Ирисия без стука ворвалась в кабинет отца и, задыхаясь от гнева, прислонилась к двери.

Канган Звейницилл оторвался от изучения очередной важной бумаги, посмотрел на дочь, обречённо вздохнув.

— Рассказывай…

— Пап… Помнишь ту старую саранданскую вазу?

— Конечно! Очень красивая!

— Была… Погибла бездарно.

— Уронила?

— Нет, промазала. Хотела разбить о голову Ладомолиуса, но увёртливый, скотина, оказался. Теперь ни вазы, ни чувства удовлетворения.

— Как нехорошо с его стороны! Надо стрясти с него тройную цену за испорченное произведение искусства, — улыбнулся Тойбрел, добавив серьёзно: — Разговор, насколько понимаю, сложный вышел?

— Да, отец. Если раньше Ликкарт говорил то, что я хочу услышать, то теперь всё вышло с точностью наоборот. Соглашался и даже дельные вещи предлагал, но ощущение, что действительно с другим человеком разговариваю. И что самое бесячее: Ладомолиус пытался заигрывать со мной, будто бы ничего не было и мы впервые встретились! А я… Я не знала, как себя вести! Ты с дядюшками не готовили меня к подобному!

— Упокойся, Ирисия, не ты одна. Жанир с Соггертом говорят то же самое. Пусть, слава богам, непутёвый Ладомолиус и не заигрывал с ними, но постоянно ломает их тактику разговора, основанную на прошлом опыте общения. Постепенно начинаю верить, что Ликкарт реально переродился и уже не тот ублюдок.

— Ага! Не тот, а другой! Ещё неизвестно, какой из них хуже! Он умудрился в конце разговора признаться мне в любви! Снова! Какой подлец!

— Понятно. И вот тут саранданская ваза…

— Разбилась!

— Забудем о ней. Теперь же хочу услышать не девичьи причитания, а делового человека, которой я поручил важное задание.

Ирисия моментально собралась, сверкнув своими бирюзовыми глазами, и уже без эмоций, чётко, сухо стала докладывать:

— Ридган Ликкарт Ладомолиус посетил меня чуть меньше часа назад. Были достигнуты договорённости о совместном сотрудничестве. Как и было заранее условлено, изображаем из себя влюблённую пару, втайне от Вас, канган Звейницилл.

— Каковы твои дальнейшие шаги?

— Ждать первого хода от Ликкарта Ладомолиуса. После якобы перерождения его поведение не укладывается в привычное русло, поэтому стоит внимательно понаблюдать за ридганом. Доверия этот человек не вызывает. Всё осложняется тем, что является ключевой фигурой в плане, им же и придуманном.

— Подробнее о Ладомолиусе.

— Непредсказуем. Умён. Умеет менять тему разговора на выгодную ему и явно беспринципен. Маловероятно, но не стоит сбрасывать со счетов, что может играть не на нашей стороне, действительно подбираясь к Вашему трону через меня. Наблюдения поверхностные и будут дополняться во время дальнейшего общения с ним.

— Отлично! Что ещё хочешь интересного добавить? Можно уже личное, — поинтересовался Тойбрел, опять превращаясь в отца.

— Честно говоря, жалею, что влезла во всё это… — вздохнула Ирисия.

— Можем прекратить в любой момент, доченька.

— Будь я кем-то иным, а не одной из рода Звейнициллов, то с удовольствием согласилась на подобное предложение, отец. Но… «Дело начато и его нужно завершить достойно!» Ты ведь так любишь говорить? Тем более, моя вина в том, что происходит, ненамного меньше Ликкартовой, а свои ошибки необходимо исправлять. Из-за моей влюблённой дурости чуть было не пострадал Свободный Вертунг! Хороший урок на будущее…

Тойбрел встал из-за стола, подошёл к дочери и обнял её.

— Нисколько в тебе не сомневался! Нашу кровь даже вином не разбавить! А что до влюблённости… Ещё встретишь приличного человека и вы полюбите друг друга по-настоящему.

— Нет, папа, — уткнувшись в широкую отцовскую грудь, горько произнесла Ирисия, — всем чего-то от меня надо будет, и не стоит о приличности говорить. Если брак — только по расчёту, раз уж никуда не деться.

