— Живешь? — вдруг угрожающе спрашивает женщина, надевая латексные перчатки.

— В смысле? Я что — на зомби похожа, что ли?

— Половой жизнью живешь? — уточняет акушерка чуть мягче.

— А-а, нет пока, — тихо отвечаю, зыркнув на макушку мужчины, видную мне сверху.

Женщина кладет мои ноги на полукруглые металлические подставки, такие же, как у электрического стула в фильмах. И заставляет придвинуть попу ближе. Щупает живот, а потом засовывает мне в самое нежное интимное место холодную железку. Вздрагиваю. Акушерка заглядывает туда и сразу вынимает дурацкую железяку. Я приподнимаюсь, собираясь вскочить, но гинекологиня удерживает меня, мнет мои груди и велит оставаться на месте, а сама идет к столу.

Мне с кресла видно, что на столе высится одна большая стопа медицинских карт, другая поменьше, а третья совсем маленькая. Прямо как в сказке про Машу и медведей. Как я поняла, мою карту акушерка находит среди средней по высоте стопочки и кладет сверху на маленькую. И ее (мою карточку) тут же начинает листать мужчина-врач, придвинувшись к столу на кресле с колесиками.

— Братья или сестры у тебя есть? — спрашивает гинекологиня.

Вообще-то стыдно должно быть задавать такой вопрос сотруднику нашей школы. Наша фамилия в этих стенах известна. Мои сестра и младший брат учатся здесь же. А старший только в прошлом году закончил эту школу. И мама здесь долгое время работала учителем труда. А еще моя фотография на доске почета висит.

— Да, — отвечаю.

Думаю, в моей медицинской карте о братьях-сестрах тоже может быть написано.

Тут врач встает и идет через весь кабинет к шкафу — что-то ему там понадобилось. И вдруг я замечаю его заинтересованный взгляд поверх ширмы, который буквально прожигает меня. Вижу шоколадного цвета глаза, черные волосы и тонкую белую полоску шрама на брови. Я инстинктивно пытаюсь сжать колени. Железные подставки для ног мешают, впиваясь в тело. Я, похоже, синяков себе наставила, пока смогла соединить ноги, и вскрикиваю и от боли, и от возмущения сразу.

— Лежи смирно! — прикрикивает на меня гинекологиня, вставая между мной и врачом. — Сейчас мазок буду брать.

Вот что мне особо не понравилось на первом осмотре. Я тогда так тщательно намылась перед походом к акушерке, что она меня скребла чуть ли не до крови, пытаясь добыть анализ. Вздыхаю, опять раскладывая ноги. В этот раз с мазком все проходит легче, если не считать того, что в самый ответственный момент мужчина-врач идет обратно к столу и по дороге снова пялится на меня. Стону от возмущения. Как только разрешают, спрыгиваю с дурацкого кресла, натягиваю трусы и босоножки и пулей вылетаю на улицу.

На выходе из ворот школы на меня чуть не наезжает велосипедист, экстренно тормозит, но не справляется с рулем и падает передо мной вместе с велосипедом. Наклоняюсь над лежащим в нелепой позе парнем. Вижу разбитые в кровь колени из-под коротко обрезанных джинсов, кудрявые рыжие вихры, веснушчатый нос.

У него болевой шок, похоже — смотрит на меня во все свои зеленые глазищи, как завороженный и молчит. Протягиваю ему руку, чтобы помочь встать. А он пожимает ее и говорит:

— Ярослав.

Две недели спустя.

— Я вас знаю! — удивленно говорю я, приподнимаясь в постели. — Вы были в кабинете акушерки в нашей школе! Разве вы не врач-гинеколог?!

— Я профессионал, не сомневайся, — хищно ухмыляется Эдуард. — Я очень хотел тебя найти. Но Москва большая. А где живет такая красивая и чистая девочка, я не знал.

И принимается целовать мои руки, каждую косточку, каждый пальчик. Но говорит со мной, как с маленькой! Того и гляди, сюсюкать начнет. Конечно, он по возрасту мне в отцы годится. Я пытаюсь сообразить: он хотел найти именно меня? Или любую другую «красивую и чистую девочку»? Конечно, второе! — понимаю с горечью.

