– Сейчас я его приведу.

– Спасибо.

Сев на железный табурет, Джессика стала терпеливо ждать. В углу висели часы, и единственным звуком был ход секундной стрелки. Тишина действовала угнетающе: обыкновенно в тюрьме стоит шум. Голоса, смех – и иногда крики.

Массивная стальная дверь за толстой стеклянной перегородкой открылась, и в комнату ввели Эдди Кэла. Ярдли пришлось сделать над собой усилие, чтобы не поежиться, хотя все ее тело застыло и она не смогла бы пошевелиться, даже если б захотела.

Кэл сел и посмотрел на нее своими бездонно-синими глазами, так похожими на глаза Тэры, что Ярдли пришлось отвернуться и взять себя в руки.

– Не ожидал, что снова увижу тебя, – тихо произнес Кэл.

Ярдли оглянулась на охранника.

– Вы не могли бы оставить нас вдвоем?

– Конечно. Крикните, если я понадоблюсь.

Дождавшись, когда охранник уйдет, Ярдли снова посмотрела на Кэла. Казалось, тот ничуть не изменился за прошедшие два года – разве что седины в висках стало больше.

Ярдли захотелось закричать, швырнуть в него чем-нибудь, позвать охранника и попросить его сделать Кэлу больно… но она не могла. Ей требовалась его помощь, а то, что он сделал с Тэрой, может подождать.

Проглотив комок гнева, Джессика постаралась сохранить лицо бесстрастным.

– Я так понимаю, тебя можно поздравить с тем, что удается оттягивать казнь до бесконечности.

Кэл небрежно пожал плечами.

– Группы сердобольных граждан подают прошения, новый губернатор штата против смертной казни, но это все только острочивает неизбежное. Ты выглядишь прекрасно.

От этого замечания у Ярдли в душе все перевернулось, но внешне она ничего не показала.

– Что ты здесь делаешь, Джессика? Кажется, у тебя дома не живет еще один мой поклонник, ведь так?

Ярдли сплела пальцы и положила их на колени, стараясь казаться спокойной, хотя замечание Кэла вызвало прилив ужаса и отвращения, к чему она не была готова. Сделала глубокий вдох, чтобы расслабиться, и сказала:

– Нужна твоя помощь.

Губы Кэла изогнулись в легкой усмешке. Он медленно моргнул, не отрывая взгляда от Ярдли.

– Похоже, твое положение отчаянное, раз ты обратилась ко мне.

– Да, это так.

– И что ты можешь предложить мне за мою помощь?

– Ничего. Разве что положу немного денег на твой счет.

– Негусто, – усмехнулся Кэл.

– Ты или поможешь мне, Эдди, или не поможешь. Умолять я не стану.

Шумно вздохнув, он уселся поудобнее. Загремели его кандалы, и Ярдли подумала про гремучую змею.

– Любому другому я отказал бы, но видеть тебя – хороший стимул… У меня в камере есть твои портреты. Не хочешь зайти и взглянуть?

– Нет.

Какое-то время Кэл молча смотрел на нее.

– Как поживает наша дочь?

Ярдли пришлось сглотнуть, чтобы сделать хоть какое-нибудь движение, но она не отвела взгляд и не огрызнулась. Кэл проверял, что ей известно.

– Тэра учится на математическом факультете университета Лас-Вегаса. Проходит практику в компании, которая собирается взять ее на работу после окончания учебы. Она станет самым молодым инженером.

Кэл склонил голову набок.

– Она демонстрировала поведение, беспокоящее тебя?

– Что ты имеешь в виду?

– К настоящему времени, если мои особенности имеют генетические корни, Тэра уже должна была проявить черты, в которых ты узнаешь меня.

– Она нисколько не похожа на тебя, Эдди. И у нее все отлично. Она абсолютно счастлива. По крайней мере настолько, насколько может быть счастлива, учитывая, на какую жизнь ты ее обрек.

– Насколько я помню, ты вышла за меня замуж по доброй воле. Разве мы не оба отвечаем за ее страдания? И ты, возможно, чуточку больше, поскольку не разглядела, кто я такой…

Кэл усмехнулся, и его усмешка была жуткой.

– Что тебе нужно? – спросил он.

– Помнишь Сарпонга? Цикл картин «Ночные твари»?

– Помню.

