- Через полгодика верну, - уверенно произнёс парень.
- Э, нет, - хлопнул по столу третий собеседник. – Мой выигрыш нужен мне сегодня. Сейчас.
- Я могу отплатить только четверть долга, - забарабанил пальцами Саша. – Больше у меня пока нет.
- Продай что-нибудь, - пожал плечами Петя.
- Что же я продам? – растерялся должник. – У меня ничего нет.
- У матери небось есть какие-нибудь украшения, - небрежно махнул рукой третий собеседник.
- Вася, - улыбнулся Петя, - Саша живёт у бабки.
- Точно, - кивнул Саша, заёрзав на стуле и снова забарабанив пальцами по столу.
- А что, - удивился Василий, - бабка украшения не носит?
- Какие у неё есть украшения, она носит на себе, - покаянно произнёс должник. – Бабка у меня не по украшениям.
- Не по украшениям? – выгнул бровь Вася, а Петя хмыкнул, так как знал о пристрастиях Кристины Олеговны со слов приятеля.
- Бабушка тратит деньги на пластические операции и отдых, - выдохнул Саша.
- И что ты предлагаешь? – нахмурился Василий. – Ждать я не намерен! – хлопнул ладонью по столу и вскочил из-за стола.
- А пусть он продаст свою почку или печень, - улыбаясь предложила Женя, которая стояла у открытого окна и что-то «листала» на экране телефона.
- Что? – прохрипел должник, затравленно окинув взглядом присутствующих. – Я не могу… Не могу… - он ладонью сжал свою шею, чувствуя, как удавка затягивается, не давая вздохнуть. – Всё, что угодно, только не это. Я крови боюсь! И инвалидом становиться не собираюсь!
- Посмотрите, на него, - засмеялся Василий. Он подошёл к Жене и обнял её за талию, чмокнув девушку в щёку, - крови он боится. Играть в долг не боится, а деньги и по-быстрому заработать боится.
- У меня отец-инвалид, - пытался оправдаться Саша.
- А ты на жалость не дави, - резко перебил его Петя.
- Не давлю я на жалость. И не боюсь заработать. Но где? Как? – с надеждой на него посмотрел Саша.
- Не боишься рискнуть? – прищурил глаза Вася, перетягивая внимание парня на себя.
- Если это не угрожает моей жизни, - кивнул Саша.
- Тогда пойдёшь закладку делать, - оживился Василий, будто только и ждал согласия парня на любое рискованное дело. Он вернулся к столу и сел на отодвинутый стул, закинув ногу на ногу. – А то наши ребята примелькались.
- За-за-закладку? – с трудом выдавил из себя Саша.
- Три дня работы и долг будет отработан, - напирал Вася. - Но если ты не хочешь… Или не можешь…
- Три дня? – вспыхнули глаза должника.
- Угу, - подал голос Петя. – Всего три дня.
- Но я не умею, - выдохнул Саша. - Не знаю, как...
- Не умеешь, - засмеялся Василий, - научим. Может тебе ещё понравится. Дело-то плёвое и непыльное.
Глава 145.
Говорят, что слёзы очищают. Наивные слёзы любви, сверкают на ресницах, словно чистые бриллианты. Они разрывают душу на части, царапают длинными когтями кровоточащее сердце. После них наступает опустошение.
И только очищение всё никак не происходит.
Наивность быстро исчезает из глаз. Взгляд тускнеет. В нём появляется настороженность, враждебность и боль. Да и слёзы становятся горькими. Они больше не дрожат на ресницах, а текут мокрыми дорожками, не останавливаясь.
Пройдёт ещё немного времени и слёзы высохнут.
Вот только нет ничего горше и страшнее сухих слёз ненависти и разочарования. Их не видно. Они жгут душу. Терзают сердце. Оставляют после себя незаживающие раны, разрушенную жизнь, загубленное будущее.
Будет ли исцеление или нет... никто не может сказать, пока не вывернется душа наизнанку, не забьётся с новой силой сердце, не потекут горячие солёные слёзы - очищая от грязи мыслей, смывая боль разочарования, даря надежду...
После памятной встречи с Сашей, Кирилл боялся, что Лида закроется, впадёт в депрессию. Он боялся дышать. Боялся сказать что-нибудь лишнее… Ходил на цыпочках вокруг любимой, настороженно заглядывая ей в глаза.
