Запрокинув голову, Василиди хохотал, прижимая к животу руку. Наконец, успокоившись, закинул ногу на ногу и скрестил руки на груди.

– Я должен был бы заметить сходство, – сказал он, разглядывая Тэру. Повернувшись к ее матери, сказал: – Ты прекрасна, как всегда, Джессика. Наверное, последний раз я видел тебя, когда ты была в моей галерее вместе с Эдди, который пытался убедить меня купить пейзаж Йосемитского национального парка его кисти.

– Помню эту картину, – спокойно произнесла Ярдли. – Терпеть ее не могла.

– И я тоже. Чересчур мрачная. Небо серое, река практически черная, деревья зловещие… – Взяв сигарету, Василиди затянулся. – Эдди никогда не замечал этого в своих полотнах. Разве не странно, что художник видит в своих работах одно, а остальной мир – совершенно другое? Эдди вкладывал в каждую картину всю свою душу, но абсолютно не чувствовал, что создает.

Ярдли оглянулась на Тэру.

– Не знаю, во что втянул ее отец, но теперь все это кончено. Я забираю дочь и ухожу.

Повернувшись к Тэре, Василиди скользнул взглядом по ее телу.

– Дочь Эдди… поразительно. Я так понимаю, это он сказал тебе, где все эти картины?

Тэра ничего не ответила.

Вздохнув, Василиди снова повернулся к ее матери.

– Вот в чем проблема, Джессика. Судя по всему, твоя дочь нас отравила.

– Что? – Ошеломленная Ярдли уставилась на Тэру.

Василиди пожал плечами.

– Говорит, разбрызгала какой-то… Как ты там его назвала? Не знаю, какой-то яд на ручку двери и мой стол. Я прямо чувствую его на коже. Говорит, что скоро у нас начнется паралич, но у нее есть противоядие.

Ярдли посмотрела дочери в лицо.

– Это правда?

Шок и ужас на лице матери пронзили сердце Тэры болью. Она еще никогда не видела свою мать такой. Сглотнув, девушка опустила взгляд.

– Тэра… это правда?

– Нет.

– Ты им ничего не сделала?

Тэра покачала головой.

– Я приходила сюда и обработала все концентратом жгучей мукуны.

– Это еще что такое?

– Это… такое бобовое, которое вызывает сильный зуд.

Василиди снова расхохотался.

– Чесоточный порошок? Ты пыталась раскрутить меня на два миллиона долларов с помощью чесоточного порошка? – Он опять рассмеялся.

– Я забираю дочь, и мы уходим отсюда, – сказала Ярдли, глядя на Василиди. – Я с вами не знакома и никогда здесь не была.

Прищурившись, Василиди посмотрел на нее сквозь облачко серого дыма.

– Я по-прежнему хочу получить картины.

– Мне нет никакого дела до этого. Я больше не начинающий фотограф, Василиди. А прокурор окружной прокуратуры. Если попытаешься меня остановить, я тебя арестую. Это понятно?

Смерив ее взглядом, тот молча кивнул.

– Идем, Тэра, – сказала Ярдли.

Они вышли из квартиры. Мать казалась спокойной и беззаботной, однако Тэра отметила, что она оглянулась, только когда они вышли в коридор. Спустившись по лестнице, Джессика поспешила к машине, и дочь последовала за ней.

– Черт возьми, о чем ты думала? – буквально крикнула Ярдли. Тэра не помнила, чтобы мать когда-либо повышала на нее голос.

Опустив взгляд, она промолчала.

– Не могу поверить, что ты настолько глупа! – Шумно выдохнув, Ярдли оглянулась на дом. – Ты ничего не хочешь мне сказать? У тебя нет для меня никаких язвительных замечаний?

– Нет, – тихо произнесла Тэра.

– Садись в машину, черт побери!

– Я приехала на своей. Она в двух кварталах отсюда.

– Тогда иди к ней и езжай прямиком домой. Прямиком. Домой.

– Хорошо, – кивнула Тэра.

Она прошла к своей машине. Мать выехала на улицу и остановилась, дожидаясь ее. Тэра села в машину и отъехала от тротуара. Мать набрала скорость, и Тэра квартал ехала прямо за ней, затем пропустила вперед несколько машин. Убедившись в том, что матери будет трудно ее увидеть, она свернула направо в переулок и поспешила обратно к «Ред-Рок-Даунс».

