Ривер нахмурилась.

– Ты о чем? – спросила она серьезным тоном, какого Ярдли от нее еще не слышала.

– Через считаные минуты…

У Ривер зазвонил телефон. Ярдли умолкла. Ривер долго смотрела на телефон, наконец взяла его со стола.

– Закари?

Ярдли услышала в трубке голос Закари – вернее, возбужденный крик. Ривер перевела взгляд на Джессику: в ее глазах появилось недоумение, сменившееся яростью.

– Я сейчас же приеду, – сказала она, заканчивая разговор.

Какое-то время они молчали, пространство между ними заполнялось шумом кафе.

– Сотрудники ФБР и департамента шерифа обыскивают наш дом. Закари сказал, что его, возможно, арестуют. Джессика, ты вытащила меня сюда, чтобы поговорить об этом?

Ярдли опустила взгляд, не в силах смотреть ей в глаза, и кивнула.

– Ты вытащила меня сюда, чтобы я не присутствовала при аресте своего мужчины?

– Нет, на самом деле я…

– Твою мать! – воскликнула Ривер, хлопнув ладонью по столу. – Все это время, пока ты встречалась со мной, говорила… на самом деле ты собирала улики против Закари?

Ярдли покачала головой, по-прежнему не в силах взглянуть ей в глаза.

– На самом деле все совершенно иначе.

Ривер ткнула пальцем ей в лицо.

– Тогда почему я здесь, когда в моем доме полиция? Почему ты ничего не сказала мне вчера, вместо этого позаботившись о том, чтобы вытащить меня сюда?

Ярдли протянула к ней руку, но Ривер отдернулась.

– Энджи, я хотела избавить тебя от ненужных страданий. Я думала только о тебе.

– Чушь! – Ривер вскочила на ноги. – Я говорила тебе то, что не говорила никому, а ты ждала этого, чтобы использовать все против меня, так? Что ты за человек?!

– Ты все неправильно поняла…

– Иди к черту! Видеть тебя не хочу!

Кабинета на работе у Ярдли больше не было, поэтому она поехала домой. Усевшись на балконе, каждые несколько минут нервно проверяла телефон.

Новости поступили около одиннадцати часов. Болдуин и следователь Гаррет провели обыск при содействии шести сотрудников департамента шерифа округа Кларк. Они обнаружили в гараже картины Сарпонга и рулон белых бинтов, а также несколько ампул с чистым рицином. Болдуин отправил бинты криминалистам, чтобы те установили, соответствуют ли они тем, которыми были обмотаны Кейти Фарр и Ривер.

К расследованию подключилось Министерство национальной безопасности, из-за рицина[32], – еще одно бюрократическое ведомство, с которым придется иметь дело Ярдли. У федеральной прокуратуры после событий 11 сентября 2001 года были напряженные отношения с ним. Многие федеральные прокуроры уволились после того, как вскрылись факты пыток, практиковавшихся в ЦРУ, МНБ и других ведомствах, однако с приходом Обамы установилось напряженное перемирие.

В завершение Болдуин прислал сообщение:

Закари арестован. Он в участке. Приезжай.

Встав, Ярдли поспешила к машине.

Доктора Майкла Закари доставили в местное отделение департамента шерифа. Здание было вчетверо меньше полицейских участков Лас-Вегаса, по большей части его использовали для содержания пьяниц, когда помощникам шерифа было лень ехать куда-то далеко. Болдуин специально выбрал это место, чему Ярдли была рада. Что-нибудь маленькое и тихое, не слишком устрашающее, где Болдуин сможет поболтать с Закари, словно со старым другом за обедом.

В МНБ об этом узнают не раньше чем через пару часов.

Отделение располагалось в неприглядном здании из серого кирпича, широкая лестница вела к двустворчатым стеклянным дверям. На дверях красовалась эмблема шерифа с девизом «Честность, преданность, сострадание» под ней.

Ярдли назвала себя дежурному, и ее направили в комнату для допросов номер два.

Болдуин находился там со следователем, которого Ярдли узнала – Лукасом Гарретом, – ведшим дело Палача. Тот кивнул Джессике, и Болдуин обернулся.

– Вы уже говорили с ним? – спросила она.

– Нет, – ответил Кейсон, взглянув на Закари сквозь однонаправленное зеркало. – Я решил дать ему попотеть. Ты говорила с Энджелой?

