Астер посмотрел на Риччи.

– Есть какие-либо мысли?

Та перевела взгляд со своего напарника на Броуди.

– Вызвать бывшую жену в суд и разорвать следователя Гаррета в клочья.

Ярдли загружала посудомоечную машину, когда Тэра сказала ей, что уходит. Джессика взглянула на часы: было уже восемь с лишним вечера.

– Ты куда? – небрежно спросила она, не отрываясь от посуды.

– Нужно кое-что доделать в лаборатории. Скоро вернусь.

Дождавшись, когда Тэра выйдет из дома, Ярдли быстро обулась и последовала за ней. Она ненавидела себя за это, но тем не менее делала: открыла приложение, которое установила в техническом отделе федеральной прокуратуры, когда купила телефоны себе и Тэре. Это приложение позволяло ей отслеживать местонахождение телефона дочери в любой точке земного шара, даже с отключенной функцией геолокации и даже тогда, когда тот был выключен.

Сев в машину, она дала Тэре фору в несколько минут, затем выехала на улицу и двинулась по маршруту, проложенному на карте. Тэра свернула на шоссе, и Ярдли последовала за ней. Ее глодала тревога. Что если дочь действительно ехала в лабораторию? Вполне возможно, она общалась с отцом только потому, что отца у нее никогда не было, и она хотела его узнать, пока была такая возможность. Хотя рассмотрение апелляций затягивалось, продолжаться так до бесконечности не могло, и рано или поздно штат Невада должен был убить Эдди Кэла. Быть может, Тэра просто хотела до этого поговорить с ним? Проблема заключалась в том, что девочка не знала Кэла так хорошо, как знала его Ярдли.

Эдди Кэл никогда не стал бы ничего делать чисто из сентиментальности, даже ради своей родной дочери. Раз он переписывался и встречался с Тэрой, то для чего-то ее использовал. И он обладал способностью пленить людей своим обаянием. Убийственное сочетание напускного обаяния, интеллекта и потрясающей внешности. Это обезоруживало людей так же, как красота паутины обезоруживает муху.

Свернув с шоссе, Тэра углубилась в промышленный район Лас-Вегаса, застроенный дешевыми офисными зданиями и складскими помещениями. Здесь находилось также несколько товарных станций, и тут и там встречались железнодорожные пути.

Дороги были свободны, и Ярдли беспокоилась, что Тэра ее заметит, поэтому она держалась в отдалении, чтобы не было видно ее фар. Карта показывала телефон дочери как голубую точку в лабиринте улиц, и Джессике приходилось то и дело сверяться с ней.

Чем дальше она углублялась в район, тем меньше в нем оставалось офисных зданий, на смену которым приходили заводы и мастерские. Все здания лепились к красным скалам, придающим местности неземной вид. Словно это была колония на другой планете.

Тэра подъехала к небольшому офисному зданию.

Погасив фары, Ярдли остановилась на соседней улице. Она проследила, как дочь торопливо взбежала по наружной лестнице на второй этаж, после чего голубая точка застыла на месте. Вокруг не было ни души; место казалось заброшенным.

Выйдя из машины, Ярдли поднялась по лестнице наверх. На каждом этаже было по две конторы. В одной из них на втором этаже горел свет. Жалюзи были опущены, и заглянуть внутрь не удалось, но Ярдли приложила ухо к двери и услышала внутри какое-то движение. Спустившись по лестнице, она зашла за угол и стала ждать.

Через несколько минут появилась Тэра с большой коробкой в руках. Однако коробка, судя по всему, была заполнена чем-то легким, поскольку семнадцатилетняя девушка несла ее без особого труда. Положив коробку в багажник, Тэра села в машину и уехала.

Достав телефон, Ярдли отправила сообщение.

Прошло добрых сорок минут, прежде чем к офисному зданию подъехал седан. Ярдли сидела в своей машине, стараясь рассеяться музыкой. В груди у нее сжался тугой клубок, а в голове один за другим прокручивались жуткие сценарии того, во что мог втянуть ее маленькую девочку Эдди Кэл.

Из седана выскочила женщина азиатской наружности в спортивном костюме. Ярдли шагнула ей навстречу.

– Наверняка я совершенно не хочу знать, в чем дело? – спросила женщина.

– Буду очень признательна, Элла, если это останется между нами.

– Слушай, стукачи всегда получают в нос.

