Он готов снова напрыгнуть на меня изголодавшейся рыбкой-пираньей. Но я изгибаюсь, дотягиваюсь до его великолепных плеч и жадно обнимаю и целую их, завидуя самой себе. Потом перехожу на грудь и тихонько прикусываю его маленькие съеженные соски, отчего мой ротик млеет, а Эд начинает дрожать мелкой дрожью. Ага, понравилось!

А теперь я буду повторять за тобой! Спускаюсь по кубикам пресса на его плоский живот и вылизываю кожу вокруг пупка, пока Эд не начинает слегка подпрыгивать. Похоже, этот крутой мачо боится щекотки! Ладно, живи! Чмокаю пупок напоследок и опускаюсь губами по дорожке волос на совершенно плоскую нижнюю часть живота.

Поворачиваю голову и вижу прямо перед собой возвышающийся утес, стальной жезл, заряженный пушечный ствол. Зажмуриваюсь, слегка холодея. Наверное, никогда не привыкну к мысли, что этот монумент каким-то образом способен целиком уместиться во мне, приятно растягивая внутри мои неведомые глубины. Или он становится немного больше с каждым разом?!

Берусь за основание члена рукой и слышу глубокий выдох моего мужа. С воодушевлением сжимаю обеими руками член и прокачиваю, имитируя его движения во мне. Понимаю, что мне нравится держаться рукой за такую сильную и удивительную часть тела. Даже кожа моих ладоней блаженствует, касаясь атласной поверхности ствола.

Приподнимаюсь, прицеливаясь к мягкой темно-розовой головке, закрываю глаза и осторожно обхватываю ее губами. Говорю себе, что если я так нравлюсь Эду на вкус ТАМ, то и мне не мешает распробовать его как следует, а то в прошлый раз ничего толком не поняла.

Он судорожно вздыхает и осторожно кладет ладонь мне на затылок, словно боясь, что я внезапно отдерну голову и убегу. А я сейчас исследую языком то, что у меня во рту, нащупываю воронку-впадинку посередине головки с капелькой густой влаги и узнаю, что Эд на вкус слегка соленый, как море, в котором он так любит плавать.

Он чуть слышно стонет и отодвигается от меня. Замечаю, что он сильно напряжен. Удивленно хлопаю ресницами: я сделала что-то не так? Он поворачивается и нависает надо мной.

— Этот способ будем осваивать не спеша, постепенно, — шепчет, — чтобы тебе точно понравилось.

И приникает к моим губам таким жадным поцелуем, словно я для него — источник живительной влаги в пустыне, без которого — смерть.

Теперь я понимаю: когда любишь человека, не существует запретных зон для ласки и поцелуя.

Когда мы ненадолго разъединяем губы, чтобы вдохнуть, я шепчу:

— Хочу тебя!

И хватаюсь рукой за ствол, ближе к основанию. Он довольно легко входит в меня, предварительно вылизанную в каждой складочке, и смоченную изнутри многочисленными микро-оргазмами, но нарочно не торопится.

У меня снова ассоциация со спорт-байком: муж дрожит от желания и сдерживаемых чувств, перед тем, как. Любое его движение, каждое касание вызывает внутри меня бурю. Я словно пьянею от его эмоций, иногда взглядывая в его вдохновенное страстное лицо. Изгибаюсь, пытаясь шевелиться под ним, чтобы мы соединились плотнее, чтобы еще больше чувствовать его в себе.

Это продолжается и продолжается. Мне кажется, или ритм его движений совпадает с моим ритмом сердца? Почему-то думаю сейчас, что все живое ритмично. А акт любви — высшее проявление жизни. Мне хочется это сказать, но я просто шепчу:

— Еще, еще!

Он то сосредоточен, а то быстро улыбается, поймав мой взгляд, словно ободряя и давая мне понять, что все класс. Его великолепный торс покрывается легкой испариной, отчего просто сияет. Мне вдруг вспоминается строчка из книги «Тысяча и одна ночь», которую я немного почитала, как всякая уважающая себя девушка.

Там было странное сравнение: грудь мужчины — как серебряный щит. Мне это, как и многое другое, было не понятно. А теперь я вижу: вот же оно! Вот передо мной красивая мужская грудь с литыми мышцами, практически без волос и блестящая от усилий — это и есть настоящий серебряный щит.