– Говорила… Нельзя сказать, что она обрадовалась. Считает, что я подружилась с ней для того, чтобы собрать улики на Закари.

– А на самом деле?

Этот вопрос удивил и разозлил ее. Скрестив руки на груди, Джессика отвернулась к зеркалу. Закари сидел за серым столом. Он казался возбужденным и дерганым, нога с маниакальным упорством стучала по линолеуму.

– Извини, – сказал Болдуин. – Знаю, что ты ни за что не пошла бы на такое.

– Буду смотреть отсюда, – сказала Ярдли, пропустив мимо ушей его извинение.

Болдуин и Гаррет вошли в комнату. Сделав несколько шагов назад, Джессика прислонилась к стене, наблюдая за ними.

– Черт побери, что происходит? – воскликнул Закари. – Я немедленно хочу знать, в чем дело. Никто мне ничего не говорит!

– Приношу свои извинения за это, – сказал Болдуин. – Вы предпочитаете, чтобы к вам обращались по фамилии, правильно? Не по имени?

Он сел, а Гаррет принялся расхаживать по комнате. Болдуин открыл конверт и достал несколько больших цветных фотографий. Репродукции картин Сарпонга.

– Узнаёте?

– Да, – подтвердил Закари, взглянув на снимки. – И вам это прекрасно известно, черт возьми. Вы сами объяснили мне, что это такое, когда рассказывали про Энджи.

– Вы знаете, где мы их нашли?

– Откуда я могу это знать?

– Неужели? Значит, вы не узнаёте свою собственную работу?

– Свою работу? Что вы имеете в виду?

– Копии хорошие. Я хочу знать: вы сами их сделали?

Закари перевел взгляд с Болдуина на Гаррета.

– Я понятия не имею, о чем вы говорите. И почему меня задержали. Что происходит?

– Мы обнаружили эти картины у вас в гараже, Закари.

– Что?! – Закари уставился на фотографии. – Вы с ума сошли! Их у меня в гараже не было. Зачем они мне нужны? Вы хоть понимаете, что произошло бы с Энджи, если б она их увидела?

Болдуин внимательно следил за ним.

– Послушайте меня, Закари, я стараюсь вам помочь. Хочу, чтобы мы с вами разобрались в этом, вдвоем, только вы и я. Вы честно мне всё рассказываете, и я тоже буду честным. Мое мнение имеет большой вес в федеральной прокуратуре. Я видел все это уже миллион раз – и говорю вам: чем больше вы сотрудничаете с нами сейчас, тем больше мы сможем помочь вам потом.

– Мы с агентом Болдуином сейчас говорили о том, – вставил Гаррет, – чтобы не передавать это дело в федеральный суд, оставив его на местном уровне. Для вас гораздо предпочтительнее, чтобы ваше дело разбирал суд штата. Поверьте мне. Если вы будете вести себя как надо, через двадцать лет вам можно будет рассчитывать на условно-досрочное освобождение.

Закари снова перевел взгляд с одного следователя на другого, и у него округлились глаза.

– О, черт! – выдохнул он. – Вы полагаете… вы полагаете, это я убил ту женщину?

– Вы хотите сказать, что не убивали ее? – подался вперед Болдуин.

– Нет, черт побери, не убивал!

Болдуин вздохнул.

– Закари, бинты, обнаруженные у вас в гараже, совпадают с теми, которые были обнаружены на Энджи и на Кейти Фарр. Все они из одного рулона. Вы их хорошо спрятали, это я должен признать, но, честное слово, вам следовало бы их сжечь. И зачем вы оставили ампулы с рицином? Было бы не так трудно достать еще.

– Что?.. Рицин? О чем вы говорите, черт возьми?

Болдуин сплел пальцы на столе.

– Закари, не надо. У нас с вами хорошие отношения. Давайте не будем вешать друг другу лапшу на уши. У вас был роман с Кейти, и, если б ее муж об этом проведал, получился бы громкий скандал, так? Я хочу сказать, что понимаю, почему вам пришлось ее убить, – но Энджи? Если вам, не знаю, так уж нужно было воплотить эти картины в реальность, по-моему, вы могли бы найти кого-нибудь другого, а не женщину, с которой живете, или по крайней мере застраховать ее жизнь… Но мы ничего подобного не нашли. Так в чем же дело?