Проснувшись ближе к вечеру, я вижу, что Эд не спит, а сидит, положив руки на согнутые колени, на своей стороне кровати, будто и не ложился. Он глядит в окно в сторону моря и иногда вздрагивает, как от холода. Вижу планшет на столе, — наверное, работал. Понимаю, что это необходимо делать, что бы не случилось. Бизнесом нельзя заниматься время от времени. Те, кем Эд управляет, должны постоянно чувствовать интерес и внимание руководителя к порученному им делу.

Обнимаю своего дорогого мужчину, прижимаюсь к нему, надеясь отогреть теплом тела, и накрываю своим одеялом. Целую в щеку, в губы. Он словно каменный. Молчит. Вглядываюсь в него: осунулся за сегодня. Глаза стали еще больше, как бы обведены тенями. Думаю: если бы умер Эд, Ярик так сильно бы не переживал. И понимаю, что Эд отчаянно одинок.

Поглаживаю его по голове, как ребенка, обнимаю, наслаждаясь каждым прикосновением к этому мужчине и шепчу:

— У нас будет своя семья. И мы в нее позовем только тех, кого захотим, с кем нам будет хорошо и кого воспитаем сами.

Он слегка оттаивает, поворачивает ко мне голову и так же тихо отвечает:

— Да. Где там твой маленький животик? Когда же он, наконец, станет большим?

И мягко целует меня. А потом сильней и сильней. Я не могу ему сопротивляться. И чувствую, что никогда не смогу. Даже больше: мне нравится повиноваться Эду, потому, что он сильный и умный. И потому, что знаю: он любит меня. И я его люблю.

— Знаешь, — говорю, — со мной за всю жизнь не произошло столько разных событий, сколько рядом с тобой за эти недели. Теперь понимаю, как мне было тоскливо и скучно раньше, несмотря на загруженность учебой. И еще хочу сказать: я в жизни не видела мужчины красивее, чем ты.

​

Он молча наклоняется и медленно целует мою шею. Его дыхание вызывает волну ответной нежности во мне. Я раскрываю ему объятья, и вся подаюсь навстречу.

Но тут раздается стук в дверь. Мы вздрагиваем одновременно. Эд отрывается от меня и садится, громко говоря:

— Открыто!

Из-за двери показывается Федор:

— Все готово.

Переодеваемся в черное и темное, натягиваем удобную обувь и даже перчатки. Берем документы, на всякий случай. Перед выходом оборачиваюсь, пытаясь сообразить, надо ли еще что-то захватить с собой. Но как угадать, что нужно с собой взять на тайное ночное перезахоронение праха моего официального мужа, он же брат моего любимого человека?

Рассаживаемся по трем машинам. Вижу оружие. Федор подает Эдуарду тяжелый сверток, напоминающий по форме большую бутылку или вазу, упакованный в целлофан, который сразу же прячется под полой куртки. Ой, мамочки! До меня доходит, что сейчас Эд заботливо прижимает к своему боку.

Едем долго. На той же территории, где «оживал» Ярослав в машине скорой помощи несколько дней назад, сейчас меняем номерные знаки. Вижу контуры стоящей в тени на том же месте, что и тогда, белой «скорой».

Едем дальше. Ворота кладбища распахивают для нас. Въезжаем; водители освещают фарами нужное место. И d полном молчании мужчины хоронят пепел Ярика. Меня попросили оставаться в машине, и я njkmrj сижу и гляжу, впитывая в себя весь процесс и иногда прикладываясь к бутылочке с успокаивающим.

Могла ли я подумать, выходя замуж, что мой брак закончится, не успев начаться, а молодой муж вскоре будет тайно захоронен в далекой стране? Конечно, нет. А моя свекровь будет бесконечно ждать звонка или приезда своего безалаберного младшего сына, переживая, что он из-за путешествий и игр опять не закрыл учебную сессию и отчислен из университета. Но это лучше, чем знать, что он уже не приедет никогда.

Вижу, как Эд сам, никому не доверяя, бережно устанавливает в нишу новую урну с прахом вместо «собачьей» и закрепляет ее. Дальше ребята вручную накрывают нишу каменной плитой, вплотную к небольшому памятнику. Слышу только неживые звуки: скрежет, стук.

Все. Автомобили разворачиваются, но пока не уезжают. Вижу, как в темноте возле могилы Ярика загорается крошечный красный огонек сигареты. Думаю, это Эдуард, докуривает начатую пачку брата. Сегодня это — успокаивающее.