Ему до моего существования никогда раньше и дела не было, нам негде было пересечься — в общественном транспорте он точно не ездит и в супермаркетах эконом-класса еду не приобретает. И в клубы ему ходить уже поздно. А тут подкупил школьную акушерку, чтобы отобрала девиц по заданным параметрам; ну, еще и проконтролировал лично. Вот же стратег! И сразу Ярика подослал свалиться мне под ноги.

Теперь он целует пальцы моих ног, поглаживая стопы. И я слегка подпрыгиваю от щекотки и от удовольствия сразу. Но пытаюсь продолжать обдумывать свое положение. Теперь я понимаю всю их с Яриком грязную схему. За такое, уверена, сажают в тюрьму, а ему как будто до этого и дела нет! Это мошенничество, наверное. Или какая-то похожая статья уголовного кодекса. А он улыбается, словно чувствует свою безнаказанность. Получается, Эдуард совершенно уверен, что его важный папочка его выручит, прикроет.

Ярослав прогибается под этого отельера-гинеколога, даже не пытаясь отстаивать свои интересы. Куда уж мне? Куда я вляпалась?!

— Какие у тебя красивые ноги! — шепчет мужчина, поглаживая мои икры и колени.

Вроде этот мужчина ласковый. Хочет, чтобы я расслабилась. А я чувствую себя совершенно беззащитной. Похоже, у меня нет вариантов. Сначала — дефлорация, как это называют доктора, потом секс и беременность. А что дальше — даже не могу загадывать. Начать все же рыдать, истерить, как временами хочется?

Только дохожу мыслями до этого, как Эдуард опять применяет испытанный метод отвлечения меня от всего на свете — целует в губы так, что я оказываюсь где-то на седьмом небе. Или даже на восьмом. На время вообще забываю, почему я здесь, и что происходит. Есть только он, склоненный надо мной в позе планки, вдохновенно ласкающий меня руками, губами... Я плавлюсь в его умелых ладонях.

Понимаю, что не должна ему верить, но чувства твердят: «Давай». Они просто кричат, как мне с ним хорошо и требуют сделать все, чтобы это было надолго. Зачем же с собой бороться? Может, я чего-то не замечаю, а моя интуиция уже все проверила и утверждает: «Все ок»?

За этот час-два Эдуард стал для меня так важен, что я не могу думать ни о ком и ни о чем другом. Даже о моей семье. И тем более о Ярике. Ветреная я, что ли? Для меня теперь ЭТОТ мужчина — единственный на свете.

Он завораживает меня. Его харизма на грани моего понимания. То ли он сам мачо-мачо, то ли я такая, что очень бурно на него реагирую. А, может, так и должно быть? Это и есть взрослая жизнь?

Он накрывает полушария моих грудей своими большими ладонями и еще и целует соски, взасос! И я начинаю дрожать крупной дрожью, хватаясь за его руки. До этого я жила умом, в основном, учебой. А теперь, наверное, тело мне мстит — вон как адреналин бурлит в крови. Да, я хочу стать взрослой. С первого раза у меня не вышло построить семейную жизнь. Так пусть будет хотя бы страсть, если не любовь, и пусть ЭТО уже скорей произойдет.

Теперь Эдуард покрывает мой живот дорожками поцелуев. Понимаю: он, наверное, женат, а детей почему-то нет, но хочется. А с бесплодной женой не разводится потому, наверное, что она очень богатая. Вздыхаю то ли от мыслей, то ли от того, что он, кажется, лижет меня. Но холостого Ярика липовым мужем ЭТОТ мужчина ко мне приставил, чтобы все считали, что мой ребенок рожден в браке. Чтобы не переживали о беспутной дочери мои папа и мама, когда живот вырастет под нос. То есть Эдуард обо мне заботится?! Значит, он точно думает именно обо мне. Хоть и наглый.

Нет, не могу ни о чем думать. Забываю обо всем, все стало неважным. Сердце хочет выпрыгнуть из груди. Я никогда не испытывала ничего подобного.

Закрываю глаза — и я вообще как в нирване. Приятно кружится голова. Сейчас мужчина сжимает пальцами какую-то чувствительную точку в моем интимном месте, и я готова от невероятной сладкой муки то ли спрятаться под кровать, то ли сама напрыгнуть на него. И опять чувствую непонятную влагу ТАМ.

Он вдруг замирает. Открываю глаза чуть ли не в тревоге — почему он остановился? В Эдуарде есть на что посмотреть. Сейчас он улыбается, широко, сладко. И выглядит гораздо моложе, чем мне вначале казалось.