Хой молча слушал взволнованную речь Ти. Сколько сокровенных мыслей всколыхнули слова Ти в его душе! Хой несколько раз хотел было возразить, но природная стеснительность останавливала его. Наконец он спросил:

— Вы видели программу фронта Вьетминь?

— Да. Года два тому назад. Я нашел листок с этой программой в своем почтовом ящике. Времени с тех пор прошло порядочно, и я уже забыл, о чем там говорилось, помню только, что Вьетминь призывает народ сплотиться, изгнать французов и японцев, добиться независимости. Признаюсь, в то время, поскольку страны оси одерживали одну победу за другой, я не обратил особого внимания на все это, полагая, что программа Вьетминя отдает авантюризмом! А недавно я ходил в поход со студентами по провинциям Хадонг и Шонтай, слышал разговоры о листовках и даже о газетах Вьетминя. Самому мне, правда, еще ни разу не довелось читать их. Я приветствую цели, которые ставит Вьетминь, но меня смущают две вещи: во-первых, то, что Вьетминь создан компартией и неизвестно, надолго ли рассчитана их установка на сплочение нации, искренне ли все это? И во-вторых: каким образом Вьетминь рассчитывает изгнать японцев и французов? Откуда у них оружие, деньги? Да и вообще, возможно ли одержать победу над ними? А потом, что же дальше? Скажем, победят союзники. Коммунистическая Россия сюда не дотянется, и, выходит, мы снова будем зависеть либо от Китая, либо от англичан и американцев, либо от деголлевской Франции. Боюсь, что ни одно из этих правительств ни за что не допустит коммунистического режима у нас в стране. Напоминаю, что я приветствую их цель — освобождение страны от иноземных захватчиков, но считаю, что методы борьбы за достижение этой цели должны быть другими, более гибкими, более тонкими и осторожными, нужно привлечь на помощь дипломатию, чтобы мобилизовать державы, и тогда, при благоприятном стечении обстоятельств…

Хой покачал головой:

— Боюсь, что мы так только сменим одного хозяина на другого. Я не очень-то разбираюсь в политике, но думаю, что если мы будем рассчитывать на доброго дядю, а не на собственные силы, то в лучшем случае получим лишь формальную независимость, а фактически снова окажемся под властью какой-нибудь крупной державы. — Хой говорил тихо и грустно. Он вдруг почувствовал уверенность в своей правоте и благодаря этой уверенности обретал спокойствие. Слушая самого себя, Хой удивился, как легко и четко он излагает свои мысли. — По природе я, видимо, скептик и не верю в «новый порядок», который сулят великие державы, будь то «страны оси» или союзники. В конечном счете это будет порядок, выгодный только им самим, порядок, который поможет им господствовать над малыми странами. Истина эта стара как мир! Сколько иллюзий разрушила первая мировая война! А сейчас они снова хотят прибегнуть к старой уловке. Мы, мне кажется, должны позаботиться о том, чтобы противопоставить им какую-то силу, в противном случае… — Тут Хой вдруг вспомнил фразу, брошенную Кимом, она показалась ему подходящей к данному случаю. — …Иначе мы уподобимся человеку, лишенному хребта! В прежние времена, когда перед нашими дедами и прадедами вставал вопрос о спасении родины от иноземных захватчиков, было то же самое: и во времена сестер Чынг, во времена Ли Би[16], Нго Куена[17], династии Чан[18], Ле Лоя[19], Нгуена Хюе[20]. Врага удавалось побеждать только тогда, когда на борьбу поднимался весь народ. Конечно, времена теперь — не сравнить со старыми, но по-прежнему народ, как говаривал Нгуен Чай, способен и вытянуть барку, и опрокинуть ее!

Оба помолчали.

