Завод «Авиа» был одним из крупнейших механических заводов в Ханое, его построила известная французская автомобильная фирма для производства запасных частей и ремонта автомобилей, выпускаемых в метрополии. В это утро завод, как и весь город, буквально бурлил, хотя станки в цехах стояли. Когда Дык и Ле подошли к воротам, оттуда выехал грузовик, в котором, развернув красное знамя, ехали парни с красными повязками на рукавах.

— Возвращайтесь быстрее, чтобы к десяти быть здесь! — крикнул им какой-то парень с тротуара.

Грузовик рванулся вперед.

— Суан! Подожди, Суан! — крикнул Дык.

Парень на тротуаре обернулся к нему:

— Смотри, Дык!

— Куда поехала машина?

— На Зялам, за винтовками.

— Что же, поскромнее нельзя было?

— Да кого бояться? Японцы не осмелятся нас тронуть!

— Осторожность не повредит. Зачем вам понадобилось со знаменем ехать за оружием? Чем вы заняты?

— Готовимся к завтрашнему дню. Да ты, наверное, еще не знаешь. Завтра восстание! Сегодня наш комитет вышел наконец из подполья!

— А что французы?

— Сбежали и инженеры, и секретари, не осталось ни одного!

Дык и Ле прошли в кузнечный цех. В дальнем углу слышались частые удары молота и скрежет точила.

— Я смотрю, вы здесь производство кинжалов наладили?

Суан рассмеялся.

— Верно! Рубим рессоры на куски по пятнадцать-двадцать сантиметров и куем ножи. Лучшей стали не найти!

На заводском дворе около десятка молодых рабочих щелкали затворами — учились стрелять из винтовки и обучались бою на палках. В другом конце двора маршировали и разучивали песню.

— А где Туан? — спросил Дык.

— Он еще с утра ушел на заседание Военно-революционного комитета.

— Ты не знаешь, где это?

— В начале Зонтичной. Мы расположились в двухэтажном французском особняке, рядом с входом в вокзал. Ты что, куда-то уезжал?

Рабочий только теперь внимательно оглядел Дыка и Ле.

— Да, пришлось отлучиться ненадолго. Так говоришь, в начале Зонтичной? Ладно, я пойду. А вы, Суан, будьте поосторожней, слышишь?

Дык, хитро улыбаясь, потащил Ле на улицу.

— Я же говорил тебе, здесь все на свете можно узнать! Ты теперь, конечно, останешься в Ханое для участия в восстании?

— Как решит Бюро Парткома. Но я все равно, как только повидаюсь с нужными людьми, должен буду ехать в Хайзыонг. А вполне возможно, уеду прямо в Хайфон. В Хайзыонг мы в любое время успеем.

Все утро Фи провела в доме Ить Фонга: вместе с Ханг и девочками — ученицами ханойских школ она кроила и шила знамена. Работали с увлечением и не заметили, как прошло время. Фи попала домой только к двум часам.

Едва переступив порог, она увидела на полу записку, очевидно подсунутую под дверь. Записка была написана карандашом, Фи узнала почерк Тхюи.

Времени еще было достаточно, и Фи решила помыться, а потом прилегла и незаметно задремала.

Проснулась она от легкого прикосновения к плечу.

— Вот тебе на! Ты давно здесь? — спросила она подругу. — Ну, что у тебя?

Фи села. Тхюи явно куда-то торопилась.

— Знаешь, японцы арестовали наших, нужно идти их освобождать. Ты можешь прямо сейчас идти?

— Конечно. Только оденусь. Но расскажи подробнее, в чем дело?

Оказывается, рабочие с завода «Авиа» поехали на грузовике в Зялам, взяли там дюжину винтовок для завтрашней демонстрации, и, когда возвращались обратно, при переезде через мост часовой-японец задержал машину, рабочих арестовали, отобрали машину, оружие и даже знамя. Тогда к японскому штабу собрались рабочие с «Авиа», они окружили кольцом здание и послали делегацию с требованием освободить арестованных и вернуть оружие. К ним присоединились рабочие с городской электростанции, рабочие системы водоснабжения, спичечной фабрики. Услышав, что японцы арестовали рабочих, подошли жители соседних районов. Народ все прибывал. В час дня из штаба вышла группа офицеров, они вынесли знамя и заявили, что винтовки не вернут. Рабочих же, как оказалось, отправили в управление по охране порядка. Обстановка накалялась. Японцы вызвали солдат и, кажется, даже танки!

