— Госпожа! — взгляд Томаса просил меня остановиться. Он тянулся ко мне, будто хотел… обнять? А я все пятилась, извергая то, что накопилось.
— Можете бежать к своему хозяину, чтобы доложить!
Набирая скорость, я яростно неслась по галерее, срывая с портретов пыльные накинутые сверху ткани. Вот она, настоящая судьба каждой сенсарии! Забвение, накрытое куском тряпки. Забытие и прах!
— Стойте, — догонял Томас и пытался схватить меня за руки. — Вы должны рассказать мне о видениях. Как они к вам пришли?
— Еще чего! — обернулась я, и не глядя сорвала со стены очередную тряпку.
— Эру я не докладываю, — он наконец дотянулся до меня и положил ладонь на предплечье, — госпожа. — Я дернулась чтобы он убрал руку и проследила за тем, как его взгляд задержался на стене.
Сначала я подумала, что это она. Мириам. Моя мама.
И, что именно поэтому Томас смотрел на прекрасно сохранившийся портрет, не моргая. Юная и красивая, легкая словно и не человек вовсе, девушка смотрела на нас с улыбкой. Густые волосы были украшены драгоценными бутонами цветов, белое одеяние, вызывающе прозрачное, подчеркивало золотистый загар. В ней все было изящно: то, как лежали на подлокотниках тонкие руки, как ниспадали до пола шелковистые волосы, как изображенные вокруг растения тянулись к ней… И даже залатанные после лезвия ножниц дыры ничего не портили.
Я вдруг поняла, что вспомнила это изображение… Его изрезали во вторую очередь! И это не Мириам.
На стене справа оставался один единственный, все еще завешанный портрет. Тот самый, что принял на себя все отчаяние загнанной в угол, ни в чем неповинной девушки.
— Ваша прародительница… — заполнив тишину, произнес Томас, имея в виду портрет моей… бабушки. — Как и все они.
И ведь у каждой сенсарии был мужчина, кандидат, отец новой, будущей Матери. Все они когда-то были на моем месте… Мучала ли их такая участь? Радовала?
Может и я, случись мне вырасти в стенах этого замка, приняла бы такую миссию…
Осторожно сняла полотно с портрета и положила ткань на пол, оттягивая тот момент, когда наконец взгляну на нее.
А ведь Мириам точно не была той, кто смирился. Покорных женщин не принуждают! Не поступают с ними так, как Эр Лихх поступил с ней.
Портрет был сильно испорчен. Порезанный, но зашитый холст бугрился. Где-то поверх стежков была нанесена краска — видимо, чтобы сохранить целостность изображения.
Среди цветов преобладали темные оттенки. Никаких деревьев, растений, цветов, среди которых красовались другие сенсарии. И надето на ней было не белое — традиционное для таких, как она и я, платье, а одеяние цвета серебра. Ни о какой манящей позе речи тоже не шло.
Она сидела на троне ровно, с гордо выпрямленной спиной. Небеса, как я хотела увидеть ее взгляд и почувствовать силу, которую он источал. Но лица на портрете не было, потому что каждый его миллиметр был исполосован следами ножниц.
Я подняла с земли ткань, стряхнула с нее пыль и аккуратно вернула на место. Томас спохватился помогать, и я даже подумала, что он чувствует вину… Осторожно, и с читающимся в движениях почтением, он помог мне вернуть все на свои места.
— Теперь Томас, как и обещали, покажите мне, где она похоронена.
Моя просьба донеслась до мужчины, когда он неспеша притрушивал настенные лампы. Градоначальник посмотрел на меня, так ничего и не ответив, но об отступлении не могло быть и речи. Поэтому, стоило ему затушить последнюю лампу у самого дальнего портрета, я требовательно повторила свою просьбу.
— Не думаю, что это хорошая идея, госпожа, — бесцветно ответил Томас.
— Вы передумали? — разочарованно уставилась на него я. — В чем дело?
— Видения, — только и ответил он, снова возвращаясь к теме. — Вы понимаете, кто вам их послал?
— Это не важно! Главное, что я знаю правду.
— Юная госпожа, — громко выдохнул мужчина. — Их для вас оставила Мириам.
Мир вдруг замер, вместе с ним и время… Остались только я и Томас в галерее сенсарий.
