Хамыц однажды утром дом оставил
И к морю Белому свой путь направил.
Там тетка с материнской стороны
Ждала его на дне морской страны.
Но при свиданье был он озадачен
Ее стенаньем, неутешным плачем.
Встревожен был Хамыц ее тоскою
И ласково спросил: «О, что с тобою?
О чем тоскуешь? Почему рыдаешь?
Зачем напрасно слезы проливаешь?»
«О солнышко, ну как же не рыдать мне,
Когда не вижу я любимых братьев,
Не слышу больше песен их приятных,
Не вижу игр, веселых и занятных.
Семь братьев матери твоей родимой
Похищены рукой неумолимой.
Пошли в поход, с опасностью братались
И вот с тех пор домой не возвращались».
Веснушчатый Хамыц — мрачнее тучи,
Он весь дрожит от ненависти жгучей.
В морскую бездну он спустился вмиг
И Уарыппа грозного достиг.
Там рыбу встретил он среди глубин,
Она остановилась перед ним:
«Ты не достоин нартом слыть суровым,
Коль не оценишь праведного слова.
Ты сделал бы хорошее деянье,
Коль выполнил бы предков завещанье.
Есть три завета. Первый — сердце тронет:
Кто гонится за счастьем, не догонит.
Оставь его в покое, и тогда
Оно помчится по твоим следам.
Завет второй: что у соседа злого
Всегда найдется ласковое слово,
Он встретит вас с улыбкою приятной,
За пазухой же острый нож припрятан.
Завет их третий, помни же, таков:
Что младший в роде платит долг отцов.
Семь братьев матери твоей любимой —
В ущелье Цыза в крепости старинной.
Ты должен выполнить завет священный,
Освободить из заточенья пленных».
«Путь укажу я, — продолжала рыба —
Минуешь ты ворота Уарыппа,
За месяц обойдешь морской простор,
Достигнешь, наконец, стеклянных гор.
Лягушку-рыбу ты увидишь тут же.
Она давно привратником там служит.
Тебе дракон покажется игрушкой
Пред этою чудовищной лягушкой.
Понадобится мужество большое,
Чтоб в тот же миг не убежать от боя.
Три волоса ее — на подбородке,
Они и будут для тебя находкой.
Запомни: ты ее не одолеешь,
Коль эти волосы мечом не сбреешь».
И, затаив в душе своей тревогу,
Хамыц опять отправился в дорогу.
Широкой грудью море рассекая,
Плывет вперед, средь синих волн мелькая.
Вдруг перед ним две рыбы появились,
Они на солнце весело резвились.
Он их поймал и ветерка быстрей
Вскочил на них, как на своих коней.
Две рыбы быстро ринулись вперед,
Вдаль, к Уарыппу среди синих вод.
Путь месячный без видимых усилий
Две рыбы в срок двухдневный совершили.
Лишь солнце закатилось на просторе,
Две рыбы вмиг достигли края моря.
У Цыза Черного, в тиши немой,
Остановились под большой скалой.
Хамыц вступил на сушу одиноко,
И опустился молча на песок он.
Там он вздремнул и отогнал усталость.
Рассвет настал, вновь солнце показалось.
И вот Хамыц с отвагою во взоре
Ушел на дно взволнованного моря.
В ущелье Цыза сделал он привал
И там на страже незаметно стал.
Внезапно из расщелины скалы
Привратник вышел из кромешной мглы.
Но что за удивительный был рост:
Грудь — над землей, а в синем море—хвост.
Под языком — ущелья, в них — жара,
А каждый зуб, как снежная гора.
Чудовище к Хамыцу подступает,
Клыками угрожающе сверкает.
Хамыц идет к нему навстречу смело,
В руке он держит острый меч умело,
К чудовищу идет с мечом старинным,
Чтоб сбрить его волшебную щетину.
И друг на друга с гневной жаждой мщенья
Кидаются они в ожесточенье.
Победы каждый в ярости желал,
Никто из них в борьбе не уступал.
Весь мир от их ударов содрогался,
И в преисподне шум тот отзывался.
Запрятались на дно морское рыбы,
В лесах в тот день и зверя не нашли бы.
Хамыц, ловчась, мечом своим старинным
Пытался сбрить волшебную щетину.
Но лишь слегка щетины он коснулся,
Коварный враг нежданно повернулся,
Подмял мгновенно под себя Хамыца.