А она… Она проплакав всю ночь после встречи с сыном, утром принялась собирать вещи для переезда в другой город.
Кирилл вначале опешил, но быстро взял себя в руки, обрадовавшись, что любимая выбрала жизнь, а не самобичевание.
Он счастливый уходил на работу и счастливый возвращался. Отношения между ними были ровными, наполненные любовью и страстью. Идиллия - одним словом…
А Лида… Лида каждый день, нет, каждый час, каждое мгновение продолжала ждать, что раздастся телефонный звонок, и она услышит сына, который начнёт извиняться за своё поведение, как в детстве, признается, что был неправ и попросит прощения за грубость и бесчеловечность. Можно ли просить прощение за бесчеловечность, Лида не знала, но как мать была готова простить сыну любое прегрешение.
Однако, время шло, а Саша не звонил.
Гадкое чувство зародилось в душе женщины. Она постоянно размышляла о том, как из сына выросло то, что выросло. Чудовище. Озлобленное. Жадное. Беспринципное.
Чем больше она думала, тем отчётливей видела, что развод с мужем стал своеобразной лакмусовой бумагой, обнажая порочную натуру Саши.
«Получается, - сделала она нелицеприятный вывод, - сын всегда был таким... Эгоистом. Он привык, что жизнь крутится вокруг него».
Как так получилось…
Могла ли она винить себя в том, что сама, своими руками вылепила из тихого и послушного мальчика такого монстра, себялюбца…
А может виной тому дурная компания? Развод её с мужем и последующие отношения с Кириллом?
Чем больше было оправданий, тем явственней ответ – Саша сам, в определённый момент, сделал тот выбор, который и завёл его в эти дебри человеческой ненависти и подлости.
Невыносимо трудно матери любить одного ребёнка, который намеренно спровоцировал смерть другого.
И Лиде стало страшно. Она вдруг осознала, что Саша ради своей выгоды сможет переступить через человека. Вернее, уже переступил. Через неё, своего отца, своего не родившегося брата или сестру...
Женщина первые дни собирала вещи, только на чистом упрямстве, желая что-то доказать себе… И втянулась…
Хандру сменило предвкушение перемен.
- Ты как? – однажды вечером поинтересовался Кирилл, а она просто ответила:
- Счастлива…
Ответила, прислушалась к себе и улыбнулась. Её слова не были пустым звуком. Она, действительно, была счастлива. Снова счастлива.
А Саша… У него должна быть своя жизнь. Свои ошибки. Своё искупление их.
Даже звонок Кристины Олеговны, которая пыталась вылить на неё ведро помоев за то, что по заявлению Лиды было аннулировано опекунство и Диму забрали в пансионат, не расстроило женщину.
Лида, как мантру повторяла про себя: «Меня бы кто пожалел…»
И каждый раз выходило так, что кроме Кирилла она и не нужна никому…
- Люблю тебя, - не уставал убеждать её мужчина. И она отвечала ему, страстно, пылко, самозабвенно.
Дни и ночи, особенно ночи, наполнились щемящей сердце нежностью.
Но за два дня до отъезда раздался поздний звонок от Кристины Олеговны.
«Чего ещё ей надо?» - нахмурилась Лида, решая, отвечать на вызов или нет.
Тем временем телефон замолчал, а потом зазвонил снова… И снова…
Руки Лиды затряслись. Нехорошее предчувствие сжало сердце.
- Лида? – напрягся рядом лежащий на кровати Кирилл, включая ночник.
Она показала ему экран своего телефона.
- Ответь, - посоветовал он. – Вдруг что-то важное.
- Я и боюсь, что… вдруг, - тихо произнесла она.
- Пока не ответишь, не узнаешь, - вздохнул он, притягивая её к себе и включая громкую связь.
- Алло! Лида! – голос Кристины Олеговны был испуганным и дребезжащим.
- Здравствуйте, Кристина Олеговна, - ответила женщина.
- Лида! Лидочка! Сашу взяли.
Глава 146.
Любовь, как пластилин. Из неё можно слепить любую мечту, фантазию, иллюзию. А если что-то не понравилось или не сбылось, то легко вылепить что-то новое, сказочное, близкое к душе.
