— Эй! — и вдруг препятствие.

Прямо на повороте возникает высокий парень в красной майке. Вокруг него стоит ещё несколько — компания из четырёх человек. Коу в последнюю секунду замедляет бег и только самую малость ударяется ему ладонями в грудь. Затем отскакивает, поворачивается и уже собирается бежать дальше, как вдруг парень, насупившись, загораживает ему дорогу.

— Ты чего устроил, мелкий? — спрашивает он раздражённым голосом.

Остальные немедленно образуют перед Коу полукруг. Его мысли, занятные только поиском выхода, на секунду замирают, словно тоже столкнувшись об эту преграду.

— Куда спешим? — спрашивает парень в красной майке.

— В туалет приспичило? — поддакивает другой.

— Мне надо… — пытается подобрать слова Коу, как вдруг…

— Вот те! — рявкает один из них и вдруг ударяет Коу ногой прямо в коленную чашку. Коу уже собирается увернуться, как вдруг понимает, что для этого ему придётся повалить одного из других парней. Секунда промедления, и вот уже резкая боль пронзает его ногу. Терпимая, разумеется, за время своих тренировок он, бывало, испытывал намного худшие муки, и всё же на лице у Коу появляется гримаса.

— Ха-ха-ха, ну что, больше не побегаешь? — смеётся второй.

— Сильно ты ему врезал!

— Теперь в больничку побежишь?

— Ей, — вдруг парень в красной майке делает серьёзное лицо и хмурится. — Так нельзя. Ты ему ногу чуть не сломал… Слушай, с тобой всё в порядке?

Он смотрит на Коу нарочито заботливыми глазами, в глубине которых, однако, играют злые огоньки. Коу собирается ответить ему, когда яростная улыбка искривляет парню рот. Он резко заносит ногу и со всей силы пинает Коу в ту же коленную чашечку.

Раздаётся хлёсткий звук удара.

Улыбка держится ещё несколько секунд, затем исчезает, когда парень видит, что Коу не только не упал, но выпрямился и запросто перехватил его ногу. Парень в красной майке теряет равновесие и с грохотом падает на бордюр.

Остальные смотрят на происходящее немигающими глазами; наконец их лица стремительно звереют, они уже собираются набросится на Коу, как вдруг он перепрыгивает парня в красном, который корчится на земле, и со всех ног устремляется вперёд.

За спиной у него раздаются крики и ругань.

Коу всё равно.

Единственная мысль звучит у него в голове:

Скорей!

Как можно скорей!

…

…

…

POV Мария

—…Шрам после операции. Врачи говорят, что его можно заделать, но… — с тусклой улыбкой на губах говорила Кизуна, повторяя своим указательным пальчиком, с которого уже успела снять накладные ногти, тонкую бледную черту, которая молнией рассекала её бёдра.

Мария смотрела на девушку (?) немигающим взглядом.

Голова её была совершенно пустой.

В эти секунды, которые казались бесконечными, мир обрёл для неё необычайную, выпуклую ясность.

Перед ней была почти голая девушка.

Кажется.

Кажется потому, что грудь у неё была мужская. Не в смысле что она была маленькая, Мария и сама не отличалась особенными формами и считала себя немного ниже среднего в этом плане, но в смысле что она была прямо как у мальчишки без единого намёка на женственность.

Растерянная Мария посмотрела между ног Кей.

Она была одета в спортивные шорты.

Замечая её взгляд, Кизуна наклонила голову и сказала:

— Когда выступаешь на сцене в юбке, только такое и приходится носить. Там ничего нет, кстати. Я струхнул, — сказала она, после чего демонстративно провела рукой по своей совершенно гладкой промежности.

Затем невозмутимо прошлась к компьютерному столику, достала пачку сигарет, закурила и присела на кровать рядом с Марией. Последняя даже не вздрогнула. Она чувствовала себя совершенно растерянной и наблюдала за происходящим, точно за пьесой на театральной сцене. Кей затянулась, задумчиво разглядывая стену, и сказала:

— Операция была год назад. Мне тогда было восемнадцать. Своего рода мой подарок себе на день рождения.

— Так ты… — услышала Мария собственный голос.

— Парень или девушка? Это хочешь спросить?

Мария быстро кивнула.