В бою неравном нарт стал огнелицым
И обратился в уголь раскаленный.
Пылая жаром, битвой разъяренный,
Врага ударил, но не сокрушил,
И чтоб в воде набраться новых сил,
В морские волны опустился быстро.
В морской воде огня погасли искры.
Стальное тело закалив водой,
Он ринулся опять в неравный бой.
И схваткой с великаном увлеченный,
Два волоса щетины сбрил мечом он.
Одним движеньем навсегда лишил он
Чудовища его волшебной силы.
Стал вход в расщелину теперь открытым.
Хамыц вошел в тот угол позабытый,
Там он увидел: люди, словно тени,
Работали в тупом оцепененье.
Дробили камни, опустивши взор,
Готовили строителям раствор.
И все они, испытывая муки,
С трудом огромным подымали руки.
Здесь старики томились, молодые,
Здоровые, больные, чуть живые.
Откуда кто? Все это неизвестно,
Но только трудятся они совместно.
Хамыц сказал: «О добрые созданья,
Здесь жить нельзя по своему желанью
И гнет терпеть нельзя по доброй воле,
Без прав, без радости, в тяжелой доле.
Оторванные от земли родной,
Подумайте и встаньте предо мной».
И вот, шатаясь, вышли из рядов,
Едва дыша, семь дряхлых стариков
И пред Хамыцем неподвижно стали.
«Мы — заключенные, — они сказали. —
Здесь все, помимо своего желанья,
Все терпят от чудовища страданья.
Но ты с какой спустился высоты?
Зачем пришел себе на гибель ты?
Коль заключен ты, стань среди людей,
Коль чужестранец, то беги скорей».
«Нет, я не странник и не заключенный,
Я к вам пришел, свободой озаренный.
Лишился сил поработитель жадный,
И пробил час для пленников отрадный.
Я — ваш племянник. Час настал отмщенья,
Вас вызволить пришел из заточенья».
Лишь кончил речь он, просветлели лица,
Узнали старцы храброго Хамыца
И бросились, смеясь, к нему в объятья,
Спасителя облобызали братья.
Сказали так: «Пред чудищем ал дары
Мечи свои сложили ведь недаром.
Могуществом своим затмил он всех
И угнетает бедных без помех.
Сильней чудовища нигде нет боле.
Смеешься ты над нами, путник, что ли?
Оставь-ка лучше пленников в покое».
«Нет, не смеюсь я и от вас не скрою,
Что хоть с трудом, но враг повержен был».
Тогда народ поднялся и вступил
В ворота Цыза посмотреть на диво,
Как чудище лежало молчаливо.
И радостью их осветились лица,
И снова слушали они Хамыца.
«Ну, вот, что скажете теперь вы, люди?
С чудовищем что делать, тут рассудим».
Тогда народ решил единодушно:
«Коль мы теперь злодею не послушны,
И коль для нас он не опасен ныне,
То пусть скорее след его простынет.
Пусть только нас оставит он в покое».
Сказал Хамыц: «Имел он сердце злое,
Он столько лет томил вас в заключенье,
Безвинным причинял одни мученья.
За это зло он должен быть казнен,
Чтоб снова зла не мог бы делать он».
Еще звучал Хамыца громкий голос,
Когда мечом сбривал он третий волос.
Так семь донбетров вывел он с собой
И через Уарыпп привел домой.
Сказал он тетке: «Двери открывай,
Стань на порог и светлый день встречай».
Старуха оказалась у крыльца.
И теплым ласкам не было конца.
Вернувшему ее к счастливой жизни
Она дала чудесный зуб аркыза,
Сказав: «Смотреть на жениха всем любо.
Ты будешь счастлив с этим дивным зубом.
Коль встретишь ту, что всех тебе милей,
На этот зуб ты дай взглянуть скорей.
Она не сможет «нет» произнести,
Коль скажет «нет», змеею ей ползти».
Устроили донбетры кувд большой,
Позвали нартов с радостной душой,
Неделю беспрерывно пировали
И быстрый симд умело танцевали.
Лягушки, рыбы вместе веселились,
Русалки стаями в воде резвились.
Звучали песни в море, не смолкая,
И поговорка родилась такая:
«Коль благодетель затевает пир,
Его веселью радуется мир».
