— Надеюсь, что нет. Это было бы перебором. Если мы нарвёмся на сотню варваров с таким оружием, нас уже ничего не спасёт. В древние времена такие клинки производили массово, и нам известно три разных типа зачарования. И ещё с десяток уникальных. Соответственно, если Эрику ранили типовым древним клинком, я смогу узнать, как это вылечить. Говоришь, он почти не имел украшений?

— Да.

— Тогда медики в госпитале справятся, можешь не сомневаться.

Карлики тем временем закончили свой ритуал, и Снежа подскочила к Ингвару, очень испуганная и печальная.

— Так всё-таки, что ты тут делаешь?

— Превращаю корабль в голема, навроде того, в которых летают по Пустоши все члены моего клана. Левиафанов на всех не напасёшься.

— А разве так можно?

— Сильнейшие маги клана могут. Но далеко не все принадлежащие Кракену левиафаны носят на себе живые корабли. Это слишком сложно, тяжело и опасно.

— Знаешь, я тоже не в восторге от всей этой армии и дисциплины, но может не стоит ломать корабль, в котором мы едем?

— Ха! Как будто это моя идея. Грозный вчера приказал, параноик хренов.

— И как нам это поможет?

— Ну, около часа этот корабль сможет сражаться так, как не дано ни одной машине. А потом все системы, во главе с левиафаном, сдохнут. И меня за собой прихватят, скорее всего.

Он замолчал, погладил Снежу, и огляделся по сторонам.

— Ну, чего свои мохнатые уши развесили? Идите следующий ритуал готовьте! — рявкнул он на модификантов.

— А зачем тебе Снежа?

— Слышал легенду об Анамнезис?

— Нет, конечно же.

— Это сказка про основателя клана Кракен, и про его сестру. Об их приключениях много историй… Вернее, о приключениях основателя и его живого корабля. Он поселил в него дух своей сестры, чтобы спасти её от смерти. Вот только с людьми больше ни у кого такой фокус не получился, так что это не более чем сказка. Но Снежа — совсем другое дело. Левиафан дал не только шерсть, но и частичку своей энергии. Такое ни за какие деньги не купишь. Пока она мне доверяет, я могу управлять любыми системами, питающимися от левиафана. Скажу честно — меня с самого начала посещала мысль угнать корабль и перейти в дом Ворона, но жизнь пирата мне не интересна. А теперь Грозный сам предложил. Но он просит гораздо больше, чем я смогу удержать… И Снежа это понимает. — он взъерошил её волосы между ушей, а она прижалась к нему плотнее.

— Кажется, она настроена решительно.

— Да. Левиафан готов пожертвовать собой, чтобы спасти нас. В этом есть и твоя заслуга.

— Жизнь Эрики зависит от того, сможем ли мы добраться до госпиталя в срок.

— Тогда, нам предстоит много работы.

Разумеется, левиафаны бессмертны, но не думаю, что зелёный гигант согласился бы пойти на возрождение ради меня.

Ингвар не стесняясь пользовался моим магическим зрением, чтобы наблюдать результаты проводимых ритуалов. Сначала я перепроверил всё, что он успел оплести до меня, и помог заделать слабые места, а также проникнуть нитям глубже в механизмы.

Пулемёты на бортах теперь могли стрелять по команде Ингвара как пулями, так и магией, подобно оружию Рейтар. Собственно, это и достигалось с помощью рейтарского артефакта, на который подавалось огромное количество энергии от левиафана.

Когда пришла пора проверить щит, я натолкнулся на Ясуо. Без свидетелей он не был так агрессивен, но всё равно не хотел, чтобы я находился рядом с его механизмами. Словесные аргументы, подкреплённые крепко сжатыми кулаками, убедили его не мешать мне. Он пытался шутить над тем, как я хожу с умным видом вокруг сложных артефактов, но делал это настолько неумело, что вызывал не злость, а жалость.

Башенные пушки и главное орудие были очень просты в энергетическом плане, но пока я их обследовал, любое неосторожное движение заканчивалось магическим ожогом — столь мощные потоки энергии в них входили. Ожог был похож на употребление амброзии, только хорошо не становилось, а неприятные ощущения тянулись ещё дольше. И хоть я касался энергетических нитей пальцами, боль расходилась по всему телу.

