Зимою лютой нартовский народ
Терпел немало всяческих невзгод.
Ночами часто злые ветры выли,
Поля полны глубоким снегом были.
В ту зиму гордым скакунам пришлось
От голода есть собственный навоз.
Погиб еще недавно скот рогатый,
А ныне гибнет и табун богатый.
И на ныхасе нарты в дни печали
О бедствии народном рассуждали:
«От голода пропал наш скот рогатый,
Падет, должно быть, и табун богатый.
Как без коней свершать нам дальний путь?»
Тогда Сырдон решил их обмануть.
Нашел он где-то средь отвесных скал,
У теплого источника фасал.
Большой пучок сорвал и напоказ
Торжественно принес он на ныхас.
С насмешкою сказал он: «Что случилось?
Иль в головах у нартов помутилось.
Табун ваш погибает, вы ж — в покое.
А рядом пастбище лежит большое,
За Уарыппом, где берет начало
Большая степь, покрыто все фасалом.
Там есть, должно быть, и другие травы.
Где ваш табунщик? Удивляюсь, право.
А, впрочем, нечему и удивляться,
Табунщики чужой земли боятся».
Созырко был обижен этим словом,
Он тотчас же от крова и до крова
С таким призывом по селу прошел:
«Кто только знает в конном деле толк,
Пусть смело выгоняет лошадей
На пастбище, в табун наш поскорей».
Обрадовались нарты, как бывало,
Своих коней сгоняли исхудалых.
За дело нартов принимаясь пылко,
Весь свой табун собрал тогда Созырко,
И двинулся за Уарыпп он смело.
Глаза слепило от сугробов белых.
Созырко гнал табун свой исхудалый,
И пастбище увидеть ожидал он,
Но даже травки не было в помине,
Лишь снег кругом, да лед, как небо, синий.
Нарт изнемог, замерз, проголодался,
И лишь тогда он только догадался,
Что он обманом завлечен был в горы.
Но возвращаться он считал позором,
Он вел табун, на голод обреченный.
Снег разрывал и проклинал Сырдона.
Когда листву под снегом находил,
То ею он своих коней кормил.
А в это время нарт Сырдон лукавый
Быстрее ветра мчался к Карадзау.
Уже давно он слышал от людей,
Что тот был всех богатырей сильней.
Силач заметил всадника со склона
Горы крутой и встретил благосклонно
Немедленно освежевал барана
И приготовил сам шашлык румяный
Но, несмотря на ласковый прием,
Сырдон не шел в гостеприимный дом.
И Карадзау молвил: «Что с тобою?
Иль стол мой слишком скуден для героя?
Иль горькая беда стряслась с тобой,
Что чаши не касаешься рукой?»
Сырдон сердитый отвечал с досадой:
«О может ли еда доставить радость,
Могу ль о ронге думать ныне я,
Когда Созырко оскорбил меня.
Коль был бы ты обидчика сильней,
Пригнал бы вмиг табун своих коней
И, выбрав быстроногого коня,
Догнал Созырко на исходе дня
И голову ему бы отрубил.
Тогда б тебя я отблагодарил».
И он помчался, не взглянув на дверь,
Злой и голодный, словно дикий зверь.
А Карадзау оседлал коня,
Помчался в поле, скакуна гоня.
Летел к Созырко на единоборство,
Хотел сломить он нартское упорство.
Он самого Созырко и не знал,
Но многое о нем уже слыхал.
Вот он объехал первый горный склон,
Виднелись здесь дубы со всех сторон.
За Уарыппом встретиться пора.
Вот едет он, громадный, как гора,
Деревья топчет, ветки обрывая,
Пыль снеговую за собой вздымая.
Созырко наблюдал издалека,
Как подымались пыли облака.
Он испугался за своих коней
И понял сразу, что пред ним — злодей.
«А вдруг он мчится, голодом влеком,
Сожрет меня он вместе с табуном».
От страха он на дерево залез,
Оттуда смотрит на шумящий лес,
За всадником он сверху наблюдает
И видит, как зловещий меч сверкает.
