Давно в семье Албега сына ждали.
Муж и жена о первенце мечтали,
Но первенца им бог не посылал.
Но вот однажды весь народ узнал,
Что нарт Албег отцом счастливым стал.
Рожденье сына, вызвав удивленье,
Обрадовало нартское селенье.
И кувды длились целую неделю.
Новорожденного все захотели
Увидеть сами. Имя выбирали.
И вот Тотрадзом мальчика назвали.
Созырко, возвратившись из похода,
О новости услышал от народа.
Задумался он и промолвил так:
«Нет, то не сын Албега-старика,
Родить дитя старуха не могла.
Чьего ж младенца сыном нарекла?
Албег, должно быть, хитрость замышляет,
Меня коварно погубить желает.
Албег меня в бою не победит,
Он мне теперь противника растит».
И вот Созырко выразил желанье
Устроить вскоре в играх состязанье.
Глашатая отправил к нартам он,
Был нартовский народ оповещен:
«Через одну неделю, утром ранним,
Пусть соберутся нарты на поляне
По одному от каждого жилища
В вооруженье, подкрепившись пищей.
А кто бойца не сможет снарядить,
Ребенком должен будет уплатить».
И нарты, получив тот вызов странный,
Собрались вмиг для игрищ на поляну,
Чтоб силами помериться своими.
Созырко появился вслед за ними,
Он поскакал на скакуне вперед,
Окинул взглядом нартовский народ.
Картина игрищ воину знакома:
Сюда собрались по бойцу от дома,
Как полагалось, в полном снаряженье.
Сверкают шлемы от лучей весенних,
Мечи горят и рассыпают искры.
Созырко поле игр объехал быстро,
Весь нартовский народ он обошел,
Албегова посланца не нашел.
Албега самого уже не стало.
Вдова лить слезы не переставала.
А сын ее, младенец трехнедельный,
Лежал еще в плетеной колыбели.
Старуха-мать слезами залилась
И с колыбели не сводила глаз,
Скрыть не могла отчаянье свое.
Тогда спросил младенец у нее:
«Зачем печаль в твоем угасшем взоре?
Зачем со мной не делишься ты горем?»
«Пусть жертвою я буду за тебя,
Родимое, любимое дитя!
По одному от каждого жилища,
В вооруженье, подкрепившись пищей,
Сегодня все бойцы должны собраться,
Чтобы в стрельбе и играх состязаться.
А кто не сможет вовремя прибыть,
Себя обязан будет заменить
Своим ребенком, чтоб, не ждя спасенья,
Ребенок тот служил стрелкам мишенью».
Младенец молвил матери своей:
«Не плачь, о лучшая из матерей,
Свой род вовек не дам на поруганье».
Мать отвечала мальчику рыданьем:
«О если б ты, младенец мой прекрасный,
Был юношей, я не была б несчастной,
Не плакала бы горько пред тобой».
Тут маленький Тотрадз одной рукой
Сломал мгновенно доски колыбели,
Они и скрипнуть даже не успели.
Поднялся он и мать свою спросил:
«О неужель отец мой не носил
Оружия и не имел коня?
Они б спасли в тяжелый час меня».
Ответила взволнованная мать:
«Не раз водил отец твой в битву рать.
Оружия у нас запас большой,
И в подземелье спрятан конь лихой.
Спустись к нему, о солнышко родное,
И пусть тебя ничто не беспокоит.
А в комнате отцовские доспехи,
Возьми любые, там не мало всех их».
Спустился в подземелье он впервые
И под уздцы коня лихого вывел,
Пошел к реке, шумевшей среди скал,
Коня он быстро в волнах искупал,
Отцовское оружье вынес он,
Как воин, был теперь вооружен.
Когда Тотрадз готов уж был к дороге,
Родная мать предстала на пороге.
«Свет сердца моего, — ему сказала, —
Будь осторожен, ты ребенок малый».
Тотрадз ответил матери своей:
«Коль мой отец был всех других смелей
И гарцевал на взмыленном коне,
Постыдно будет быть трусливым мне».
И вот Тотрадз стегнул коня слегка,
И конь помчал его под облака.
Там, в вышине, он птицей покружился
И вскоре вновь на землю опустился.
Увидя мать, сын молвил напоследок:
«Взгляни, достойный пред тобой наследник?»
Сказала мать: «О солнышко родное,
Ты можешь ехать, ты рожден для боя.
По ловкости твоей, считаю я,
Достоин ты отцовского коня.
Уастырджи да будет век с тобой,
Чтоб, победив, вернулся ты домой!»
Дотронулся он до коня слегка,
И конь его помчал под облака.
Летел он над полями в синей дали.
Коня Албега нарты опознали,
Но всадника никто не мог узнать.
«Кто этот всадник?» — начали гадать.
Пока велись все эти разговоры,
Тотрадз спустился к ним по косогору.
Спустился он в вооруженье полном,
Насмешливый, веселый и задорный.
Оружья блеск всем им слепил глаза.
Встав пред Созырко, он ему сказал:
«Так это ты — Созырко знаменитый,
Врагов не раз одолевавший в битвах?»
