Что это за люди, которые не способны все это видеть, не способны любить заснеженные поля, темно-зеленые леса и серые кучки домов с их веселыми столбиками дыма? Что это за люди, которые не способны внести во все это жизнь и трудовое оживление?
Пока Юрис лежал в Тауренской больнице, а потом дома, его замещал Атис Рейнголд. Веселый бригадир посерьезнел, стал даже угрюмым. Ему, должно быть, хотелось блеснуть — показать себя перед председателем.
Молодежь в самом деле старалась. Она продолжала валить в лесу деревья. Бревен понемногу становилось все больше. Они лежали на вырубках и ждали, пока их подберет трактор и потащит к опушке, на дорогу.
И остальные колхозники не спали. Работы был непочатый край: семена, инвентарь, с которым было столько мучения, навоз, торф.
Строительная бригада ремонтировала большой сарай в «Цаунитес», перекрывала его, прорубала в стенах окна, ставила перегородки, делала насесты. Весной тут собирались поместить тысячи полторы цыплят. А пока надо было привести в порядок будущую свиноферму во второй бригаде.
В прежние годы зима в Силмале тянулась медленно, просто не знали, чем заняться. А теперь дня не хватало. Не успели оглянуться, как половина февраля была уже позади, а сколько еще не сделанного.
Председатель все еще лежал в постели, но кому-то надо было ездить в город, доставать провода и трансформатор. Не хватало запасных частей для трактора, их тоже надо было где-то раздобыть. Максис уже дважды был в Риге.
Каждый вечер Атис садился к постели Юриса с листом бумаги и карандашом. Они вместе обсуждали и намечали работу на завтра.
Юрису страшно надоело лежать. Если бы Инга так горячо не противилась, он, вопреки запрету врача, пытался бы хоть сидеть. Не потому, что лежать скучно, — нет, он зря времени не терял: много читал, — а потому, что подходила весна, и каждый день рассветал с новыми заботами.
В сенях раздались шаги Инги — быстрые и нетерпеливые. Дверь открылась, и на Юриса пахнуло свежестью.
— Добрый вечер, больной… что ты делаешь?
— Лодыря гоняю, что же мне еще делать?
Инга повесила пальто, подышала на руки и подошла. Склонилась над кроватью и положила голову на подушку, прижимаясь к щеке Юриса.
— Ты очень ждал меня? — спросила она.
— Совсем не ждал…
Здоровой рукой он повернул к себе Ингу и прижался к ней губами. Они оставались так долго.
— У тебя такие приятные, холодные щеки, они так хорошо пахнут, — сказал Юрис.
— Не зря я весь день хвойным одеколоном дышу, — тихо засмеялась Инга, вороша пальцами его волосы. «Как я люблю тебя, — думала она, — и с каждым днем все больше… разве не странно?»
Потом она отошла от кровати и стала хлопотать около стола.
— Ты, наверно, проголодался! Накормлю тебя и побегу.
Юрис, подперев голову здоровой рукой, следил за Ингой: она принесла из кухни ужин, нарезала хлеба, поставила все на столик рядом с кроватью и стала кормить его. Есть самостоятельно ему трудно — сидеть еще нельзя, рука в гипсе. Обед приносила мать Рейнголда или Анечка, они же и кормили его. Но по вечерам это делала Инга.
— Ну, что нового? — нетерпеливо спросил Юрис.
Инга рассказала, сколько спилено деревьев, что Себрис уже вернулся из «Эзерлеи», куда он ездил за обещанными семенами, и что он еще договорился о телятах разных пород. У Гобы свинья прошлой ночью принесла шестнадцать поросят. Только что Инга на дороге встретила Лайзана, который шел из «Цаунитес». Аугуст обещал привезти из Таурене гвоздей, но еще не вернулся, будет, видимо, поздно вечером.
За разговором Инга успела и сама поесть. Затем она встала и проворно убрала со стола. Она торопилась. Придут, наверно, за книгами, кроме того, в девять соберется весь актив. В конце февраля они намечали литературный карнавал.
— Ты знаешь, на дворе уже пахнет весной, — торопливо сказала Инга, смотрясь в зеркальце и поправляя косынку. Юрис молча глядел на нее. Она подняла глаза и добавила: — В полдень в лесу так пригревает. И снег пахнет как-то иначе. И небо совсем голубое.
