— Простите, милорд, но дела государственной важности не требуют отлагательств, поэтому я взял на себя смелость прервать ваш званый обед, — на этот раз сдержанно произнёс Дайтсон, пытавшийся совладать с эмоциями. Он по-прежнему тяжело дышал, будто пробежал огромное расстояние в спешке.

Реймонд в мгновение побледнел. Я заметила, как мужчина заволновался. Он торопливо попрощался с Соломоном.

— Извини, что не могу проводить, но тебе и самому прекрасно известно, где выход! — произнёс Реймонд и перевёл внимание на меня. — Лоррейн, прошу тебя отдохнуть и не вытворять глупостей. Если мне станет известно, что твое состояние ухудшилось, я выпорю всех причастных к твоим шалостям.

Я ошарашено смотрела на Реймонда, удивившись его взвинченному тону. Что это с ним случилось и к чему такая спешка? Он ведь даже не узнал пока, что именно ему желал сообщить Дайтсон! К тому же минутная слабость ни к чему серьезному!

— Со мной все в порядке. Я чувствую себя вполне неплохо для человека, готового потерять сознание, да и когда я…

Договорить мне Реймонд не дал: он торопливо поцеловал меня в щёку и прошептал, обжигая кожу лица своим дыханием:

— Мне правда нужно идти, мы обязательно поговорим с тобой, но немного позже.

Я провожала взглядом быстро удаляющегося Реймонда и взвинчено подпрыгивающего рядом из-за больной ноги Дайтсона. Укол совести пробрался в душу, бередя потайные уголки. Слуга пострадал из-за меня. Мне стало очень грустно, ведь мужчина ни в чём не был виноват. Следовало вести себя осторожнее и больше не подставлять под удар невинных. Я старалась думать, о чём угодно, только не о поцелуе, который Реймонд так небрежно запечатлел на моей щеке.

Посмотрев на Соломона, я поняла, что он удивлён столь скорым уходом Реймонда не меньше моего и, судя по всему, не обратил внимания на выходку мужа.

— Случилось что-то срочное, иначе Реймонд не повел бы себя так.

Соломон снова защищал его, словно оправдывал в моих глазах. Я обернулась: двое служанок убирали со стола, а все слуги-мужчины уже растворились — видимо, относили все самое тяжелое.

— Что ж, я провожу вас вместо мужа. Не могу же я выказать такое негостеприимство, как хозяйка этого дома.

Схватив Соломона под локоть, я быстро повела его к выходу из обеденного зала. Торопливый уход Реймонда и занятость слуг сыграли на руку, ведь нам с наставником удалось остаться наедине, о чём я даже не могла мечтать. Казалось, одна эта возможность мобилизовала во мне всю оставшуюся энергию.

— Я очень рада, что Реймонд позволил нам продолжать занятия, и мы будем видеться чаще! — прошептала я уже в коридоре, где нас никто бы не подслушал. — Надеюсь, что вы не откажитесь от своих слов и поможете мне в расследовании, ведь я больше никому не могу доверять, а сама в настоящий момент связана по рукам и ногам.

Соломон остановился, посмотрел мне прямо в глаза и негромко произнёс:

— Я сдержу своё обещание, Лори!

Долгое время мы молча стояли, не решаясь нарушить секунды единения душ. Я опиралась на Соломона, знала, что он не предаст мое доверие, хотя и не могла объяснить собственные чувства. С ним всегда было спокойно и радостно.

— Сейчас нам действительно пора попрощаться, Лоррейн! Не нужно провожать меня, потому что так будет только тяжелее.

Соломон поцеловал мою руку, мягко скользя губами вниз, касаясь ими каждой косточки вдоль фаланги пальца. Совсем иначе, чем когда прилюдно приветствовал меня в столовой.

Смущение тотчас захватило, а мелкая дрожь стала пронизывать всё тело. Соломон оторвался от моей руки и поднял на меня взгляд, наполненный страстью.

— Прости, я не могу не думать о тебе. Даже несмотря на то, что ты уже замужем. — Он замолчал и скованно улыбнулся. — И это платье тебе безумно идет. Подчеркивает цвет прекрасных, серых глаз, как густой туман, захвативший в плен кроны деревьев.

Соломон, поклонившись, спешно покинул меня, а я стояла и смотрела ему вслед так же, как недавно пришлось провожать Реймонда. Меня отчего-то стали мучить вопросы: почему отец поставил наставнику условие до начала нашего сотрудничества? Не хотел, чтобы между нами вспыхнули чувства? Не хотел выдавать меня за Соломона, на тот момент обычного рыцаря? Но почему тогда не спросил моего мнения?