Вдруг ураган пронесся над горами,
Деревья ветер вырывал с корнями,
И было очевидно, что напасти
Исходят только из огромной пасти.
То — Карадзау грозного дыханье,
Что в людях вызывало содроганье.
Но вот остановился Карадзау
И посмотрел налево и направо.
Табун был здесь, табунщика же нет.
Тогда, желая услыхать ответ,
Он крикнул: «Эй, откликнись, отзовись,
Коль жив, не бойся и ко мне явись».
Не знал Созырко, как и поступить.
Не откликаться — значит, честь забыть.
Тогда он закричал: «Но коль не вор ты,
Ужели к нам пришел из царства мертвых?
Ты испугал табун мой исхудалый,
Я с ним и так намучился немало,
Выискивая травы средь сугробов».
Тот засмеялся и сказал без злобы:
«Слезай-ка, друг мой, с дерева скорей.
Чей ты табунщик? Чьих пасешь коней?»
«Я охраняю нартовский табун,
Табунщик, проклинающий судьбу.
А ты кто будешь? По лицу — герой.
Куда летишь в ненастный день такой?»
И Карадзау отвечает гордо:
«Лечу к Созырко, прямо через горы.
Его хотел бы вызвать я на бой.
Поведай мне, что это за герой, —
Силен ли очень и с кого он ростом,
Сражается лукаво или просто?»
С притворным страхом тот ему ответил:
«Сильней его не встретишь ты на свете,
Пред ним на птичку будешь ты похож,
При встрече с ним кого не бросит в дрожь».
«Пусть он могуч. Но чем же он силен
И чем, скажи, меня храбрее он?
Куда свою он силу направляет
И чем свою отвагу проявляет?»
Созырко молвил: «В нем такая сила,
Что многим путь к победе преградила.
Любого силача берет он меч
И просит голову себе отсечь».
Со смехом Карадзау отвечал:
«А ну-ка, ты руби меня с плеча,
Прикинься на минуту силачом
И испытай меня своим мечом».
И, быстро вынув нарта меч из ножен,
Сказал спокойно: «Действуй осторожно.
Меня ты можешь им разить без страха,
Но лишь себя не изувечь, вояка».
Схватил Созырко меч свой закаленный
И рубанул по голове склоненной.
Но Карадзау и не вздрогнул даже,
Проговорил он: «Я тебя уважил.
Теперь, надеюсь, о своем Созырко
Сказать ты сможешь: «Уж не так велик он»».
Созыр дивился силе Карадзау,
И, поразмыслив, так ему сказал он:
«Созырко часто открывает рот
И говорит: «Стреляй в него, народ!»
От стрел каленых воинов отважных
Во рту не сыщешь и царапин даже».
Подумав, Карадзау молвил вслух:
«Прошу тебя, не поленись, пастух,
И стрелами, я не веду им счет,
Рази меня бесстрашно прямо в рот».
Немало стрел пустил Созыр. И что же,
Ему царапин нанести не может,
Ломаясь, стрелы падали в канаву.
Тогда спросил Созыра Карадзау:
«Скажи, пастух, раз встретился со мною,
Еще чем славен ваш хваленый воин?»
Созырко, скрыв немое изумленье,
Ответил так: «Он славится терпеньем.
Хвалясь своим могуществом телесным,
Он у скалы становится отвесной,
И вот, поставив под удары спину,
Он просит самых крепких исполинов
Кидать с горы огромные каменья,
А сам стоит, как глыба, без движенья.
Вот так силен Созырко, воин ратный,
Непобедимый воин, гордость нартов».
Ответил Карадзау: «Вот веселье!
Ну что ж, от нас недалеко ущелье.
Я стану тоже у скалы отвесной,
И ты, коль силой наделен телесной,
Влезь на скалу и вниз кидай каменья,
А я спокойно встречу нападенье».
Он спешился, коня за гриву взял
И к дереву большому привязал,
А сам, смеясь, горе подставил спину.
Созырко влез тотчас же на вершину
И, выворачивая глыбы скал,
На Карадзау их с трудом бросал.
Грохочут камни, вниз несутся с треском,
И над ущельем пыль встает завесой.
