– Спокойной ночи.

Закончив разговор, Ярдли обнаружила, что у нее нет сил держаться на ногах. Она села на пол у стены, поджала колени к груди и обвила их руками. Дверь кладовки была открыта, и кое-какие вещи вывалились на пол. На ночном столике лежали браслеты Ривер. Часы упали рядом с кроватью.

Через несколько минут Ярдли встала и вышла из дома.

Когда Джессика вернулась домой, света там не было. Тэра спала.

Ярдли решила не говорить дочери, что произошло. Тэра многое узнает сама, однако некоторые подробности не попадут в интернет, а сама она точно их не раскроет. Тэре не нужен образ матери, валяющейся без сознания в темном подвале.

Эдди Кэл также услышит обо всем. Ярдли вспомнила свой разговор с ним и то, как он похвалил статью Джуда Чанса.

«Прекрасно знает, о чем пишет».

Ей захотелось понять, то ли это просто была похвала за образное описание жестокостей, произведшее на него впечатление, то ли Кэл каким-то образом догадался, что Чанс имеет отношение к преступлениям.

Ярдли стояла под струями душа, прижимаясь головой к кафельной плитке. Глаза у нее были закрыты, и ей казалось, что она сможет провалиться в сон прямо здесь. Выйдя наконец из-под душа, Джессика надела халат и натерла лицо алоэ, однако зуд не проходил. Зеркало запотело, и она протерла его рукой, открывая свое нечеткое отражение. Опершись обеими руками на раковину, Ярдли стояла, наслаждаясь жарким паром, проникающим сквозь кожу лица.

Выйдя из ванной, она вздрогнула от неожиданности.

Вскрикнув, Тэра выронила бутылку с водой.

– Блин, мам, меня так кондрашка хватит!

Ярдли прижала руку к груди, словно стараясь физически успокоить сердце, и сделала несколько глубоких вдохов и выдохов.

– Извини, дорогая.

– Почему до сих пор не спишь?

– Все расскажу завтра. А сейчас сяду на балконе и буду пить вино, пока не напьюсь.

– Можно к тебе присоединиться?

– Ни в коем случае. Ложись спать.

– Я просто хочу пописать.

Тэра проскользнула в туалет. Постояв в коридоре, Ярдли окликнула ее:

– Тэра!

– Да?

– Я тебя люблю!

– Да, знаю, мама. И я тебя.

Взяв из буфета бутылку вина, Джессика достала из холодильника холодный бокал. Сев на балконе, откинулась на спинку кресла. Подушки мягкие, но недостаточно. Надо будет заказать другие. Заказать в…

Стоп!

Рассудок заполнял пробелы между мыслями, чтобы можно было не думать о причинах того, почему Энджела Ривер внезапно покинула город. Хотя правда уже ясна.

Какое-то время Ярдли колебалась, стараясь сделать выбор. Наконец вздохнула, поняв, что единственное решение, к которому она пришла, это то, что она не смогла прийти ни к какому решению. Поэтому зашла в дом, достала из ящика письменного стола монетку и вернулась на балкон. Усевшись в кресло, глядя на песчаные дюны и каньоны за домом, подбросила монетку и поймала ее. Разжала руку. Решка.

Снова подбросила, и снова выпала решка. Тяжело вздохнув, Джессика положила монетку на столик.

Взяв телефон, она позвонила в отдел экстрадиций федеральной прокуратуры и оставила сообщение.

Болдуин отправился вместе с Лукасом Гарретом в больницу допросить Джуда Чанса, как только врачи допустили к нему посетителей. Кейсон не занимался этим делом – им занимался Гаррет, – и ему придется объясняться перед Янгом, но он рассудил, что участие Бюро в задержании Палача с лихвой компенсирует неприятный разговор с начальством.

Кайл Джекс стоял перед входом в больницу с леденцом во рту.

– Пришли обгладывать косточки, Кайл?

– Просто хочу убедиться, что допрос пройдет как нужно, – усмехнулся Джекс. – Я пригвозжу этого подонка, и мне бы не хотелось, чтобы вы совершили какую-нибудь глупую ошибку – например, не зачитав ему должным образом права.

– Не беспокойтесь. Дадим знать, когда закончим, чтобы вам достались все лавры.

Они вошли внутрь, оставив Джекса на улице.