Прикасаться к нитям меня вынуждало то, что иначе я не мог разглядеть чёрные линии Ингвара. В одной из пушек они обрывались на самом входе в башню, а он об этом ничего не знал. Пришлось проверять трижды, и в итоге я так нахватался за мощные энергопроводы, что почувствовал себя так же плохо, как после схватки с вараном. Меня мутило до самого возвращения вниз. Передохнуть не получилось — Ингвар как раз затеял самый сложный ритуал, который должен был дать ему контроль над гравитационными движками.

Выглядели они как колёса на рейтарских байках, только крупнее раз в десять, и располагались они штабелями по пять колёс спереди и сзади, и ещё по два на углах корабля. На серединах бортов располагалось всего лишь по одному, и если те стояли вертикально, то эти лежали, вмонтированные в пол. Как я уже разобрался, эти штуки создают мощный импульс в определённом направлении — так мотоциклы могут прыгать, ехать в любом направлении и даже полноценно летать. Левиафан выполняет роль главной подъёмной силы и стабилизатора, но сам никуда не летает, без корабля эти древние существа похожи на пушистое облачко.

Сейчас караван двигался с максимальной для грузового левиафана скоростью около шестидесяти километров в час. До встречи с варваром мы держали скорость в сорок, чтобы не перегружать двигатели, так как остальные левиафаны делятся энергией гораздо менее охотно. Дежурных магов на них нет, да и не рассчитаны они на такое.

На флагмане же не было задействовано и трети мощности. По подсчётам Ингвара получалось, что некоторое время мы сможем идти с той же скоростью, что и рейтарские мотоциклы, а потом — чуть медленнее, при весе в несколько тысяч раз больше. И всё же, мы не были настолько напуганы, чтобы бросить грузовики и пойти на прорыв. Там в трюмах летят наши основные войска — полк модификантов Хасаги. А ещё запас провизии, без которой на заставе начнётся голод. К тому же, если у корабля погибнет левиафан, нам понадобятся другие звери для буксировки надстройки, поэтому защищать караван мы будем до последнего.

Покончив с двигателями, я вернулся на спину Левиафана. Снежа спала в специальной капсуле, которую приволокли модификанты пока меня не было, а Ингвар перекусывал тушёнкой из стеклянной банки без этикетки. Я всё ещё не чувствовал голода, и решил спросить мага об этом.

— Пропуская через себя энергию, тело меняется. Мы чувствуем голод, когда энергии мало, а её чаще всего хватает. К сожалению, заполниться под завязку можно только свежим мясом, а это — так, не столько еда, сколько самообман.

— А твоя связь с левиафаном разве не должна тебя подпитывать?

— Если бы всё было так просто. Он слишком могуч, а Снежа в отрыве от него — слишком слаба.

— На «Вечнозелёном» мой браслет как-то соединился с левиафаном, и стал показывать вокруг не эту иллюзию, а то, что происходит снаружи.

— Ну вот, ещё одно доказательство в пользу древнего происхождения твоей находки. Видимо, они с левиафанами созданы в одно время, и проблему с иллюзиями они решали не личной дружбой мага и зверя, а надёжной магией. Хотя я справлюсь с любым левиафаном, и это не хвастовство.

— Я это к тому, что можно попробовать получать от левиафана ещё что-то.

— А ты пробовал наоборот?

— Что ты имеешь в виду?

— Твоё магическое зрение. Ты говорил, что перестаёшь видеть иллюзию, когда включаешь его. Но что, если сделать наоборот, и заставить левиафана смотреть магическим зрением? Нам бы очень пригодилось хорошенько осмотреться.

— Можно попробовать.

Установить связь через Снежу не составило труда — хватило почесать кошкодевочку под подбородком. Непослушный браслет очень долго не хотел реагировать на связь, но в итоге всё же сработало. Потребовалось сосредоточиться на желании увидеть то, что происходит снаружи, и отрешиться от красоты чёрного моря меха, которое мне показывал левиафан.