ласкает меня, а потом уезжает с Федей и Максом.

Я стараюсь привыкнуть к расслабленной южной жизни, неспешно хожу по территории от одной пальмы с тенью к другой. Когда становится жарко, пытаюсь освоить джакузи, включая все кнопки по очереди, но того самого волшебного эффекта обнаружить не могу. С моего места хорошо видно, как рабочие восстанавливают внешний вид пострадавшей крыши, связывая снопы свежего тростника, чем-то их опрыскивая и притягивая к настоящей кровле проволокой через крепления. Получается красиво. Ярик крутится здесь же, вроде как помогает.

Ближе к вечеру я иду на пляж в сопровождении Алексея, пробую босыми ногами температуру волны, нахожу ее «вполне», раздеваюсь и с разбега влетаю в воду с кучей брызг. Смеясь, бреду по пояс, потом по грудь, замечая, что вода такая прозрачная, что видно пальцы ног и крошечных цветных рыбок, снующих у самого дна. Потом плыву параллельно берегу. Какое же все здесь огромное, яркое, настоящее! Сине-голубое-зеленое-белое!

Алексей плавает неподалеку, где чуть глубже, всегда готовый меня спасать. Потом мы загораем на ласковом вечернем солнце, лежа на соседних циновках. Но когда я пытаюсь его расспросить о самых невинных вещах, после каждого вопроса зависает, как будто мысленно пролистывает выданную инструкцию: что можно мне сказать, а что нет. Поэтому разговор у нас не клеится.

Когда он одевается, присматриваюсь, есть ли у него какое-то оружие в одежде, — похоже, есть. А Эдуард вообще уехал с двумя вооруженными. И его самого голыми руками не возьмешь. Что происходит? Или здесь это обычное дело?

Вечером, когда стемнело, Эд присылает мне сообщение: «Вернусь завтра». Выхожу из домика постоять под звездами, густо натыканными на небе. Вдруг из глубокой тени в мою сторону делает несколько шагов человек.

Настораживаюсь, не сразу узнав Ярика. Он как-то необычно выглядит. Подхожу сама, присматриваюсь — ничего себе! Да он усы наклеил! И волосы покрасил в черный цвет. И брови. Вот теперь я вижу, что они с Эдом братья — реально похож! На нем белая рубашка с длинным рукавом, классические брюки и ботинки; как будто в офис на работу собрался, серьезно к чему-то подготовился.

Прижимает меня к стене:

— Помоги мне, девочка! — просит громким шепотом.

— Чем тебе помочь? — настораживаюсь. — Резать не буду, даже не проси.

— Уже, — указывает одной рукой на другую, и я замечаю, что предплечье у него забинтовано.

Мне опять делается нехорошо, как вчера, и ноги подкашиваются, чуть ли не съезжаю по стенке. Ярик меня поддерживает, а то бы упала, наверное. Неужели это правда — Эдуард вживлял в брата жучок или маячок, как в животное?!

— У тебя, конечно, есть тушь для ресниц? — неожиданно говорит он. — Накрась мне глаза. Ну, пожалуйста, — продолжает он, видя, что я не горю желанием ему помогать. — А то странно выглядит, согласись, когда волосы, брови и даже усы черные, а ресницы светлые. Охрана казино сразу обратит внимание, а мне это ни к чему. Ты помоги, а то у меня не получается. Я все равно отсюда уйду, ты же это понимаешь? Я здесь чужой, это все не по мне.

— Хорошо, — решаюсь, — сейчас принесу. Иди к женскому туалету.

Я подумала, что там не должно быть камер.

Приношу влагостойкую тушь — только представила себе, как у Ярика обычная тушь потечет, так сразу истерический смех нападает; закрываю себе рот рукой.

Выбираем место посветлее, Ярик приседает, и я крашу ему ресницы. Он то и дело моргает с непривычки, и требуется усердие, чтобы накрасить тонко и незаметно, как следует, и не попасть в глаза. С черными ресницами он еще больше похож на Эда, только худого и бледного, каким, я надеюсь, старший брат никогда не будет.

Проверяет, что получилось, или же просто любуется собой в зеркале — не знаю.

— Благодарю, так лучше. Ты пойдешь со мной? — вдруг хватает меня за руку. — Я уверен, что сейчас все получится. Я разработал такую стратегию, которая на сто процентов не подведет.

— У тебя что, остались деньги, которые Эд давал на возвращение домой?

— Нет, этот жмот забрал их практически все. Но у меня есть и другие источники, — напускает он туману. — Пойдем со иной! — вдруг возбужденно говорит он. — Ты не пожалеешь, обещаю! Это не просто предчувствие удачи. Я испытывал мою стратегию в течение нескольких лет. Манименеджмент мне в помощь. Сейчас у меня есть все, чтобы сорвать Джекпот. Я закрою все долги и стану богат.

Прошу тебя пойти со мной, хотя бы чтоб посмотреть, как все пройдет. Это дело моей жизни... Я, конечно, справлюсь и сам. Но рядом с красивой женщиной, отвлекающей на себя внимание многих игроков-мужчин, все пройдет проще. Ты наденешь шелковое платье с вырезом, лучше красное, у тебя вроде бы есть такое? Туфли на шпильках.

Он целует мне руку, как до свадьбы — нежно и чувственно.

И ты же еще никогда не играла, правда? Новичкам всегда везет! Я буду тебе подсказывать, стану твоим мозгом, а ты — моими руками. Мы порвем этот игорный дом! И войдем в историю игрового бизнеса. У нас с тобой начнется совсем другая жизнь — свободная, яркая, достойная, — он тянет меня за руку, как будто я уже согласилась.

— Нет, — шиплю. — Оставь. Меня здесь все устраивает гораздо больше, чем твои игры.

Он отпускает меня, в его голосе слышу искреннее удивление:

— Ты не хочешь?! Почему ты не хочешь? Я не сумел объяснить тебе? Хочешь доказательств? — Он отступает на шаг. — Ладно, сегодня ночью открывается живой покерный турнир. Значит, мне туда. Ты обо мне еще услышишь.

И он рванул в тень вдоль забора.

Я хожу кругами по полуосвещенному двору, как заключенные по тюремному, наверное. Очень хорошо понимаю, что сейчас мне снова придется сделать выбор: с кем я — с Эдиком или с Ярославом. Младший мне доверился, не допуская мысли, что я его предам, словно наш брак действителен, словно он настоящий муж, по ночам спящий возле моей груди.

То, что он затевает, уже отняло у него много сил и нервов, а впереди — практически невозможное. И я даже не знаю, верю ли в то, что он сможет добиться большой или маленькой победы в деле, которым увлечен много лет, которое пока приносило и ему, и всем родным одни разочарования. Или не верю, как Эдуард, который знает брата значительно лучше. И которому уже пришлось выплатить за него часть огромного счета. Если сейчас младший Ястребов объявится и наделает кучу новых долгов — кому от этого станет лучше?!

С одной стороны, мне не хочется стать крысой — я никогда так не поступала. Не жаловалась родителям на братьев, больно дергающих меня за волосы, и на сестру, втихаря использовавшую всю мою косметику, подаренную на день рождения. На одноклассников, изорвавших мою тетрадь, когда я не дала им списать. И так далее. А с другой стороны — мне нужно проверить, правда ли Эдуард вставлял в брата маячок? В моем понятии это что-то совершенно запредельное.