Патлок, вопреки своей привычке, не стал сразу рассказывать очередную байку, а долго молчал, переваривая информацию. Наконец, он пришёл к какому-то решению и, откусив свежесорванный с дерева персик, начал:

— Вот не помню, Ваш Милсердие, когда — то ли два, то ли три года назад разлилась речушка Сар, на которой стоит деревушка, откуда родом Цилла — жена водовоза. Так разлилась, что от деревни только несколько крыш, торчащих над водой, осталось. На одной из них сидели мужик с бабой. Полдня сидели, надеясь, что помощь придёт, а никого — лишь водица прибывает. Деваться кудысь-то надо, ан некуда! Тут мимо старое дерево проплывает. Зацепилось за крышу ветками, стал быть, и притормозило. «Лезь, — говорит мужик бабе, — доплывёшь до суши и спасёшься! Здесь нам точно не пересидеть, а места на одного будет». Эта дура, ри Ликкарт, ни в какую. «Ты что, пень муравьиный, погубить меня вздумал?! — заорала на него. — Бревно гнилое — потонет скоро! Сам лезь, а я хорошее подожду!» Плюнул мужик, кое-как зацепился за хрупкие веточки и понесло его потоком. Доплыл… А баба так и сгинула! Видать, другого бревна боги не прислали.

К чему это я, Ваш Милсердие? Вы, прям, как на той крыше сидите! Мы тут с Его Безгрешностью рядышком, конечно, но, чую, что ежели захотят Вас умыкнуть — умыкнут. Не хотел бы быть на Вашем месте!

— И что мне делать? Ждать безропотно? — спрашиваю у него.

— Чё ж ждать-то? Неизвестно, какое бревно боги пришлют, но так не бывает, чтобы не прислали… Хватайтеся за любое — руки у Вас крепкие!

Долго ещё мы гуляли, разговаривая на различные темы с Болтуном, но как бы я ни пытался добиться от него хоть какой-то конкретики, Патлок отделывался лишь очередной историей. Занятный мужик! Говорит связно, умно, а понять о чём — сложно в этом ворохе слов. Несмотря на пробивающийся время от времени простолюдинский акцент, внезапно вставляет термины, которые выдают определённую образованность.

Если бы он не был человеком присмера, то решил, что он из Бесцветных Теней… Но это я уже на него наговариваю — Пират Болтуна любит, а щен в людях разбирается!

Запыхавшийся слуга прервал нашу прогулку, заявив, что прибыл сам присмер Жанир и срочно требует встречи. Вот чёрт! И на кой ляд он припёрся?! К чему все эти шпионские ухищрения, если в открытую выходит на связь сразу после ночного появления посредника?!

Направляюсь к дому, мысленно ругаясь последними и предпоследними словами. Захожу в гостиную комнату, где Его Безгрешие сидит напротив матери. Оба напряжены и молчат.

— Дядюшка Жанир! — с ходу начинаю я. — Рад Вас, конечно, видеть, но не ожидал так быстро и так… глупо!

— И я не ожидал… — сквозь зубы цедит он. — Послание твоё получил, но с ним от Литарии записочка была. Пришлось ехать самому.

— Мам? — непонимающе посмотрел я на ридганду, в которой совсем не осталось того внутреннего тепла и нежности, что были утром.

— Не здесь! — отрезала она. — В мою комнату! Оба!

— Ваше Безгрешие? — теперь мой взгляд обращён на присмера.

— Она права, Ликкарт, — со вздохом говорит он, — судя по намёкам в письме нам предстоит тяжёлый разговор и лучше…

— Ко мне! Быстро! — зло выплёвывает мать.

Мы подчиняемся и проходим в её небольшой уютный кабинетик, заставленный всевозможными цветами.

— Итак… — после небольшой паузы начала она уже спокойно, но с такой змеиной улыбочкой на лице, что лучше бы орала. — Мой сынок, мой Ликкарт избежал страшной смерти, пройдя по Дороге Хирга. Хвала богам, что внушили ему правильные мысли, правда, немного изменив сущность… Бывает. Также бывает, что при этом он забыл некоторые вещи, которые…

— Истинно! — попытался вставить свои «пять копеек» присмер. — Когда боги…

— Заткнись, Жанир! — рявкнула она на него и продолжила с той же змеиной интонацией. — Я почти обрадовалась, ибо всегда хотела видеть сына похожим на сегодняшнего. А вчера? Так замечательно резвились в бассейне, как не было со времён его детства, когда Ликк был всего лишь добрым непослушным мальчиком! Правда, тогда он не оговаривался, изредка называя меня и Венцима чужими странными именами. Но это ведь всё боги сотворили — чего уж нам обращать на это внимание? Бывает! Забрали одно, а дали другое!

