Далее лекарь провёл осмотр моего тела, что-то бубня себе под нос и записывая в маленький блокнотик грифелем.

— Организм в целом здоров, хотя и есть небольшие отклонения, — вынес он диагноз.

— У тебя зеркало имеется? — спросил я.

— Зеркало? Есть полированная пластина для проверки наличия дыхания. Только, как понимаю, тебе надо осмотреть лицо? Не сгодится. Можешь поверить мне на слово, что с ним также всё в порядке — молодое и мужественное. Немного бледное, но это пройдёт.

После этого франга Антос раскланялся и вышел. Я же, запихнув подозрительное лекарство глубоко в солому, опять стал думать. С одной стороны, визит доктора, больше похожего на ниндзю, успокоил, подтвердив мои догадки, а с другой — сейчас пойдёт и доложит обо мне кому следует. Что дальше? Утомятся ждать, когда я окочурюсь, и пришлют пару убивцев или сначала поговорят по душам? В любом случае остаётся лишь одно — ждать…

Всё-таки лекарь пришёл не сам по себе, а явно по чьему-то поручению. Часа через полтора дверь снова лязгнула, и ко мне ввалились два стражника, совсем не похожие на прошлого благодушного увальня. Поджарые, с настороженными лицами, они, не спрашивая разрешения, приподняли меня, тщательно обыскали и, грубо заломив руки назад, надели на них до боли напоминающие земные наручники. Только вместо цепочки была жёсткая арматурина.

— Не дёргаться, ри Ликкарт, — спокойным холодным голосом убийцы произнёс один из воинов. — Любое резкое движение в сторону присмера[6] будет последним для тебя.

«Присмер»… Память услужливо подсказала, что это верховный жрец. Слишком значимая «шишка», чтобы опускаться до заключённого. Не к добру это!

— И в мыслях не было, энфары[7]. Пусть я преступник, но не до такой же степени, — как можно миролюбивее ответил, пытаясь не морщиться от боли в закованных руках.

«Почему назвал их „энфары“? Не знаю, что это значит, но чувствую, что именно такое звание они носят», — молнией промелькнула мысль.

И тут появился новый персонаж. Лет около шестидесяти аскетично-худой мужчина, похожий на хищную птицу, вошёл в камеру, держа в руках посох, который больше напоминал не церемониальный, а боевой. Вся одежда, как и у лекаря, была выполнена в чёрных тонах, за одним исключением — белые вертикальные волнистые полосы украшали даже сапоги и плащ с капюшоном. От этого хотелось либо зажмурится, либо смотреть в лицо жрецу, чтобы не рябило в глазах. Точный расчёт! Верх неприличия воротить морду от человека такого уровня — значит, надо смотреть прямо в глаза, не желая отвести взгляда. Хороший физиономист, а я думаю, что другие вряд ли высоко поднимаются в служении богам, легко прочитает собеседника и скрыть от него что-либо будет проблематично.

— Не волнуйся, Самигл, — густым, мягким басом, так не вязавшимся с его внешностью, сказал присмер. — Подождите оба за дверью, пока я беседую с молодым человеком.

— Но, Ваше Безгрешие, наша работа охранять …

— Мне повторить приказ?

Обоих телохранителей как ветром сдуло. Жрец же прикрыл дверь камеры, подошёл ко мне и долго, внимательно рассматривал. Потом неожиданно уселся рядом на солому, прислонив посох к стене.

— Да, Ликкарт… — начал говорить он, глубоко вздохнув. — Знал ли я, посвящая тебя, младенцем, богам, до чего ты докатишься… Твой отец в горе и ярости, сёстры боятся выйти из дома, чтобы не чувствовать прилюдного позора. Если бы твоя мать, несравненная Литария, дожила до сегодняшнего дня, то её хрупкое сердце точно бы разбилось. Зачем тебе это нужно было? Сила, ум, мужественность, а также высокий титул и богатства, накопленные предками, могли поднять тебя до небывалого уровня. Скажи, чего не хватало в жизни? Ответь прямо, не как присмеру Даркана Вершителя, а как другу семьи.

Ого! Верховный жрец верховного бога! Почти Папа Римский! И он в друзьях моего семейства, членов которого я, как ни напрягался, вспомнить не смог — что-то брезжило на краешке сознания, но не открывалось.