Эд подходит к моей машине и просит водителя пересесть в другую. Сам садится за руль. Может, это тоже успокаивающее или отвлекающее на сегодня. Табачищем от него разит! Неприятно. Едем. Меняем номера. Снова едем. Я несколько раз замечаю в зеркале заднего вида глаза Эда. Смотрит на меня. Неожиданно он говорит:

— Ты хотела замуж.

Ого! Он что, решил отвлечь меня от печальных мыслей?

— Хотела, — отвечаю кратко, настораживаясь.

— Я готов.

Вот только что похоронил брата и сразу зовет замуж??? Мне прямо поплохело. Неужели моя самая страшная версия окажется правдой? Из-за огромных денег люди готовы на многое. Говорят, у каждого есть своя цена.

— Ты же понимаешь, что свадьба, праздник в ближайшие месяцы невозможны? — продолжает Эд.

— Конечно. Но это все вторично, — печально выдаю я. — В том, чтобы не отмечать, есть свои плюсы. Ты только представь — не надо будет бронировать зал в ресторане, выбирать меню и придумывать развлечения для гостей, организовывать украшение зала и заказывать свадебный лимузин. Всего того, от чего бывает колоссальная психологическая нагрузка. Или для чего нужен целый штат помощников. Можно даже не покупать новую шикарную одежду и обувь — не в этом счастье.

Все, что перечислила, я хорошо знаю, — думаю про себя, вздыхая. — У меня же совсем недавно была свадьба с... Молчу. О мертвых плохо не говорят. Царствие ему небесное. Тут с живыми бы разобраться.

— Я понимаю, что сейчас не время для праздников, Эд. Но можно тихо и по-быстрому расписаться, просто чтобы кто-то официальный подтвердил, что я твоя жена. И чтобы ребенок родился в полной семье. Можешь потом сказать папе, что усыновил наследника, и мне почему-то кажется, он это оценит, — криво улыбаюсь. — Или можно твоему папе вообще не сообщать о нашем браке. Поступай, как посчитаешь нужным. Просто я стала бы мадам Ястребовой, и все.

— Но ты же отказывалась, была влюблена в свою девичью фамилию?

— Не в этот раз. Тебя, похоже, я люблю сильнее, чем себя, — говорю, а сама дрожу от подозрения, что у него и здесь главное — выгода.

— А я тебя, — серьезно и просто отвечает он. — Мне с тобой очень повезло. Точно: давай поженимся так, как сами хотим. Не для кого-то, для себя. Только легкость, нежность и все, что тебе будет приятно.

— И тебе.

— Так может, прямо сейчас свернем? Где тут ближайший ЗАГС, то есть мэрия?

— Ты что, псих? — не выдерживаю я. — Ты даже еще руки не помыл после...

— Может, я проверить решил, насколько сильно ты за меня замуж хочешь?..

— Я же говорю — ты псих. Сейчас мне больше всего хочется снять это черное платье. Могу понять даже роспись в пижамах, но не в трауре.

— Ух ты! Значит, все же готова прямо сегодня?

— Лучше завтра. То, что ты предлагаешь, в такой момент — это противоестественно.

— Я тебя услышал. Сегодня мне самому надо кое-какие дела решить.

Ну, где завтра, там и послезавтра, — думаю. — И вообще посмотрю сначала на его поведение... Вдруг вижу, как у него дрожат руки, сжимающие руль. Ой, мамочки! Понимаю, что он сейчас и правда в дичайшем нервном напряжении. Лучше до самого дома буду молчать, чтобы чего не случилось.

​

Перед воротами Эд бросает машину и впереди меня быстро уходит к нашему домику. Подхожу следом и вижу, что у входа из мусорного контейнера торчит его куртка, другая одежда и даже обувь, а сам он с полотенцем на плече и в одних трусах уже бежит в сторону пляжа.

Наверное, хорошо, что он решил сейчас сбросить напряжение плаванием в море, а не с помощью секса, например. Не знаю, насколько он адекватен в постели в таком состоянии.

Чувствую, что меня от нервов тоже слегка потряхивает. Стою под душем, потом заказываю завтрак.

Вспоминаю, что осталось всего ничего до окончания срока подачи документов в ВУЗы. Эдуард вроде обещал посодействовать, но ему сейчас точно не до этого. И потом, надо же самой сделать для себя хоть что-нибудь. Изучаю рейтинг университетов по нужному направлению, смотрю, у кого из самых лучших есть заочка и возможность сдавать сессии онлайн. Дохожу до образцов заявлений и понимаю, что фамилию поставить не могу. Если я буквально на днях собираюсь ее менять, то надо же вписывать новую! Но подтвердить ее документами прямо сегодня я не могу.