Когда Батрадз, сражавшийся геройски,
В селенье нартов возвращался с войском,
С отарами для дряхлых стариков
И для сирот, и для несчастных вдов,
С ним встретился у крепости старинной
Бурафарныга старший сын с дружиной.
И встречный воин дерзко закричал:
«Эй, вы, младенцы! Где же ваш причал?
Откуда вы? Коль ехать далеко,
То с губ своих сотрите молоко.
От ваших стад, хоть я вас не неволю,
Но вам придется уделить мне долю».
Батрадз могучий стал мрачнее тучи:
«Удар меча — задаток самый лучший.
А крови дань, что взяли мы для вдов,
Сирот своих и дряхлых стариков,
Мы первым встречным не вернем обратно»
Фарныга сын тут вызов бросил нарту.
Стрелу врага Батрадз перехватил
И, вынув меч, врага им поразил.
Потом свой меч проворно в землю вбил,
Дубовые носилки смастерил,
Врагам сказал спокойно: «Не взыщите,
Носилки злополучные возьмите.
Заботе вашей поручаю их».
Вскочили нарты на коней лихих
И полетели быстрою стрелой,
Лес оглашая песней боевой.
И скот был отдан вдовам, дряхлым старцам,
Чтоб не пришлось им более нуждаться.
Тогда Батрадз отправился к Сатане
И снял с себя доспехи поля брани.
Надел он шубу ветхую, арчиты,
Заснул в гумне на сене, как убитый.
Бурафарныг в то время пир устроил
И молодежь вниманьем удостоил,
А сам степенно поместился рядом
Со стариками и Сайнаг-алдаром.
Лишь только тост произнесли почетный,
Как стук потряс тяжелые ворота
И на пороге появился вестник.
Застыли пировавшие на месте.
Он от порога два шага отмерил,
Сжав плеть рукою левой — знак потери.
Во двор большой он ввел коня гнедого,
А вслед за ним и скакуна другого
Ввел под уздцы, с седлом, но без подпруг.
Опомнились пирующие вдруг.
Вот показались черные носилки.
Покрытый черной буркой, на подстилке
Лежал погибший от руки Батрадза.
Убитого узнали гости сразу.
И пир алдаров, что недолго длился,
Мгновенно горькой тризною сменился.
Погибшему западз соорудили,
И с плачем горьким труп похоронили.
А утром у гонца отец спросил:
«Скажи, кто сына моего убил?»
«Убийца из бораевского рода, —
Гонец ответил. — С виду благородный.
Глаза его, как сито, велики,
Железные кувалды — кулаки,
Имел не зубы, а клещи тот встречный,
Холмов булатных крепче были плечи.
Домой он ехал, песни распевая
И никого ничем не задевая.
Твой сын ему дорогу преградил
И дерзким словом первый оскорбил».
Тогда сказал хозяину Сайнаг:
«Нет, не погибнет от стрелы твой враг,
Убить его возможно только ядом
На южных склонах ползающих гадов».
Бурафарныг созвал своих людей,
И принялись они за ловлю змей.
И вот корзины доверху набиты
Тяжелым грузом, скользким, ядовитым.
Тогда гонцов хозяин разослал,
Чтоб каждый вестник всех оповещал.
«Снимаю траур и прошу в мой дом
Друзей и тех, кому я был врагом.
Все приходите на веселый пир,
Таких пиров еще не видел мир».
Тут нартов хлынули живые реки.
Здоровые, больные и калеки —
Все собрались на этот кувд великий.
Из дальних стран явились и малики.
Задумано все было хорошо.
Один Батрадз на пиршество не шел.
Бурафарныг, пылая жаждой мщенья,
Послов отправил в нартское селенье.
И чтобы вдруг не получить отказа,
Направил и невестку он к Батрадзу:
Нарт женщине не может отказать.
Батрадз пришел, чтоб с ними пировать,
Бурафарныг, застыв от черной злости.
С притворной лаской преподносит гостю
Искусно разрисованную чашу:
«Пей, нарт, до дна во имя дружбы нашей!»
Склонился нарт над чашею своей,
Усов концами он коснулся змей.
Исколотые острыми усами,
Они Батрадза испугались сами,
На дно нырнули и свернулись там.
А смелый нарт всю чашу осушил
И, кинувши лжецу, проговорил:
«Благодарю тебя за угощенье.
Твой сладкий ронг я выпил с наслажденьем.
Ну, а теперь, хозяин, будь смелей
И сам отведай ядовитых змей».
Бурафарныг был посрамлен пред всеми,
А нарт, смеясь, пошел в свое селенье.
С тех пор при срыве всяких дел нечестных
Ответ дают пословицей известной:
«Затея эта провалилась мигом,
Как провалился пир Бурафарныга».