— Повторите, — хрипло потребовала я.
— Воспоминания для вас оставила Мириам. По крайней мере, насколько мне известно, таково было ее намерение.
Как воспоминания моей матери могли оказаться на дне миррора? В черных водах? Откуда лунные кристаллы появились на Ледяном Утесе и под водой у берега?
— Не может быть! — как же я хотела уличить Томаса в обмане. — Камни показывали мне не только ее жизнь, но и другого человека. Вы не знаете, что говорите! Она никак не может быть связана с…
Миррором. Не может и точка!
— Лунные кристаллы? — не пропустил моей ошибки Томас, и, кажется был рад узнать откуда я получила чужие воспоминания. — Вы всё видели через них? Ведь так?
— Сказки о перворожденных не имеют в реальности никакого отношения! — блефовала я.
— Это не сказки, — надавил мужчина, выглядящий так, будто совершенно не собирался отступать. И так напомнил этим мотта. — Кристаллы Лунной горы, а их огромное множество, находятся во всех Трех Мирах, госпожа. И являют они себя только по желанию матери, по ее велению!
— Складно говорите, советник! — подошла вплотную к нему я. — Только вы, кажется, невнимательно слушали. В видениях было куда больше, чем просто отрывки из ее жизни. Так что ваша версия распадается на глазах.
— Теон Рейн?
— Что Теон Рейн? — от жуткого предчувствия сердце испуганно забилось прямо в горле.
— В кристаллах вы видели его прошлое, ведь так?
— Нет, не так, — одним Небесам известно, как мне удалось прозвучать настолько убедительно. — А для градоначальника, который когда-то был всего-то стражем сенсарии, у вас весьма богатые знания. Отведите меня к ней.
Томас пристально смотрел на меня глубоким, чуть блестящим в свете лампы взглядом, будто выжидал, что я по глупости снова о чем-нибудь проболтаюсь. А потом сдался и вывел меня из галереи обратно в коридор.
— Мы можем зайти в покои Мириам, — предложил он, и я на секунду остановилась.
— В другой раз, — ответила, поразмыслив. Хотя согласится хотелось неимоверно. — Дорога сюда мне теперь известна, ничто не мешает мне вернуться.
Томасу не понравился мой ответ, но вида он не подал. Снова надев капюшон, мужчина объяснил, что нам нужно вернуться в катакомбы. И уже под замком, следуя за ним, я ощущала, как тяжелеют собственные шаги. Дело было вовсе не в тропе, а в мыслях, что тяжелыми глыбами наваливались на меня. Я иду на могилу сенсарии, юной девушки, моей…
— Берегите голову, — голос Томаса раздался совсем близко.
Мы стояли у тупика, дошли до которого достаточно быстро. Ни поворотов, ни лестниц. По крайней мере, так казалось на первый взгляд. Мой спутник вдруг присел и ладонью смахнул со стены слой песка, что скрывал от нас низкую дверь.
Вот почему мне было сказано беречь голову.
— Это выход за пределы замка? — предположила я.
Томас ловко пробрался через дверь и помог мне сделать то же самое.
— Где мы? — не унималась я, ожидая, что мы в очередных катакомбах.
И снова никакого ответа.
Темно было так, что лампа еле справлялась. Но скоро, словно звезды в ночном небе, вокруг замерцали точки. Я сначала подумала, что в катакомбах поселились светлячки, но чем больше глаза привыкали к темноте и чем дальше мы проходили, тем отчетливее я понимала, что насекомых здесь нет.
Это были природные кристаллы, растущие прямо на стенах огромной по своему размеру пещере. И от них исходило столько света, что казалось, будто сюда ворвалась полная луна. Чем дальше мы двигались, тем выше казались стены… Да сюда легко поместится весь Песчаный Дворец!
— Томас! — окликнула я шагающего впереди себя мужчину.
— Мы пришли, — глухо произнес он и отодвинулся в сторону, позволяя мне увидеть всё своими глазами.
Пришли? Уже? Почему ее похоронили в пещере?..
Я сделала всего несколько шагов вперед и остановилась как вкопанная. Горло сдавило спазмом, да такой силы, что я не могла вдохнуть.
— Куда… Томас, куда… — мне не хватало воздуха.