Под камни, что с горы летели вскачь,
Со смехом спину подставлял силач.
И глыбы те, что на вершине были,
Теперь взметались тучей серой пыли.
А Карадзау говорит Созырко:
«Поведай, мальчик, чем еще велик он?
Какие есть достоинства у нарта
И чем еще чудесен и богат он?»
Созырко испугался: «Что за чудо
И что за сила эта и откуда?»
Но он сказал: «Нет, он тебя сильнее,
Раз в тысячу мудрее и храбрее.
Кидает хворост он в пучину вод,
Потом, раздевшись, в озере плывет.
Всю ночь проводит там он, а когда
Вода покроется корою льда,
Он на своих плечах выносит лед
И хворост вместе с рыбою несет.
Вытряхивает рыбу он для нартов,
А лед и хворост — в озеро обратно».
Тут Карадзау в чащу побежал,
С корнями вырывать деревья стал,
Запасся быстро ветками большими
И озеро наполнил сразу ими.
Когда оно наполнилось ветвями,
То Карадзау влез в него, как в яму,
По самый подбородок влез он в воду.
И оба обратились к небосводу:
«О бог богов, вершитель дел земных!
Ты выслушай просителей своих.
Все зимние морозы собери
И эту ночь ты ими одари,
Чтоб злой мороз сковал бы все кругом,
Чтоб озеро покрылось толстым льдом».
Никто из них не знал, как и откуда,
Но в ту же ночь свершилось это чудо.
Мороз таким ожесточенным стал,
Что льдом железным озеро сковал.
И весь почти табун тогда замерз,
Спастись коням немногим удалось.
Но лишь лучами засиял восход,
Как Карадзау поднимать стал лед.
Хоть от напора плеч его могучих
Земля дрожала, разгонялись тучи
И затрещала льдина по краям,
Но вырваться никак не мог он сам.
За ним, смеясь, Созырко наблюдал.
Он Карадзау бедному сказал:
«Ну что, силач, как видно, ты смущен.
Что возишься ты, коли так силен?
Ведь ты могуч, так что ж не лезешь кверху?
Иль, может быть, ты влез туда для смеха?
На что надеялся, когда шел к нартам,
Домой вернуться думал ли обратно?»
И лишь теперь все понял Карадзау,
Узнал Созырко и забыл про славу.
Остаток сил морозу отдавая,
Стоял во льду он, быстро замерзая.
Тогда схватил Созырко меч свой славный,
Приставил быстро к горлу Карадзау,
Но меч не резал, точно стал тупее,
Не срезал даже волоска на шее.
Тут Карадзау молвил сгоряча:
«Нет смерти мне без моего меча.
Не мучь же зря, мой меч возьми скорей,
Моим мечом меня же и убей.
Умом силен, но все же слаб ты силой.
Когда бы мощь моя в тебе бурлила,
То был бы ты вовек непобедимым.
Когда убьешь меня, будь терпеливым,
Мозг позвоночника ты теплым вынь
И повяжись, как поясом, ты им.
И передастся сила от меня
К тебе навеки. Так желаю я».
Взмахнул тогда его мечом Созырко,
И враг упал, лицом ко льду приникнув.
Мозг позвоночника Созырко вынул,
И опоясаться собрался им он,
Но вдруг подумал: «В спешке толку нет,
Быть может, враг коварный дал совет».
И чтоб ему все стало сразу ясно,
Вмиг вражьим мозгом дуб он опоясал.
И на две части раскололся дуб,
И наземь повалился он, как труп.
К другому дереву он подошел,
И пополам переломился ствол.
Футляр тогда Созырко смастерил,
И, как стрелу, в него он мозг вложил,
И вместо памятника дорогого
Воткнул он меч у берега крутого.
На меч он череп насадил врага,
Чтоб труп найти, когда спадут снега.
Тут на коня врага вскочил герой,
Помчался быстро радостный домой.
Оставшихся от табуна коней
Погнал с собой, несясь ветров быстрей.
Несется нарт, табунщик молодой,
С веселым присвистом к себе домой.
Приехал он, и славный конь зафыркал.
А дома песню затянул Созырко.