«Да, я Созырко», — отвечал герой.
«Албега сын стоит перед тобой.
К тебе явился я не без причины:
Другого нет в роду у нас мужчины,
Вот потому к тебе приехал я».
Созырко же сказал своим друзьям:
«Попарно надо мерить наши силы».
И лишь Тотрадзу пары не хватило.
Тогда Созырко он сказал: «Герой,
С тобою будем в паре мы одной».
Созырко гневом воспылал мгновенно,
Юнцу Тотрадзу отвечал надменно:
«Смеешься надо мной, молокосос,
О, как бы вскоре ты не пролил слез!
От материнских ласк ты не отвык,
Младенческий еще ты помнишь крик».
Тотрадз вскричал: «Начнем единоборство!»
Не мог Созырко победить упорство,
И, выполняя дерзкое желанье,
С противником вступил он в состязанье.
Бой между ними вскоре закипел,
В нем каждый доблесть показать хотел.
Тотрадз к Созырко быстро подскочил,
Его кольчугу в ярости пронзил,
И не успел опомниться нарт смелый,
Как на копье противника висел он.
Так день прошел в невыносимых муках.
Но хоть Созыр не произнес ни звука,
Признал он все же вражье торжество.
И вырвалось признанье у него:
«Спусти меня на землю, а потом
Чини свой суд над сдавшимся врагом.
Во имя бога милостивым будь,
Дай на мгновенье мне передохнуть»
Тотрадз его на землю опустил
И в землю твердую копье вонзил,
И предложил Созырку сгоряча:
«Испробуем-ка силу на мечах»
Созырко так противнику сказал:
«Ты на копье весь день меня держал.
Теперь тебе, конечно, нипочем
Усталого сразить своим мечом.
Для отдыха мне дай недельный срок.
А что вернусь, даю тебе зарок.
Через неделю встретимся мы снова
И вступим в бой, жестокий и суровый».
Тотрадз согласье дал. Был бой отсрочен,
На этом поединок был закончен.
Они вскочили на своих коней,
Разъехались и скрылись средь степей.
Созырко удручен бедой нежданной.
А дома встретила его Сатана,
Подробно расспросила обо всем:
«С каким, родной, ты встретился врагом?
Что побледнел и стал неузнаваем?
Поведай мне, какой тоской снедаем?»
«Все расскажу я о своем позоре.
На состязанье вышел мне на горе
Албега желторотый сосунок,
Что силой храбрых удивить бы мог.
Он поднял на своем копье меня,
На нем висел я до исхода дня.
И обратился я к нему с мольбой,
Он согласился и отсрочил бой.
Недельный срок он дал мне для того,
Чтоб, отдохнув, я встретить мог его
В условный час на прежнем поле бранном».
Ответила тогда, смеясь, Сатана:
«Какая же причина для печали?
И не таких мы недругов встречали.
Тотрадза конь был дьяволом испорчен,
Он до смерти боится шкуры волчьей,
Боится он и звона бубенцов.
Когда ты будешь к выезду готов,
Ты волчью шкуру на коня повесь,
И в бубенцах пусть будет конь твой весь.
На поле игрищ ты устрой засаду,
Не отвечай, хоть враг и будет рядом,
А постарайся, чтоб при встрече сразу
Ты оказался за спиной Тотрадза.
И ты увидишь, что случится с ним,
С противником прославленным твоим».
Созырко в день назначенный явился
На поле игрищ раньше, притаился
И терпеливо ждал врага в засаде.
Тотрадз пришел и оказался сзади.
«Созырко! — крикнул он. — Куда девался?
Иль ты единоборства испугался?
Коль не придешь к назначенному сроку,
То посрамишь ты честь свою жестоко.
Бог проклял тех, кто совесть потерял».
На этот крик Созырко промолчал:
Пускай напрасно тот его зовет.
Когда противник выехал вперед,
Стегнул Созырко своего коня
И стал уже Тотрадза догонять.
Тотрадза конь, несясь среди лугов,
Услышал звук звенящих бубенцов.
Когда ж почуял волчьей шкуры запах,
Еще быстрей помчался с диким храпом,
Встал на дыбы, отчаянно заржал,
Быстрее птицы мальчика помчал.
Тотрадз все удила уже порвал,
Но дикого коня не удержал.
Тогда со злости, выбившись из сил,
Он ловко за уши коня схватил.
Он все усилья прилагал в тревоге,
Чтоб конь его не сбросил по дороге.
Созырко же настойчиво, умело,
Тотрадзу вслед пускал стальные стрелы,
Пока несчастный головою вниз
На лошадиной шее не повис.
А конь летел, безумный и шальной,
Тотрадза мертвым приволок домой,
Остановился во дворе открытом,
Стал громко ржать и бить своим копытом.
Когда же мать то ржанье услыхала,
Заплакала она, запричитала:
«Кровь пролилась, осиротел мой род».
А во дворе скакун безумный ржет.
Конь ударяет о порог копытом.
О, горе матери, тоской убитой!
Тут сыну мать западз соорудила
И труп, рыдая, в нем похоронила.