Ярдли провела ее к конторе. Элла была следователем федеральной прокуратуры и тесно работала с Джессикой на протяжении многих лет. Обе они занимались ремеслом, где главенствующую роль играют мужчины. Благодаря этому между ними возникла связь, стремление к взаимопомощи. Поэтому, когда Элла сказала, что никому ничего не скажет, Ярдли ей поверила.

Элла достала универсальную отмычку, и через считаные мгновения замок был отперт. Джессика собиралась уже было открыть дверь, но Элла ее остановила:

– Стой!

Она указала на датчик наверху двери. Элла захватила с собой небольшую кожаную сумку. Достав из нее инструмент, похожий на камертон, она поднесла его к датчику. Раздалось негромкое гудение, и через несколько секунд Элла убрала инструмент.

– Всё в полном твоем распоряжении, – сказала она. – А мне лучше не видеть, что там.

– Я тебе очень признательна.

– Хорошо, потому что за это ты угощаешь меня ужином в дорогом ресторане. А если сделаешь что-либо такое, что окажется в новостях, я буду отрицать, что вообще была здесь. – Элла улыбнулась. – Удачи тебе, Джесс. Мне будет не хватать тебя на работе.

Они обнялись. Ярдли дождалась, когда Элла уйдет, и открыла дверь.

Болдуин не мог заснуть. Он лежал на шелковой простыне, уставившись в потолок, вспоминая встречу со Скарлетт у нее дома вчера вечером. Ее слова не выходили у него из головы, не давая ему покоя.

«Я оставляю ребенка. Мне бы хотелось, чтобы ты был частью жизни своего родного ребенка, но раз ты не хочешь иметь с нами никаких дел, замечательно, мы обойдемся без тебя».

«Скарлетт, ты не представляешь себе, в каком мире мы живем! Не представляешь себе, на что способны люди!»

«Решать не тебе, Кейсон».

Она попыталась встать, но он поймал ее за руку.

«Завести ребенка – это каждую секунду каждого дня висеть над пропастью, гадая, что с ним. Жив он или умер, или лежит связанный в подвале у какого-нибудь извращенца».

«Пусти меня!» – сказала Скарлетт, высвобождая руку.

Болдуин всегда думал, что испытает восторженное возбуждение, став отцом, своеобразное ощущение бессмертия, рожденное тем, что какая-то его частица будет продолжать жить даже тогда, когда его самого уже не будет, однако ничего этого не было. Он чувствовал лишь сводящий с ума страх.

Встав, Болдуин прошел в ванную, чтобы плеснуть себе водой в лицо и взять специальное конопляное масло, которым пользовался, чтобы заснуть, и тут заметил фотографию Хармони, приклеенную к зеркалу. Он долго смотрел на нее. Его не покидала мысль о том, что она может видеть прямо сейчас, через что ей пришлось пройти. Это было подобно яду, который просачивался сквозь кожу и проникал в него все глубже и глубже. Посмотрев на себя в зеркало, Болдуин оделся.

В одном Рис была права: следователи, которые занимаются преступлениями против детей, не похожи на остальных следователей. Все те, кого знал Болдуин, имели соответствующий склад характера. Они могли обуздать свои чувства и заниматься очередным жутким делом. Кейсон сомневался, что способен на такое.

Жилой комплекс, к которому он подъехал, был близок к тому, чтобы департамент здравоохранения закрыл его за несоблюдение санитарных условий. Мусорные контейнеры были переполнены, мусор валялся на тротуарах, стоянка заставлена автохламом, который не трогался с места уже многие месяцы. Сам комплекс находился за пределами города, вдалеке от школ, церквей, торговых центров и прочих мест, где могли собираться дети. Большинству его обитателей категорически запрещалось приближаться к детям.

Все те, кто совершил преступления сексуального характера, делятся на три группы в зависимости от того, за что были осуждены и какую угрозу для общества, по мнению надзорных органов, представляют. Группе «C» разрешается жить дома и находиться рядом с детьми – это относится к тем, кто совершил преступления против взрослых и не был замечен в склонностях к несовершеннолетним. К группе «B» относятся те, кто имеет склонность к несовершеннолетним, но не представляет угрозу для общества, – например те, кому сделали химическую кастрацию. Группа «А» – самая малочисленная. В нее попадают те, кто отбыл наказание, но по-прежнему представляет угрозу для общества. Эти люди не могут жить рядом с детьми, но где-то же они должны жить. Поэтому Бюро тюрем финансировало жилые комплексы типа «Грин ливз», где такие преступники жили до тех пор, пока надзорные органы не находили возможным перевести их в группу «B».