— Ещё не закончилось, — тихо сказал Соггерт Мельвириус. — Лично мне в нём многое пока непонятно. Почему ты именно сейчас раскаялся? Не рундиной раньше или позже? Присмер поведал нам кое-что о тебе, но хотелось бы услышать рассказ от первоисточника.

Блин! А вот это мы с Жаниром никак не согласовывали! «Прокол», Ваше Безгрешие! А я ведь спрашивал! Так… Как смог он уговорить кангана не травить меня? Давил на жалость? Вряд ли! Что остаётся? Нехилое положение жреца Даркана Вершителя. Точно! Совместил нервный удар с потерей памяти и приплёл свои «божественные» выводы. Что-то около того должно быть. Попытаемся в этом направлении.

— Да! Слушаем твои россказни! Продли себе мгновения жизни! — согласился Тойбрел Звейницилл, усаживаясь за стол.

Его примеру последовали и Жанир с Соггертом. Мне сеть не предложили — значит, буду стоять с покорным видом, особо не наглея.

— Уважаемые! — начал я, панически выстраивая в голове связный рассказ. — Про мою прошлую жизнь упоминать не хочу — всем понятно, что дерма в ней больше, чем в навозной яме. Всё случилось тогда, когда я выпил на суде отравленное вино из Последней Чаши перед Дорогой Хирга.

— Отравленное? — удивлённо переспросил Мельвириус.

— Личное! Бывает! Не отвлекайся на ерунду! — махнул рукой канган.

— Да, отравленное, ри Соггерт, но я не в обиде — ещё достаточно гуманно хотел поступить со мной наш повелитель. Так вот… Подействовала отрава должным образом и душа оказалась уже на другом суде — Высшем! Рассказывать долго о нём не буду, да и нечего особенно. Даркан Вершитель вынес своё решение — перерождение. Думал, что начну свой путь младенцем, но не всё так просто у богов! Начал вновь в собственном теле с душой, «отстиранной» от грязи прошлых стремлений. Как побочный эффект… или смерть повлияла — не знаю, но память вся словно решето. Не поверите, даже собственное имя полдня вспоминал. Многое вернулось, но не всё. Даже хорошо, что не вернулось — стыда хватает и за то, что вспомнилось. Верить или нет — ваше право, а мне добавить больше нечего.

— И каков он, Даркан Вешитель? — хитро улыбаясь, спросил Соггерт, приглаживая смешной хохолок на собственном затылке.

— Без понятия. Взгляд тяжёлый, испытывающий — это всё, что осталось от встречи с ним.

Жанир медленно моргнул, давая знак, что двигаюсь верно. Отлично…

— А вот присмер говорит, что ты ему красочно описал божественную внешность, — продолжил допрос безопасник.

— Если только он сам от себя вставил, пытаясь добавить патетики в свою речь. Работа у него такая… Но я не говорил! Точно!

— Хорошо. Почему именно сейчас покаянное письмо?

— Как вспомнил — сразу написал. Не скрою, мыслишки были не выносить наружу этот грех. Отсидел бы три года и вышел на свободу. Живи дальше и винишко попивай! Только содеянное изнутри гложет всего и понимание, что Свободный Вертунг в большой опасности спать не даёт. Матери сказал и вам скажу: Совесть — штука тяжёлая. Это от дознатчиков спрятаться можно, а она везде разыщет.

— Не вышел бы! — стукнул кулаком по столу канган Звейницилл, — И не выйдешь! Хоть сотню таких бумажек напиши!

— Вполне вероятно. Не мне решать — мне только искуплять остаётся. Можно смертью, а можно делом. Тут, воля Ваша.

— Вот именно и приказываю немедленно…

— Извините, Ваше Сияющее Величие, — перебил его Соггерт. — Может, подумаем немного? Казнить легко, но больно информация интересная. В конце концов, Ликкарт никуда от нас не денется.

— Хорошо! — сдался тот. — Но недолго! Душно с этой мразью одним воздухом дышать! Увести!

Снова повязка и извилистые коридоры…

— Ну чегось, Ваш Милсердие? — спросил Патлок, как только я оказался в карете. — Раз пришли своими ножками, а не в рогожку завёрнутым, то не всё так плохо?

— Не знаю, дружище… Не знаю. За один день такие вещи не решаются.