Как следует проработав меня в самой традиционной позе, он закидывает мои ноги себе на плечи, складывая меня чуть ли не пополам. И иногда целует мои колени и трется о них головой, как очень большой ласковый кот, не переставая ритмично прокачивать мои мягкие складочки. Из меня давно уже течет обильно выделяемый сок. Без него от трения, наверное, мы уже добыли бы совместный огонь, который так нужен настоящим дикарям-островитянам.

Движения моего мужа, сначала просто сильно-приятные, со временем становятся восхитительными. Я непроизвольно начинаю вскрикивать и постанывать от яркого наслаждения при каждом выдохе. Словно теперь умею дышать только так, как губная гармошка. А потом предсказуемо наступает мощный оргазм. Я сжимаюсь и разжимаюсь внутри, вокруг трахающего меня члена мужа. Меня выгибает дугой от приятных непрекращающихся судорог. Вижу фейерверки или снопу искр в глазах. И словно раскачиваюсь, взлетаю и парю в невесомости.

Прихожу в себя, замечая, что его движения становятся чаще, словно он наконец-то попал туда, куда так яростно пробивался. Его жестко-мягкое орудие во мне как будто набухает. Я дотягиваюсь второй рукой до его плотной горячей мошонки и чувствую ладонями и нутром, как во мне пульсирует, изливаясь порциями, его семя. Эд шумно выдыхает и застывает, на время обессиленный, но довольный, осторожно опускает мои ноги и ложится-падает рядом.

Я смотрю в его лицо и отчетливо осознаю сейчас, что не могу без него, что этот мужчина — не только часть моей жизни, моей судьбы, но и словно мое продолжение. Я не смогу обмануть его или причинить ему боль, также, как не могу причинить боль самой себе. И мне почему-то кажется, что он чувствует в отношение меня то же самое. Сейчас для меня нет никого и ничего дороже и важнее этого человека. Я все же нашла свою половинку. Вернее, моя вторая половинка меня нашла.

Мы недолго отдыхаем, легко касаясь, а потом приникаем друг к другу опять.

То, что наступила ночь, я замечаю только по тому, что очередные «фейерверки» становятся видны особенно ярко на фоне темного неба.

Просыпаюсь оттого, что озябла. Уже светло, и птицы поют; где-то неподалеку протяжно кукарекает петух. Мы уснули прямо там, под пальмой. Хорошо, что ночью не было дождя. Как я уже поняла, в этом климате дождь почти всегда налетает неожиданно. Но все равно здесь очень здорово. Не хочется идти в дом. Прижимаюсь к Эду. Он тут же просыпается, гладит меня и заботливо накрывает краем одеяла. Да, так лучше. А от самого мужа жаром тянет, как от печки. Беззастенчиво грею о него ноги. Он нежно целует меня в висок.

— Как ты? Я не сильно тебя?.. – спрашивает глубоким бархатным баритоном, таким притягательным и родным.

— Я замечательно, — кладу голову на его плечо.

Уже почти вся лежу на нем, и мне очень хорошо.

— Спасибо, что позавчера не сбежала, когда я предложил бракосочетаться… Я не монстр. Мне просто нужно было переключиться на что-то хорошее, а то бы реально снесло крышу.

Улыбаюсь и обещаю:

— Я больше никуда от тебя не убегу.

Он пожимает плечом и чуть слышно вздыхает.

— Я видел, что ты собралась подавать документы на поступление в универ. И решил тебе сказать: учись и работай, если тебе так хочется, девочка моя, ты еще такая молодая. Но помни, что рождение и воспитание детей — это самая серьезная, самая главная работа в жизни. И она заслуживает не меньше времени и сил, чем карьера.

Конечно, — говорю себе. Если придется выбирать между учебой и семьей, я однозначно выберу семью. Но пусть Эдуард точно этого не знает, пусть еще немного за мной побегает; это так приятно.

Поглаживаю кончиками пальцев горячую ладонь мужа и рассматриваю его обручальное кольцо. На нем начерчены какие-то цифры, точнее группы цифр.

— А что это за гравировка?

— Важнейшие даты нашей семьи.

— В смысле?! Поясни, не поняла.

— День, когда мы встретились в первый раз и во второй, день твоего рождения и вчерашняя дата – наша свадьба. Чтобы всегда были перед глазами. И есть свободное место, чтобы вписать дни рождения наших детей.