— Парень.

Побледнела.

— По крайней мере сам себя считаю. При рождении была девушка, но мне это никогда не нравилось. Ненавижу все эти платья, и цветы и розовый цвет… Впервые мама отвела меня к психиатру в четырнадцать лет — гендерная дистрофия. Родители не особенно обрадовались. Ожидаемо. Столько денег, чтобы дочка ходила в музыкальную и танцевальную школу, и вдруг она заявляет, что предпочитает платьям брюки… Они попросили меня подождать. Хотя бы до восемнадцати. Вдруг, пройдёт.

Улыбка.

— Я был немного бунтарь, но вообще согласился. А когда стукнуло восемнадцать — билеты и в Таиланд. Вот они испугались. У меня в этом возрасте как раз появились карьерные перспективы, первый сингл, все дела. Но мне было всё равно, а потом…

…Там была другая девочка, которая тоже хотела себя поправить. В смысле, при рождении это был парень, но… — усмешка. — Она меня поддерживала. А я как увидел всех этих врачей, меня сразу дрожь пробила. Каждый день просыпался посреди ночи и думал, что они будут со мной делать, что я сам собираюсь сделать со своим телом, я же себя уродовать хочу. Жуть.

Очень трусливый я был, как для парня, ха… А она храбрая. Моя операция, самая первая, реконструкция груди, была назначена первая по графику, и, если бы не она, не её поддержка, я бы никогда не набрался храбрости. Потом она меня навещала, приносила цветы, пока я лежал и восстанавливался. Затем у неё была назначена собственная операция. Прошла успешно. Я успел навестить её один раз, принёс цветы, и мы поговорили, а назавтра…

Кей стряхнула сигарету, и на пол посыпались искры, вальсируя и затухая, словно падающие звёзды.

—…Завтра она спрыгнула с крыши. Пятый этаж. Дело было ранним утром, я ещё спал, и вдруг меня разбудили бешеные крики…

Мария вздрогнула.

—…После этого я струхнул, отменил все прочие операции и вернулся в Японию, — с уничижительной улыбкой сказала Кей. — Я думал, моей карьере конец, сама понимаешь. Но менеджер оказался одарённый ублюдок. Звёзды и не такое вытворяет, сказал он, поправлю.

И поправил.

Кей кивком показала на свою одежду, лежавшую у дверного проёма. Мария присмотрелась и увидела, что через платье выпирает накладная грудь.

— Моя была побольше, кстати, — с лёгкой улыбкой, освещённой красным огоньком сигареты, сказала Кей. — Но менеджер сказал, что, если фанаты чего и заметят, пускай они не думают, что я увеличила грудь. Для моей репутации это будет удар похлеще того, что я — парень. Айдол должен быть настоящим. Это в ней — самое главное.

— Вот… как, — растерянно пролепетала Мария.

Кей посмотрела на неё с игривой улыбкой, затем вытянула руку — Мария хотела отстраниться, но сдержала себя, — и нежно пощупала пальцами крестик, который висел у неё на шее.

—…Интересно, что Он обо всём этом думает?.. Хм? — усмехнулась.

— Извини, — вдруг сказала Кей, потягиваясь. — Обычно я не такой разговорчивый, но сегодня прибухнул лишнего мылясь… Стрёмно, наверное, слушать всю эту историю на первом свидании. И на меня смотреть.

— Нет! — тут же помотала головой Мария. Потом затараторила: — В смысле, я… Мне… Очень жаль…

— Да ничего. Со мной всё в порядке. Давай лучше вот о чём подумаем… — с этими словами Кей резко приподнялась и направилась к своему шкафу. Мария следила за ним(ней?) несколько туманным и потерянным взглядом… Но вот её зрачки расширились. Кей, вдруг улыбнувшись той самой ослепительной улыбкой, которую она видела на сцене, достала несколько ремешков, быстро, умело, закрепила их у себя на поясе, а затем повернулась и спросила, держа в каждой руке по насадке для страпона.

— Какой предпочитаешь? Гладкий? Или с пупырышками?

— П-п-п-помягче… — пролепетала Мария, и вдруг вскрикнула, когда раздался грохот, и закрытая дверь резко дёрнулась на месте. Кей нахмурилась и пристально посмотрела на неё.