— И то верно! Шаг сделал — судьбу поменял! Играют с нами боги, как хотят, покуда мы живы! Да и после смерти, ежели подумать хорошенько, тоже не отстают. Вот, помнится, кузнец Порохан… Как ни встреть его — всё на судьбинушку жаловался! То не куётся ему, то не пьётся. Баба денег больше хочет, сын к молоту равнодушен… Не человек, а, прям, несчастие ходячее! Однажды…

Болтовню Болтуна слушал вполуха, размышляя о своём. Канган Тойбрел Звейницилл ненавидит меня до дрожи в коленках. Будет настаивать на ликвидации, точно. Но есть ещё жрец и безопасник. Один полностью на моей стороне, а второй слишком умён и самостоятелен в суждениях, чтобы потакать эмоциям своего работодателя. Почувствует, поверит, что я нужен Свободному Вертунгу — защитит и будет использовать оступившегося Ладомолиуса «на всю мазуту». Надо поспрашивать присмера Жанира о ридгане Соггерте Мельвириусе подробнее. Что за человек? На что в разговоре с ним обратить особое внимание? Какие слабые и сильные стороны имеет? Всё пригодится на следующей встрече. В том, что она будет, нисколько не сомневался.

— Ну и как вам наш Гратилийский вор? — спросил присмер, лишь только за пленником закрылась дверь.

— Скотиной был — скотиной и остался! — недовольно ответил канган Звейницилл.

— Ну не знаю, Тойбрел… — без всяких чинов, по-простому возразил правителю Соггерт Мельвириус. — Странный парень. Я хорошо знаю его повадки — пришлось изучить, но то, что было сегодня — не очень похоже на прошлое. Мимика, жесты говорят, что не врёт. Боится? Несомненно. Но… только это! Может, и прав Жанир? Может, без богов дело не обошлось?

— Что значит «может», Соггерт?! — возмутился присмер. — Ты с канганом не толпа на празднике эриана, чтобы вам воодушевляющие слова в уши вкладывать! Сказал, что отмечен богами — так и есть! Как отмечен? Сами у Даркана Вершителя спрашивайте!

— Да ладно, тебе! Нечего нам всем на суд к нему торопиться! — примирительно махнул рукой безопасник. — В твоём опыте никто не сомневается, но, согласись, ситуация необычная. Вчера Ликкарт по притонам шлялся и в чужие окна лазил, а сегодня — «птица безгрешная»… Хоть вместо тебя присмером ставь! На моей памяти подобное изменение в поведении впервые. Ну не может человек за пару рундин полностью себя переделать, даже если и захочет.

— Он и не переделывает — искусно врёт! Мою дочь так окрутил словами, что она… — вздохнул Тойбрел, не закончив фразу. — И ведь далеко не дурочка Ирисия, а поддалась! Надо избавляться!

— Кстати, насчёт последнего… — перевёл разговор Соггерт Мельвириус на другую тему. — Поведай, Твоё Величие, как в твоей «сияющей» башке родилась идея отравить Ликкарта? Причём так топорно организованная? Хоть бы у меня спросил, прежде чем дурью маяться. Отравление — это «вчерашний день»! Сейчас в моде несчастные случаи.

— Боялся, что отговоришь — вот и молчал. Да и самому хотелось за доченьку отомстить. Ты же знаешь, что после смерти жены ближе Ирисии никого у меня нет, а тут этот гадёныш на святое покусился. Теперь, оказывается, что даже не ради любви или похоти, а чтобы навредить родному государству! Казнить! Обязательно казнить!

— Скажи, канган… — подал голос присмер. — Сейчас не разгневанного отца спрашиваю, а человека, правящего страной. Мозги затуманенные очисти! Ликкарт Ладомолиус дурак?

— С мозгами пока всё в порядке, если всякие мерты вроде тебя их не дурят! — огрызнулся Звейницилл. — Не дурак он! Совсем не дурак! Так мастерски облапошить и меня, и всю охранку Свободного Вертунга не каждый сможет!

— И ты думаешь, что он не понимал, что подписывает себе смертный приговор таким признанием?

— Ну… Думаю, что должен был понимать. И это больше всего настораживает. Что за игру Ликкарт затеял и сам ли он? Может, те же Бесцветные Тени его с другой стороны ко мне подвели, раз через дочь не вышло?

— Игра? Такое исключать нельзя, — согласился Соггерт. — И что получается? Если Ладомолиус говорит правду, то у нас есть шанс через него уничтожить приспешников Бесцветного. Если врёт — тогда мы сами уничтожим предателя, но только после того, как сыграем в эту игру Ликкарта. Игру, где можем выиграть! Как ни «вращай жернова», а он пока живой нужнее! На кону одна беспутная голова против ликвидации организации, из-за которой мы, как крысы, сегодня тайком пробирались в подвалы храма Даркана Вершителя, чтобы нас не подслушали и не рассекретили. Первые люди государства по углам прячутся! Дожили! Жан… Ты кого к нему приставил? Не верю, что не сделал этого.