– Одно время ты был просто одержим ими. Ни о чем другом не говорил. Ты так и не объяснил мне почему.

– Они что-то затронули у меня в душе. С чужими работами такое случается редко, но все же бывает. Такая же реакция у меня была на некоторые работы Караваджо.

– Помню, – Ярдли кивнула. – Но с Сарпонгом было другое.

– Да, другое. – Он чуть подался вперед. – Это связано с убийством на Багряном озере, не так ли? Прочитал очаровательную подробнейшую статью в «Сан».

– Я знаю журналиста, написавшего ее. Он точен.

– Да, не сомневаюсь. Прекрасно знает, о чем пишет. Все подробности есть. И кое-какие интересные догадки относительно мотивов убийцы.

– Он всегда так пишет.

– Не сомневаюсь… Когда ты говоришь о нем, в твоем голосе что-то есть. Спишь с ним?

– Ты не имеешь права задавать мне подобные вопросы.

– Но ты имеешь право приходить сюда, когда тебе захочется, и просить о помощи?

Какое-то время они молча смотрели друг на друга.

– Это была ошибка. – Ярдли встала.

– Хочешь узнать, почему твоего убийцу вдохновили картины Сарпонга, так?

Смерив его взглядом, Джессика снова села.

– Да.

– Как ты думаешь, какой смысл в этих картинах? Почему Сарпонг их написал?

– Я разговаривала с одним профессором психиатрии, которому доверяю, и тот проконсультировался у специалиста по искусству двадцатого века. Специалист сказал, что тут все дело в морали и нашем сознании. Эволюция дала нам способность отключать моральные принципы, когда нужно, и мы даже не сознаем это. Сарпонг по профессии был биологом, так что разумно предположить, что темы его работ отражают идеи эволюции.

– Как поэтично! – Кэл усмехнулся. – Полный бред, но очень поэтично.

– А, по-твоему, какой в них смысл?

– Эволюционная психология тут ни при чем. Все гораздо проще. Гораздо примитивнее. Что ты чувствуешь, глядя на жертвы на картинах Сарпонга?

– Я… Мне их жалко.

– Почему?

– Перед смертью они страдали.

– А что можно сказать о человеке, который заставил их страдать?

– Он садист.

– Нет никаких свидетельств того, что Сарпонг был садистом или склонным к сексуальным извращениям, – Кэл покачал головой. – Кто хочет заставить жертв страдать перед смертью, но при этом не является садистом?

Ярдли наморщила лоб, перебирая возможности.

– Не знаю. Человек, переполненный яростью?

– А почему ярость толкнет его на подобное?

– Потому что он психически неуравновешен и не отдает отчета в своих действиях. Он не сознает свою ярость.

– Нет, Сарпонг прекрасно понимал, что делает. Ему потребовалось больше шести лет, чтобы завершить эти картины. Что это за ярость, когда человек тратит шесть лет на то, чтобы выразить ее на холсте? Какая ярость держится так долго?

Ахнув, Ярдли вздрогнула.

– Месть…

Кэл молчал, не моргая глядя на нее.

У Ярдли бешено заколотилось сердце.

– Убийца мстит, и это как-то связано с Багряным озером.

Кэл подался вперед, словно стремясь вдохнуть ее запах. Его губы скривились в усмешке, взгляд сверлил ее насквозь.

Ярдли захотелось вскочить и выбежать из комнаты, не сказав больше ни слова, но она усилием воли заставила себя спросить:

– Кому мстил Сарпонг?

– Четыре жены, четыре развода, четыре картины. В жизни это был трусливый, безвольный человек, полностью подчинявшийся сильным женщинам, но в своих картинах он стал всесильным Господом Богом, повелевающим этими женщинами. На картинах он мог сделать с ними все, что угодно.

Ярдли всмотрелась в ледяные синие глаза, и внезапно они показались ей мертвыми.

– Спасибо за помощь, Эдди.

– Можешь не благодарить, – Кэл улыбнулся. – Видеть тебя – уже достаточное вознаграждение.

– Положу деньги на твой счет, – не обращая внимания на его слова, сказала Ярдли.

– Буду очень признателен. Не поверишь, какие здесь дорогие пончики.

Встав, Ярдли уже собралась уходить, но остановилась и снова посмотрела на Кэла.

– Если в этих картинах речь идет о мести, почему ты был так одержим ими? Кому ты мстил?