Он смотрит… Внимательно, с лёгкой грустной улыбкой, растеряв всю свою хищность… Что это? Действительно участие или одна из его масок? Помнится, ещё будучи следователем, я сам не раз напяливал подобную, пытаясь «расколоть» подозреваемого, давая возможность ему выговориться и снять стресс от задержания. Не знаю… Пока буду приглядываться и отвечать в мушкетёрском стиле — пафосно и обтекаемо.

— Я дерусь… просто, потому что я дерусь! — с вызовом процитировал слова Портоса.

— Ну, это понятно — на то и молодость, чтобы кровь горячая в жилах не застаивалась. Все такими были, и я не исключение. Ты зачем, ошибка зачатия, к эканганде Ирисии под юбку полез? Другие девушки закончились — одна дочь правителя осталась? К тому же в твоём столичном доме при обыске нашлось много дорогих, уникальных вещей, чьи хозяева уже объявились. Грешили на таинственного «Гратилийского вора», а тут… Тебе жить не на что было? С хлеба на воду перебивался, чтобы до подобного опуститься, втоптав в грязь фамилию Ладомолиусов?

Очередная вспышка в сознании…

Горячая, нежная женская кожа. Золотистые волосы красавицы, раскинулись на подушке. Девушка с изумительными изумрудными глазами смотрит на меня. Не могу удержаться — целую её грудь, шею, губы… Вот-вот случится финал нашей страсти…

— Ирисия! — громом раздаётся гневный мужской голос над самым ухом.

Поднимаю голову… Хирговы морды! Сам канган Тойбрел Звейницилл — наш правитель, стоит у кровати с бордовым от ярости лицом! Вот я влип…

Видение ушло. Теперь понятно, отчего ко мне у правителя такая немилость. Пока легко отделался — тюрьмой, а мог бы уже давно рыб кормить в прибрежных водах. Ещё и вор, известный на всю округу. Вначале советник юстиции, потом водитель, а теперь — преступник. Хорошенькая «карьера»! Чего дальше от жизни ожидать?

— Что молчишь, Ликкарт? — прервал мои размышления жрец. — Вспоминаешь, как меня зовут? Называй, как и прежде, по-домашнему. Поведай о своих мыслях, не глядя на мою мантию. Я же к тебе, как к родному пришёл.

— Как прежде не получится, — сразу обозначил я дистанцию, понимая, что имя Верховного тоже не всплывает. — Есть узник, есть присмер. Достаточно. Не будем переходить на личное, когда всё и так известно — долго мне не протянуть.

— Как знать… Как знать… — загадочно сказал он, вставая. — Я вижу, что ты ещё не готов к разговору. Продолжим после.

— А в другую камеру можно? — попросил я, когда мужик почти вышел.

— Нет. У тебя есть жизнь — цени её. Даже в этих стенах она прекрасна.

— Хотя бы поесть прикажите принести!

— Можно, но я бы на твоём месте пил только чистую воду.

— На ней одной и без ядов загнусь!

— Молодец, понял… Завтра. Всё завтра. Пусть Даркан Вершитель даст тебе правильные сны и наставления в них.

Опять один. Перевариваю разговор, потирая онемевшие от наручников запястья. Хорошо, что снять не забыли, а то весть кровоток нарушили железяки. Зачем приходил «служитель культа»? Вряд ли просто языком почесать — у него дел должно быть по самое горло, чтобы тратить время на подобных мне. Ощущение, что прощупывал. Первый допрос, так сказать, ознакомительный.

Вскоре принесли еду. Послушавшись совета, сделал вид, что поковырялся в ней, но пробовать не стал. Вино… Расщедрились на целую кружку! Пусть стоит нетронутым. А вот чистую водичку в большой тарелке выпил с удовольствием — какое-никакое, а наполнение урчащего живота.

Стражник, явившийся за посудой, внимательно осмотрел остатки моего пиршества.

— Что ж Вы, ри Ликкарт, не пообедали толком? С самого суда голодаете.

Ага! Значит и прошлый Я остерегался отравления!

— Не хочется. После болезни мутит.

— Так винца глотните! — настойчиво предложил он. — Известно дело — от любой хвори лучшее лекарство! Служба у меня тяжёлая — всё в казематной сырости, без солнца… Хорошей чаркой здоровье загубленное только и поправляю.