— Был у меня друг, еще со школьной скамьи, — сказал Хой, — потом он стал коммунистом и погиб в тюрьме. Он всегда любил повторять слова «Великого воззвания»[21]: «Высшая добродетель — мир народов. Только враг заставил нас взяться за оружие». А кровь и страдания, видимо, неизбежны. Я человек совсем не воинственный, никогда ничего, кроме пера, не держал в руках, но и я не представляю себе, как можно освободить родину, не пролив крови! Мы просто не видим и потому не знаем, сколько людей гибнет ежедневно от страданий и бедствий, которые приходится переживать стране. Вы вспомнили о тридцатом годе, когда во время восстания пролилась кровь сотен и тысяч людей, но если говорить откровенно, то каждый год десятки тысяч бедняков, насильно угнанных на каучуковые плантации, в шахты, гибли на чужбине. А сколько крови наших соотечественников было пролито на Западе в войнах французов! Посмотрите, что творится сейчас. Разве по нашему желанию сыплются бомбы, убивая всех без разбора? Я чувствую, что так долго продолжаться не может. Жизнь стала слишком напряженной, просто нечем дышать, грызня между французами и японцами усиливается с каждым днем, народ голодает, бомбы сеют смерть, война в Европе и на Тихом океане становится настолько ожесточенной, что вот-вот все разлетится к чертям. Боюсь только, что в момент, когда начнутся великие события у нас в стране, мы, интеллигенты, все еще будем присматриваться да примериваться: в какую сторону нам идти. Как говорится, вода уже у ног, а мы еще не решаемся прыгать!

Пока Хой говорил, Ти слушал его, опустив голову, лишь изредка вскидывая на него глаза.

— А как, по мнению коммунистов, — неожиданно спросил он, — решится вопрос между французами и японцами?

— Об этом вам надо поговорить с кем-нибудь из членов партии. Я, откровенно говоря, не смогу ответить на этот вопрос. Могу повторить лишь то, что недавно слышал сам: две голодные собаки из одной миски есть не станут!

Эту фразу сказал Куан во время их встречи, она показалась тогда Хою грубоватой, и только теперь он понял всю глубину и меткость народной пословицы.

— Я думаю, если между ними произойдет столкновение, это будет совсем не то, что в сороковом. Схватка обещает быть смертельной, и либо она кончится для нас благополучно, либо это будет большое бедствие, которое погубит немало народа. Меня беспокоит одно: если вторгнутся китайские или англо-американские войска, ведь тогда война перекинется и на нашу землю!..

— Да, тяжелые настали времена…

Ти вздохнул, поднялся с кресла, прошел через всю комнату и встал у камина, облокотившись на него.

— Вы советуете мне поговорить с коммунистами, но как с ними встретиться? Вы можете помочь мне в этом? Только я хотел бы предупредить вас, что это должно сохраняться в строжайшем секрете, ибо, как вам известно, за мной установлено тщательное наблюдение. Поэтому мне хотелось бы побеседовать с человеком, достаточно осведомленным и ответственным, то есть с таким, которому можно было бы довериться и с которым было бы полезно обменяться мнениями. Вероятнее всего, нам не избежать разногласий, но я очень хочу знать, что думают коммунисты по поводу предстоящих событий.

— У меня есть старый друг, единственный из известных мне участников движения. Иногда он заглядывает ко мне. Если мне удастся договориться с ним, я немедленно сообщу вам.

Сумерки зимой наступают удивительно быстро. Хой миновал район Йенфу и повернул к реке. Она была почти не видна в предвечерней мгле. Высоко в прозрачном, чистом небе висел серебристый серп луны. На улице, протянувшейся вдоль дамбы, Хой заметил несколько случайных прохожих. Он шел по темной аллее, вспоминая свой разговор с Кхаком на дамбе, у себя в деревне. С тех пор прошло более четырех лет! Как время летит! Он навсегда запомнил слова друга, сказанные в тот последний вечер. А сегодня он повторил эти слова другому человеку. Может быть, именно с этого момента в нем произошла настоящая перемена. Да, будь сейчас Кхак жив, он смог бы поговорить с Ти. А что теперь делать? Нужен такой человек, который смог бы убедить Ти в том, что революция необходима. Ведь это сейчас очень важно.