После скорого возвращения в комнату я никак не могла успокоиться и привести чувства в порядок. С одной стороны душа порхала от признания Соломона, вкрадчивого звучания его голоса, пристального, томительного взгляда… С другой — я только теперь осознала, как жизнь проходила мимо, закручивая ураган, тогда как я думала лишь о занятиях фехтованием и надежде оправдать ожидания родителей. Каким же я была ребенком! Моею жизнью вертели, пытались вогнать в определенные рамки, не оставляли маневра свободно двигаться и принимать собственные решения.

И всё это я не замечала! Не хотела видеть!

После ухода Соломона на душе остался неприятный осадок. Его последние слова ударили в самое сердце. Он думал обо мне… Желал проводить больше времени вместе, но за нас всё решили, разделив по разные стороны баррикады. Я стала женой Реймонда Вернера и не имела права проводить много времени в компании других мужчин даже для того, чтобы просто поговорить и вплотную заняться расследованием нападения на родовое поместье.

«Жена обязана следовать за мужем…».

Одна эта мысль сводила с ума. Я не собиралась поддерживать лорда Вернера, способного на подлость. Даже если он не тот, кто пытался убить моих родителей, он тот, кто намеревался принудить меня завершить брачную церемонию. Какое может быть уважение к человеку после подобного? Какое доверие?

Раздраженная собственными мыслями, я присела на край кровати и посмотрела в окно. Летний ветер колыхал листву деревьев, солнечные лучи ласково струились сквозь стеклянные створки. Меня вдруг посетило желание прогуляться на свежем воздухе. В гордом одиночестве. Раньше я проводила дни напролёт на улице, а сейчас сидела в комнате, словно пленница в башне. Что хуже — Реймонд наказал слугам присматривать за мной — следить, одним словом, — иначе каждый в этом поместье получит свое наказание. Всего лишь легкое головокружение, секундная слабость привели к заточению. Ослушаться приказа слуги не смели — меня не воспринимали как хозяйку этого дома — равноправную, полноценную супругу лорда. Тот статус, который я получила, став супругой Реймонда. Та жизнь, о которой мечтали другие девушки, но которой опасалась я.

Стук в дверь отвлёк меня, и я обернулась, позволив пройти внутрь. Каково было мое удивление, когда визитером оказался никто иной, как Реймонд. Мне казалось, что меня посетил кто-то из слуг, вежливо постучавший и ожидавший позволения, но я ошиблась. Неужели он понял, что нам следовало придерживаться личных границ?

К моему удивлению, Реймонд не ступил и шага. Положив на тумбу, находившуюся около двери, кинжал, мужчина продолжил стоять там, будто приросший к земле. Словно боялся спугнуть меня, если пройдёт в комнату.

— Надеюсь, этого достаточно в знак того, что я пришел к тебе с чистыми намерениями? — осторожно поинтересовался Реймонд.

Я внимательно посмотрела на лежащий кинжал и чуть было не подпрыгнула от радости, ведь это был именно тот, с которым я напала на Реймонда в ту злосчастную ночь. Вероятно, мужчина сразу же нашёл оружие и забрал с собой.

— Ты можешь распоряжаться им, как посчитаешь нужным. Даже если однажды моя шея окажется перерезанной, — невесело хохотнул Реймонд.

Мужчина выглядел уставшим: под его глазами пролегли глубокие тени, словно то, по какой причине его вырвал Дайтсон, потрясло до глубины души. Я ещё раз посмотрела на кинжал, понимая, что это решение далось супругу нелегко. Мне впервые искренне захотелось поблагодарить его, ведь кинжал многое значил для меня.

— Спасибо, что вернули его. Эта вещь — семейная реликвия и последний подарок отца.

Реймонд кивнул. Он прислонился к стене, словно та была его опорой, и наблюдал за мной, тяжело дыша. Напряжение снова стало нарастать между нами, и я не знала, сможем ли мы когда-то начать жить мирно… Если только станет известно, что Реймонд не причастен к нападению на наше поместье, что маловероятно, ведь я лично видела его у тру… у бесчувственных тел родителей. Мне не хотелось думать о них, как о покойниках, пока был шанс вернуть их к жизни. По крайней мере, мне хотелось верить в то, что он есть.