— Ингочка… — сказал вдруг Юрис, когда она, схватив варежки, хотела убежать, — скажи, тебе не трудно со мной? Я все валяюсь на кровати, как отпетый лентяй.
Инга остановилась и с удивлением спросила:
— Трудно? С тобой? Ну, что поделаешь, взвалила на себя крест, так тащи!
— Ингочка, поди же сюда, проститься! — позвал Юрис, когда она была уже у дверей.
— С лентяями я не целуюсь! — бросила Инга. — Полежи спокойно и обдумай свои слова.
— Ну, в таком случае я встану! — пригрозил Юрис. — И отвечать за все будешь ты…
Инга, смеясь, подбежала к нему и наклонилась над кроватью.
— Глупый, глупый!
До чего просто большое счастье. И какой оно делает тебя сильной. В самом деле, разве для тебя теперь что-нибудь невозможно, Инга? Нет, ты можешь все. Может быть, ты боишься кого-нибудь? Нет, никого. Ты ведь не одна. В каждом твоем дыхании вместе с тобой сильный, добрый друг. Твой муж. Всюду и всегда вы будете неразлучны, и никому на свете не хорошо так, как вам обоим. Стало быть, ты должна быть благодарна своей судьбе, Инга, которая привела тебя в далекую Силмалу? Судьбе? Нет, ты должна быть благодарна своей воле, своей совести, которая велела тебе: иди туда, где больше трудностей! Ты послушалась и пошла. И он послушал свою совесть. И вы встретились для трудностей и счастья.
В окнах Дома культуры было светло. В зале шла репетиция. Когда Инга проходила по коридору, до нее из комнаты, что рядом с залом, донеслись звуки рояля и голоса. Значит, собрались и певцы.
Инга открыла дверь. За роялем сидел дирижер — учитель пения, молодой парень. Он приехал в Силмалу около года назад и взялся к карнавалу подготовить образ Кенциса из «Времен землемеров».
Увидев Ингу, он встал ей навстречу.
— Добрый вечер! Знаете, вас тут искал один товарищ из райкома комсомола. Я сказал, что вы придете. Он пошел в зал.
Инга немного удивилась, увидев в зале секретаря райкома Рутманиса.
Парень небольшого роста, с очень живыми темными глазами, в спортивном свитере, сидел около самой сцены и следил за репетицией. Дижбаяр стоял на сцене и, энергично жестикулируя, старался что-то растолковать актерам.
Инга подошла к секретарю.
— Товарищ Лауре… — начал он.
— Бейка, — поправила она.
Рутманис улыбнулся.
— Правильно… Знаю, но забыл. Может быть, зайдем к вам?
— Пожалуйста, — сказала Инга, и они пошли в библиотеку.
Посещения Дижбаяра в Риге не остались без последствий. Из Центрального Комитета комсомола позвонили в Таурене и велели проверить факты. Рутманис сначала поговорил в райкоме партии с Гулбисом, и тот предложил ему заняться проверкой самому.
— Заодно надо там ознакомиться с культурной работой вообще, — сказал Гулбис. — Мы ее как-то упустили из виду.
И Рутманис поехал.
— Должен признаться, что я у вас впервые, — сказал Рутманис, оглядываясь. — Ну, как дела? Книги читают?
— Теперь у меня читателей порядочно, не то, что вначале. Рядом у нас читальня, посмотрите… — Инга открыла дверь и показала. — Тут мы проводим наши библиотечные вечера.
— Чем вы занимаетесь на этих вечерах?
Инга немного замялась. Интуицией она поняла, что кто-то пожаловался на нее. И совсем другим голосом ответила:
— Такой вечер у нас как раз будет сегодня. Соберется народ. Если у вас есть время, то останьтесь и посмотрите. Мы готовим литературный карнавал. Он состоится через две недели.
Рутманис остался. Пока молодежь собиралась, Инга рассказывала ему о своих устных газетах, о литературных вечерах, о том, как они распространяют книги.
Секретарь райкома посмотрел на стены. «Диаграмм в самом деле маловато», — решил он про себя и обратился к Инге:
— Товарищ Бейка, насколько мне известно, ваш колхоз готовится к электрификации… вы, как комсомолка и секретарь комсомольской организации, тоже не можете остаться в стороне… а я тут не вижу ни одного наглядного агитационного пособия — даже ни одного лозунга, который бы организовал и пропагандировал это большое дело. Как же это так?