Когда лифт начал подниматься, Болдуин вдруг ткнул кнопку экстренной остановки. Раздался громкий писк.

– Что ты делаешь, черт возьми? – всполошился Гаррет.

– Это правда?

– Ты о чем?

Скрестив руки на груди, Кейсон прислонился к стенке кабины.

– Кончай придуриваться, Лукас. Мы слишком давно знаем друг друга. Ты правда пырнул ножом того бедолагу и попытался свалить это на ее нового мужа?

Гаррет побагровел.

– Нет, я ничего такого не делал! Это она вместе со своим хреном так сделала, чтобы я не получил опеку над своим мальчиком.

– Они прирезали какого-то бандюгана и оставили нож и окровавленную рубашку, просто чтобы подставить тебя, да?

Гаррет посмотрел ему в глаза, играя желваками.

– Я понятия не имею, как и зачем они это сделали, черт побери, но я знаю, что никого не резал.

– Тогда зачем ты проник к ней в квартиру?

– Просто проверял ее хахаля. Какой-то тип будет жить в одной квартире вместе с твоим сыном – естественно, ты захочешь узнать, кто он такой… Я понятия не имел, кого эта стерва привела к себе в дом. Навел справки, но ты же сам знаешь, что это только самые общие факты… Вот я и проверил, что у них там.

Болдуин шагнул к нему так, что его лицо оказалось в каких-то дюймах от лица Гаррета.

– Клянусь, Лукас, если выясню, что ты лжешь, я лично тебя засажу!

– Осади назад! Не думай, милый мой, что можешь меня запугать. Я носил значок, когда ты еще протирал штаны в школе!

Какое-то мгновение Болдуин продолжал смотреть ему в глаза, после чего ткнул кнопку, пуская кабину.

Двери открылись, и он вышел из лифта.

– Давай покончим с этим.

Гаррет кивнул полицейскому, дежурящему у палаты Чанса, и открыл дверь.

Джуд Чанс лежал на больничной койке с незажженной сигаретой в руке. Он не курил, вместо этого постукивая ею себя по бедрам, по запястьям и щиколоткам, прикованным к металлическим поручням койки. При этом не отрывал взгляда от одной точки на стене.

Болдуин прошел в палату следом за Гарретом. Чанс посмотрел на них, и его губы медленно изогнулись в улыбке. Протянув сигарету, он спросил:

– Огоньку не найдется?

– Разве ты куришь? – спросил Гаррет.

– Нет, никогда не курил. Но, пожалуй, начну, поскольку теперь мне до конца жизни придется сидеть в камере.

– Значит, ты понимаешь, что тебе не отвертеться? – спросил Болдуин.

– Разумеется, понимаю. У вас есть всё для обвинительного приговора. По крайней мере относительно смерти Леонарда, если не всего остального. Это было глупо. Я чересчур поспешил. Но послушайте, у нас было джентльменское соглашение, а он меня подставил. И я не знал, что ему известно про меня. Может, он видел мою машину. Этого я допустить не мог.

– Зачем ты попросил его позвонить в полицию?

– А то сами не догадываетесь, – усмехнулся Чанс.

– Ты хотел, чтобы мы думали, будто Хармони сбежала из дома. Но зачем тебе это было нужно? Если она мертва, какое это имеет значение?

Чанс взял сигарету в рот.

– Блин, неужели вы такие бестолковые?

– Джуд, она жива? Если жива, скажи нам, где она, и я клянусь, тебе это зачтется. Я прямо сейчас позвоню в федеральную прокуратуру и окружному прокурору, чтобы там официально подготовили сделку со следствием. Смертный приговор не вынесут. Но только если мы найдем девочку живой.

Откинувшись на подушку, Чанс уставился в потолок.

– Смертный приговор мне и так не вынесут, агент Болдуин. Только не после того, как всплывет все то дерьмо, что сошло Такеру с рук. Дадут пожизненное, может быть, пожизненное с правом на условно-досрочное, только чтобы все это не попало в средства массовой информации.

Болдуин и Гаррет переглянулись, после чего Кейсон спросил:

– Джуд, почему именно это дело? Ты по своей работе занимался и другими исчезновениями. Что такого было в Сью Эллен, что заставило тебя переступить черту? Тут дело не только в твоей сестре.