И тут началось светопреставление! Блин! Ну почему нельзя просто прийти в храм и под речи присмера Жанира стать мужем и женой?! Обязательно надо, чтобы «всё как у людей»… точнее, «как у канганов» было! Куча посольств, важных лиц и очень много шика! Хорошо, что у меня есть мама и сестра, которые вместе с невестой развили такую кипучую деятельность, что от них даже рыбы в заливе прятались, боясь, что и их тоже привлекут! В момент особенно сильных обострений «свадебной лихорадки» мы с отцом и будущим венценосным тестем просто сбегали из дворца в наше поместье и устраивали тихое пьянство с задушевными разговорами. Частенько просили «убежища» и Соггерт с Жаниром.

Но всему приходит конец! И вот я иду рядом с Ирисией, которая после нашего воссоединения расцветала всё больше и больше. Да! Кто бы что ни говорил, но у меня самая обворожительная в мире невеста! Особенно в этом платье цвета солнечного неба! Оно, кстати, первое, которое помогала шить Альда своей наставнице Игрифии.

Обычно венчание в храме Эрины Милостивой — богини жизни, покровительницы семейного очага и любви проводит её жрец. Но сегодня случай особый — сама эканганда выходит замуж. Церемонию ведёт присмер Жанир вместе с вертунгскими высшими жрецами всех богов. Они говорят свои наставления и даже канмерта Браир, пока ещё трезвым голосом рассказал нам что-то про очередное «хорошо-плохо». Честно говоря, никого особо не слушаю, просто наслаждаясь моментом и с нетерпением ожидая, когда смогу впервые за несколько месяцев остаться с любимой наедине.

— Да будем сердцами и помыслами вместе! Будем искоренять ложь в наших душах, соединившись в единую! — наконец-то произносим мы слова клятвы.

— Будет так! — говорит присмер Жанир, высоко подняв свой посох. — Перед богами и людьми даю вам право называться мужем и женой!

Выходим из храма и идём сквозь ликующую толпу, осыпающую новобрачных цветами. Белоснежная открытая карета — фаэтон, кажется, запряжённая шестёркой таких же белоснежных лошадей, ожидает нас с Ирисией. И мы едем по столице, принимая поздравления от людей, многие из которых украсили свои дома по-праздничному. Гратилия ликует! Гратилия, забыв тяжёлые времена, как страшный сон, снова ожила!

И это было самое волнующее сегодня! Полное единение с людьми, которые благословляли нас с любимой и радовались, будто бы сами выходят замуж или женятся!

Потом банкет, подарки, много речей и тостов… Очень много речей и тостов! Ближе к полуночи, когда все гости уже были на хорошем «веселе», мы отбыли с Ирисией в теперь уже наши дворцовые покои. Кто там говорит про первую брачную ночь? Ерунда! Мы так устали, что хватило сил только раздеться и уснуть в объятиях друг друга! Зато первое брачное утро было отменным! И день тоже! Лишь ближе к вечеру смогли, насытившись друг другом, спуститься к гостям, продолжающим пир, растянувшийся аж на четыре дня.

Праздники закончились и опять начались будни. Хорошие дни перемешивались с неудачными, но последние нас не очень трогали — слишком мы были счастливы.

— Ликк… — подойдя сзади и положив мне свои тёплые ладошки на плечи, однажды тихо сказала Ирисия. — Мы не одни…

— Что, Ириска? Мои родители из поместья приехали?

— Нет… Я беременна. Вчера сомневалась, но теперь точно. Была у франга — он подтвердил.

Я резко повернулся, уставившись на неё и не зная, как реагировать. Нет! Я очень хотел ребёнка, и мы с любимой делали всё, чтобы он появился на свет, но одно дело представлять, а другое — знать, что он уже скоро будет… Растерялся!

— Ты… Ты не рад? — с дрожью в голосе спросила жена.

Рад ли я? Даже не понимаю, что должен чувствовать… Но посмотрев в такие любимые глаза Ирисии, вдруг ощутил, как внутри прорвало плотину эмоций!

— Я счастлив, Ирисочка! Очень! — схватил я её и закружил.

— Поставь меня, дурень! — взмолилась она. — И перестань дразнить этим странным словом! Сколько раз уже говорила!

— Не поставлю! На руках носить буду, пока не оторвутся!

После того дня во мне случился настоящий переклин, который Ирисия впоследствии называла «бешеный папанизм». Я постоянно вертелся рядом с женой, не давая ей ни минуты продыху от своей заботы. Наконец, не выдержав, она созвала «женсовет» из Литарии и Сарнии. Эта троица долго мне вдалбливала, не стесняясь в выражениях, что беременная женщина не инвалид, и не стоит себя вести с ней так, расшатывая и без того хрупкую нервную систему будущей мамы. Неохотно, но внял их доводам. Через рундину подобный выговор получил уже сам канган, с радостью попытавшийся занять освободившееся место няньки.