Ох, ёёё… Неужели я вчера перемешал в радостном порыве имена этих и земных родителей? Что-то сейчас будет! Подозрения подтвердились.

— И такие привычные жесты, которые я выучила у Ликкарта лучше собственных, исчезли и… Скажи! Удались сегодня яблочные пироги, что были испечены по твоей просьбе?

— Эээ… Да, матушка… — пробормотал я, чувствуя подвох. — Вкуснее не ел!

— Конечно, не ел. Ты всегда ненавидел яблоки и всё, что с ними связано, а тут…

Внезапно Литария схватила меня за рубашку на груди, практически разорвав ткань и своими ногтями впившись в кожу под ней.

— ГДЕ МОЙ СЫН?! — кричит она, гневно глядя мне в лицо. — ГДЕ МОЙ ЛИККАРТ?! Куда ты его дел?! Ты — не он! Я мать и могу отличить подделку от собственного чада!

Громкий стук посоха о пол заставляет нас прийти в себя.

— Так! — говорит, вставая, присмер. — Села и успокоилась! Это и есть Ликкарт! Точнее, то что от него осталось.

— Я…

— Сидеть! — снова шибанул посохом об паркет жрец, впервые явив мне настоящий образ присмера бога Даркана Вершителя — сурового бога, который повелевает не только людьми, но и остальными богами.

Забившийся в угол Пират сделал небольшую лужицу от страха, я еле сдержался, а Литария просто послушалась Его Безгрешие и села, с ненавистью сверля его взглядом.

— Это — Ликкарт Ладомолиус! — уже почти нормально продолжил Жанир. — Душа Прошлого Ликка натворила столько, что ей давно пора было предстать на Высший Суд! Он и предстал, подохнув, как секметский шакал, во время суда земного! Справедливая кара за то, что он сделал и за то, что собирался сделать!

— Мой мальчик погиб… — неверяще то ли сказала, то ли спросила ридганда, ошалело моргая глазами.

— Дура! Я же сказал — только душа! Новая была дана богами этому телу! Более достойная! И он, — больно ткнул в меня посохом присмер, — заслуживает к себе нормального отношения! Это — Ликкарт Ладомолиус! Учти, что это тело ты родила в муках! Хочешь разузнать подробности — выпей яду и отправься сама к богам. Уж они тебе ответят! Так ответят, что второй раз яд выпьешь! А ещё и спросят, почему ты воспитала своего сына негодяем, которому больше не место в нашем мире! А?! Почему?! Новый Ликкарт — явился во искупление твоих грехов и всего вашего рода, допустивших появление морального урода среди Ладомолиусов. Это и моё испытание тоже — я был с вами во время его взросления, относился как к родному, но ничего не сделал, чтобы предотвратить падение! В этой комнате виноваты все, кроме твоего нового сына! Ему просто боги дали шанс на возрождение, ценя прошлые заслуги! Не спрашивая дали!

— Мой сын…

— Здесь! — рявкнул Жанир, снова шибанув концом посоха рядом со своей ногой. — Здесь! Сейчас! Живой! Прими и смирись!

Я смотрел на Литарию, и в груди сердце разрывалось от жалости к ней. Белая мраморная плачущая от горя статуя, а не живой человек. Но жрец сурового бога жалеть её не собирался, хотя я уверен, что внутри у него сейчас бушевали такие чувства, которые мне и не снились.

— Как проплачешься, погорюешь о предателе Родины, то начинай думать! Мы же с Ликком пока пойдём и посидим на свежем воздухе… Жду твоего решения! Где Венцим?

— В порту… На своём флагмане… — механическим голосом ответила она. — Послезавтра… А я тут с вами… Уйдите…

Мы вышли и устроились в небольшой беседке рядом с прудом. Долго молчали, не решаясь начать тяжёлый разговор.

— Ты виноват! — первым выпалил Жанир, ещё до конца не выйдя из образа присмера. — Не смог удержать тайну богов!

— «Конский хвост тебе на шею», Безгрешие! — не остался в долгу я. — Кто не подготовил меня к нормальному вхождению в семью?! А ведь время у тебя было! Сам виноват! Было бы больше информации, то сейчас бы не сидели тут с бледными рожами!