— Знаешь, все так возмущены! Японский полковник заявил нашим делегатам, что Бао Дай прислал телеграмму, якобы он просит японское командование поддерживать в стране порядок и не допустить смуты. Надо же, до чего дошла их наглость! Товарищи из горкома передали, чтобы наши девушки распространили листовки среди японских солдат и офицеров. Я уже всех оповестила. Сейчас мы с тобой сходим в Военно-революционный комитет, возьмем листовки и пойдем к городскому театру.

— Давай мы вот что сделаем. Я возьму с собой нескольких девочек. Ты иди получи листовки и приходи прямо на Чангтиен, в начало улицы. Там встретимся. А я постараюсь разыскать еще одну подругу, которая знает японский. Мы вместе с ней учились, потом она работала в японском магазине. Она сумеет поговорить с японцами.

— Это ты здорово придумала! Ну, я пошла. Постарайся привести всех своих. Положение очень серьезное.

Тхюи ушла. Вскоре убежала и Фи.

Когда Фи с подругами подошли к условленному месту, Тхюи уже ждала со стопкой листовок, напечатанных по-японски. Она тут же раздала их девушкам.

— Веди девочек прямо к городскому театру. А мне надо вернуться в комитет.

Народ продолжал стекаться к площади перед городским театром. Она была уже совершенно забита. Какой-то рабочий с веранды кинотеатра крикнул: «Они обещали к пяти часам освободить арестованных рабочих!» Все закричали, зааплодировали.

— Надо требовать, чтобы они отдали и оружие!

— Не уйдем отсюда до тех пор, пока они не вернут винтовки!

— Окружить и не выпускать их, пока не вернут все!

— Только спокойнее! Нельзя терять выдержки! Не поддавайтесь на провокации!

Фи знаком подозвала девушек, и они стали пробираться к центру площади. Около здания театра толпа поредела, и Фи увидела здесь настоящую баррикаду из столов, стульев и даже кроватей, сваленных в беспорядке. Тут были тележки, повозки, двери, снятые с петель, скамейки — одним словом, все, что можно было принести из соседних домов. На тротуарах в угрюмом молчании стояли рабочие, напротив в шеренгу выстроились японские солдаты, держа наперевес винтовки с примкнутыми штыками. Эта шеренга образовала большую дугу, огибавшую городской театр, в котором находился генеральный штаб японских войск, расквартированных в Индокитае. На лестничной площадке театра, за пулеметами, установленными на треноги, залегли солдаты, готовые стрелять по первому приказу. Оба выхода на площадь заняли танки, направив длинные орудия прямо на густую толпу рабочих, не желавшую отступить ни на шаг.

Группа девушек во главе с Фи пересекла площадь и подошла вплотную к солдатам. Один из них злобно выкрикнул что-то, отступил на шаг и щелкнул затвором. Тут же к ним подбежал офицер.

— Скажи им, — обратилась Фи к своей подруге, — что мы не хотим причинить им никакого вреда. Мы безоружные женщины, пришли поговорить с ними.

Подруга произнесла несколько фраз по-японски. Офицер насупился, но Фи заметила, как в его взгляде блеснуло любопытство. Подруга Фи с улыбкой закончила свою речь и сунула в руку офицеру листовку. Пока он растерянно озирался, девушки стали быстро раздавать листовки солдатам.

Офицер обернулся и отдал какую-то команду. Солдаты опустили винтовки, но, когда девушки протягивали им листовки, они махали руками, показывая, что брать их не велено.

Подруга Фи, по-прежнему улыбаясь, оживленно беседовала с японским офицером.

— Что он говорит? — спросила ее Фи.

— Говорит, не нужно раздавать листовки солдатам. Спрашивает, где я работаю и откуда я так хорошо знаю японский.

— Да это он просто любезничает с тобой. Скажи, что они не должны вмешиваться в наши внутренние дела. Что им лучше всего спокойно дожидаться, когда их отправят на родину, к семьям. Зачем им понадобилось арестовывать наших людей, отбирать у них оружие?!