— О! Эта песня мне известна! — рассмеялся канган, усаживая её на диван. — Впервые я исполнил её в пятнадцать лет, когда меня охмурила одна прекрасная, но очень циничная особа! Твой дед вовремя заметил неладное и провёл небольшое расследование, с результатами которого поделился. Мир померк! Несчастнее меня была только свежевыловленная рыба! Потом подобное повторилось через год, и так с небольшими паузами ещё несколько раз. В какой-то момент я настолько разуверился в женщинах, что сам стал с удовольствием их использовать. Ты знаешь, как я познакомился с твоей матерью?

— На приёме во дворце. Подробностей ты мне не рассказывал, а мама не успела…

— Не рассказывал, потому что история не очень красивая вышла… Значит, дело было так! Действительно, твою мать встретил на каком-то из многочисленных приёмов, мной же и устроенном. Уже выпил хорошо… От горя или от радости — не помню, но с кем-то там в очередной раз расстался. Смотрю, идёт такая красотка неприступная… Я за задницу её и ущипнул ради смеха. Хохотнуть успел даже, а потом мне в глаз прилетел крепкий кулачок. Ходил после него кривой и с огромным фингалом.

— Это мама?!

— А кто ещё?! Правда, она тут же извинилась.

— За что?! — воскликнула заинтригованная Ирисия.

— За то, что нос не сломала. Она, оказывается, не в глаз метилась.

— А дальше?!

— Скандал, суета! Приём сорван окончательно! Почти рундину приходил в норму. Вначале была настоящая ярость оттого, что какая-то фаранда* Миралия Жизилус, чей род ютился где-то в конце третьей сотни знатности, опозорила меня. Потом ярость сменилась интересом, почему она поступила именно так, а не воспользовалась, пусть и идиотским, но вниманием наследника престола Свободного Вертунга, как делают все. А следом пришло удивление от понимания, что, оказывается, ей плевать, кто я такой. Знаешь, мне впервые тогда заехали по морде, и ведь ведала же кому врезала! Последняя стадия моих тугодумных раздумий совпала с очередной попойкой. Жанир, участвовавший в возлиянии, подкинул «умнейшую» идею поехать и покорить сердце строптивой барышни. Соггерт, правда, отговаривал, но вместе с нами залез в карету и мы, пьянющие, отправились к дому Жизилусов.

— Кошмар!

— Кошмар только начинался, доченька! Пропустили важных особ беспрепятственно. Дядюшки, которые тогда ещё были не дядюшками, а сопливыми юнцами, остались в карете допивать недопитое, а я ломанулся в покои Миралии и сразу заявил ей, что не гневаюсь и готов осчастливить шикарной ночью!

— Отец… — отодвинулась от Тойбрела Ирисия. — Только не говори мне, что в результате её на свет появилась я…

— В результате её я научился быстро трезветь! Твоя будущая мать спустила огромного пса, который гонял меня по всему дому. Я же улепётывал, как последний трусливый заяц! На заднице до сих пор шрам от укуса! Закончилось всё позорным сидением на шкафу и мольбами убрать собаку. Миралия смилостивилась и увела пса.

— Добрая у меня мама! Я бы не согласилась!

— А она и не хотела — прибежавшие родственники уговорили. Мой отец, канган Крэт Звейницилл, узнав об инциденте, вызвал всё семейство Жизилусов к себе. Потом при них так отчитал меня, что слова портовых грузчиков лирической поэмой покажутся. Виртуозно ругаться — это у нас семейное. Заставил извиниться, как последнего борга[27].

— Ты извинился?

— Не сразу. Твоя будущая мать воспротивилась, сказав, что это наше личное дело и не стоит устраивать из него прилюдное балаганное представление. Прямо вот так самому кангану заявила! Папаша, несмотря на крутой нрав, легко согласился. Уже потом он мне признался, что был впечатлён не только внешностью Миралии, но и её характером, поэтому сразу решил, что лучшей жены я не найду, если сладится… Сводником дед у тебя был!

— И что? Тут же простила и влюбилась? — не поверила Ирисия.

— Простила только. Не орала, слезу не пускала, а просто спокойно попросила больше так не делать. Вот с любовью дольше складывалось. Видя, что девушка не хочет добивать поверженного врага, предложил в знак примирения начать знакомство заново и пригласил на прогулку. Подумала и согласилась, поставив одно условие — никогда при ней не пить ничего, крепче сока. Одна прогулка, другая… Так возник интерес, а потом я понял, что люблю. Изменило это меня сильно. Уже не похоть вела и циничные рассуждения, а что-то такое светлое, что словами не передать, только прочувствовать можно… Делай выводы, дочка, насчёт «разбитых сердец» и браков по расчёту! Намного сложнее жизнь, и первый опыт порою ничего не значит.