Скоро уже роды… Я, хоть и делаю вид примерного «ждуна», в душе переживаю очень сильно. Даже не знаю, за кого больше: за будущего ребёнка или за жену, которой предстоит пройти через всё это без нормальной медицины, роддомов и прочего, что есть у женщин Земли.

— Явился? — холодно спросил Даркан Вершитель, глядя в окно.

— Да, отец! — ответил мужчина, в котором многие внизу на Синцерии признали бы слегка помолодевшего Патлока по прозвищу Болтун. — Продуктивная вышла прогулка.

— Я, кажется, тебе запретил, как и всем остальным, кроме Эрины, вмешиваться в дела этих смертных!

— Так я ж не богом, а став на время простым человеком! Очень познавательный и нужный опыт. Рекомендую пройти всем!

— Рекомендует он! Ты самый молодой, и не знаешь, сколько раз мы все становились людьми. Такими, как и прежде… До катастрофы…

— Так в чём проблема? Цепочки вероятностей я не нарушил, от идей твоего плана не отходил и ничего сверх того, что было в условиях невмешательства, не совершал. Просто жил, дружил, любил!

— Слышу что-то про любовь? — спросила появившаяся Эрина Милостивая.

— Привет, мамочка! — тепло сказал Патлок. — Да вот, отец опять недоволен…

— Я недоволен тем, что ты опять пытаешься юлить и выкручиваться, везде ища лазейки! — грозно произнёс Даркан.

— Так ты сам меня сделал таким богом! Хотел Двуликого Хирга — получи его! Я, может, в роль вжился! Когда у меня будет свой мир, тогда стану, как и ты, отец, суровым и справедливым! Или как мама, любовью окутывать планету! Или совмещу ваши обе ипостаси! Уже определённые задумки есть — осталось лишь просчитать их, наложив модель поведения на индивидуальность развития мира.

— Уже не раз пожалел, что не назначил Двуликой твою сестру Асфиту, а тебя богом Правосудия не поставил! Вот где бы поработать пришлось!

— Успокойтесь, мальчики! — неожиданно колокольчиками рассмеялась Эрина. — Дорогой! Хирорг — вылитый ты в начале Пути! За это тебя и полюбила! Он тоже повзрослеет через пару тысяч лет! Как понимаю, пришло время для очередного откровения. Если сынок здесь, то значит, Ликкарт Ладомолиус сегодня встречается с нами?

— Именно, — немного оттаяв, ответил Даркан Вершитель. — Хирорг, что ты скажешь о нём? В какой ипостаси лучше явиться, и какая история даст верное направление для его дальнейшей деятельности? Лучше тебя Ликкарта никто не понимает.

— Я… — на секунду задумался молодой бог. — Не думал, что скажу такое, но Бог Обмана предлагает не играть, а поговорить откровенно. Он уже полностью нашёл свой путь и с него не свернёт. Просто стоит объяснить ситуацию и дать предпосылки для встречи с другими пришедшими в Синцерию. В конце концов, всегда можно заблокировать определённую информацию, чтобы у него не было возможности разболтать её.

— Да… На тебя это совсем не похоже, — протянул Даркан.

— Мне нравится Ликк, я верю ему.

— Сынок… — тихо произнесла Эрина. — Дружба с людьми прекрасна, но ты всегда должен помнить, что они смертны. Мы все «обжигались» на этом… Одно дело помогать и совсем другое — эмоционально привязываться.

— Знаю, мама. Но пусть это будет мой личный опыт.

— Что ж! — подытожил Вершитель, к чему-то прислушиваясь в своей голове. — Момент наступает, и поступим по-твоему! Мои расчёты совпадают с твоими выводами.

Сегодня, разгребая очередные дела в своём кабинете, неожиданно уснул, положив голову на ворох бумаг. Странный сон: будто бы лечу по огромной трубе, стенки которой переливаются калейдоскопом детской игрушки. Ощущаю всем телом упругие потоки энергии, и дух захватывает от подобного полёта. Внезапно всё прекращается, я стою посреди пустой белой комнаты напротив трёх человек. Двое, суровый мужчина и неземной красоты женщина, мне незнакомы, а третий — мой погибший друг Патлок. Жаль, что это всего лишь сон — как же не хватает его присказок и баек, весёлого разгильдяйства и умных бесед…