Остановившись перед подъездом, Тэра поднялась на третий этаж. Открыла дверь. Все четверо были здесь – усиленно чесались и возбужденно говорили. Увидев Тэру, все умолкли. Та достала из кармана толстовки несколько маленьких флаконов и бросила их на ковер. Мужчины молча смотрели на нее.

– Это не чесоточный порошок, – холодно произнесла Тэра. – Выпейте и постарайтесь не умереть.

Развернувшись, она поспешила к машине.

Ярдли сидела на крыльце, когда Тэра подъехала к дому и вышла из машины. Дочь поднялась на крыльцо и села рядом. Какое-то время они молчали. Тэра засунула руки в карманы толстовки и от этого казалась гораздо младше. Джессика подумала, что она, в сущности, еще ребенок.

– Как давно ты общаешься с ним?

Тэра ответила не сразу.

– Где-то полтора года. Но первую картину я продала только полгода назад. Деньги положила в банк. Я к ним не притронулась.

– Сколько их было всего?

– Пока только две, и деньги за них я выручила небольшие. Но Эдди сказал, что этот Василиди – крупный торговец искусством и хорошо заплатит за его работы. Василиди предложил мне два миллиона за три его картины.

Ярдли покачала головой.

– Во имя всего святого, Тэра, почему ты пошла на это?

Судорожно вздохнув, дочь отвернулась.

– Ради тебя.

– Ради меня?

Тэра кивнула.

– Мне кажется, мама, что ты несчастлива. Вот почему ты уходишь с работы и мы переезжаем. Думаешь, что просто устала от своей работы, но на самом деле несчастлива и не знаешь почему. Полагаешь, что, если переедешь в другое место, все станет лучше, но это не так. И я подумала, что, если тебе по крайней мере не придется больше думать о деньгах, это поможет.

Ярдли положила руку на колено дочери.

– Тэра, счастливой меня делаешь ты. А если бы с тобой что-нибудь случилось? Ты об этом подумала? Ты хочешь меня защитить, но что было бы со мной, если б я тебя потеряла? Особенно вот так – если б тебя застрелили в каком-то грязном притоне из-за твоего отца…

– Эдди заверил меня в том, что все пройдет гладко.

Вскипевшая в Ярдли ярость, казалось, готова была прожечь себе дорогу наружу, и ей пришлось на какое-то время закрыть глаза и сделать несколько глубоких вдохов и выдохов.

– Тэра, посмотри на меня… Все, что говорит тебе этот человек, – ложь. Ты думаешь, что он помогает тебе, помогает мне, но на самом деле он помогает только себе самому. В крайнем случае он использует нас, просто чтобы позабавиться. Верить ему нельзя, с таким же успехом можно верить гремучей змее. Понимаешь?

Тэра кивнула.

– Теперь понимаю, – угрюмо пробормотала она. Ярдли показалось, что дочь о чем-то умалчивает, не хочет говорить, однако она решила пока что не настаивать.

– Значит, ты установила в мой телефон маячок? – спросила Тэра. – Не думала, что ты это сделаешь.

– Извини. Ради твоей же безопасности.

Тэра пожала плечами.

– Пожалуй, сейчас я не в том положении, чтобы возмущаться, так?

Вздохнув, Джессика уставилась на луну, заливающую улицу бледным сиянием. Взяв дочь за руку, она сказала:

– Идем.

– Куда?

– Разводить костер.

Картины были обложены хворостом со всех сторон. Они ушли на пустырь за домом. Ярдли огляделась вокруг, убеждаясь в том, что машин поблизости нет, хотя здесь все равно никто не остановился бы. Поднялся ветер, несколько раз загасивший огонек зажигалки. Когда хворост занялся, Ярдли поднесла его к влажной части холстов, пропитанной жидкостью для розжига. Картины вспыхнули ярким пламенем.

Джессика отступила назад и, не мигая, глядела на огонь, чувствуя лицом и руками исходящий от него жар. Подойдя к ней, Тэра сказала:

– Знаешь, в какой момент своей жизни я была самой счастливой?

Посмотрев на нее, Джессика ничего не сказала.

– Когда меня зачислили в университет со стипендией. Я была так горда тем, что стала одной из самых молодых студенток, принятых на математический факультет… Конечно, мне хотелось поделиться этим с тобой, но… у меня из головы не выходила мысль: «Если б это мог видеть мой отец». Я хотела, чтобы он был рядом, когда я вскрыла конверт из университета. – Тэра посмотрела на мать. – Величайшее событие в моей жизни, а я думала о том, что хочу видеть рядом человека, которому до этого не будет абсолютно никакого дела… Как ты полагаешь, почему?