– О. – Она закусила нижнюю губу. – Это больно?

– Чертовски. – По его лицу пробежала беззлобная ухмылка.

– Ну, отлично. – Невозмутимая, она возилась с ремешками своей сумочки. – Давай поскорее сделаем это.

Колтон еще мгновение рассматривал Лейн, его глаза были непостижимыми в сгущающейся темноте. Наконец, он протянул обе руки. Его пальцы лежали ровно, на раскрытых ладонях сверкали две серебряные точки. Только через секунду она поняла, что это пятаки.

– Мне от тебя нужны две вещи, – сказал он. – Во-первых, что бы ни случилось, монеты не должны упасть. Пока мы не пройдем весь путь.

– Хорошо. – Медленно Делейн положила свои руки поверх его. Она почувствовала холод монет на ладонях. Руки Колтона были еще холоднее. В его выражении лица было что-то странное, что-то безымянное в темноте его взгляда. – Что второе?

– У тебя может возникнуть соблазн оглядеться. Не делай этого. Смотри только на меня.

– Хорошо, – сказала она снова.

– Только на меня, Делейн.

– Я слышала тебя. Я не буду смотреть по сторонам.

– Хорошо. – Он опустил подбородок. За его плечом был кирпич и темнота. Она не чувствовала даже гула открытого неба. В ней ничего не дрожало. Ничего не дребезжало, ничего не ныло. Голос в ее голове был тихим. Равномерно, словно объясняя, как парковаться, Колтон сказал: – Я собираюсь сделать шаг вперед. Затем потяну тебя за собой.

Он согнул локти и нежно притянул ее к себе. Крепко сжав ладони, они слились воедино, как любовники на танцполе. Сначала не было ничего. Только далекий гудок клаксона, приглушенный шум городского транспорта, далекое ворчание сирены.

А потом она услышала его. Гул в ее костях.

Мягкое стаккато. Дерганье, словно она была нанизана на марионетку. Лицо Колтона стало белым, как у призрака, а его черты – стальными. Воздух вокруг них стал тонким, как пергамент, и он сделал один шаг назад. Уголком глаза она увидела вспышку, стремительное движение, словно что-то бежало к ней.

– Не отпускай, – приказал Колтон. – Не отворачивайся.

– Хорошо, – прошептала она. – Я поняла.

Он снова шагнул и потянул ее за собой, погружая в холод, как лед. Тысяча ощущений разом ворвались в нее. Воздух вокруг них гудел, но на этот раз звук был чистым. На этот раз ее голова была полна стонов. Ее имя произносилось как заклинание. Оно доносилось до нее урывками и криками. В хрипах и шепотах.

«Делейн. Делейн. Ты здесь, с нами, Делейн».

Пальцы рвали ее пальто, кожу. Колтон сильно прижал ее к своей груди – настолько сильно, что у нее перехватило дыхание.

– Посмотри на меня, – выдавил он из себя.

– Я смотрю. – Ее голос оборвался стоном, раздавшимся в голове и вне ее, разрывом ощущений в руках и ногах. Что-то сгустилось в воздухе рядом с ее лицом, что-то чернильно-темное, скелетное и состоящее из одних вздохов.

«Malum navis, – прошептало оно ей на ухо. – Посмотри на нас, Делейн».

Оно снова надвинулось на нее, на этот раз с другой стороны. Она скорее почувствовала, чем увидела, широкий оскал челюсти, впадины двух пустых глаз. Это застало ее врасплох, и она повернулась, чуть-чуть, совсем чуть-чуть, нарушив зрительный контакт. Где-то вдалеке, далеко под непрекращающимся ропотом, она услышала, как Колтон выкрикнул ее имя.

«Вот, Делейн Майерс-Петров. Посмотри нам в глаза. Мы ждали, ждали, ждали».

«Ждали, когда ты увидишь».

Пальцы Колтона сомкнулись вокруг ее запястий, и он притянул Лейн к себе. Пятаки впились в ладони, когда он прижался своими губами к ее. Поцелуй был неожиданным, стремительным и испепеляющим. В нем не было ничего сладкого. Ничего мягкого. Только столкновение ртов, скрежет зубов. Они столкнулись так, как всегда сталкивались: словно собирались на войну, и что-то в Делейн сжалось от осознания этого. Она закрыла глаза, чтобы не видеть скелетных призраков, и Колтон вновь поцеловал ее. Его дыхание скользило по ее языку, словно от боли.

А потом наступила тишина. Тишина и снег.

Как будто весь мир погас и они остались одни. Земля под ней превратилась в камень, воздух стал по-зимнему хрустящим. Она почувствовала мягкий шквал, быстро тающие хлопья на жаре ее щек.

Монеты беззвучно упали на землю, а ее руки добрались до лацканов Колтона. Она крепко держалась за него, как на привязи, с побелевшими костяшками пальцев и дрожью. Снег падал и падал, а поцелуй оставался непрерывным. Он становился все глубже, медленнее и настойчивее. Его прикосновения добирались до ее лица и замирали там, легкой бабочкой на фоне пламени на ее коже. Когда они, наконец, оторвались друг от друга, пространство между ними осталось залитым серым светом, а их дыхание стало хрустальным от холода.

– Я говорил тебе не отворачиваться. – Его голос прозвучал как наждак.

– И я не отвернулась.

Колтон заправил короткую прядь белых волос ей за ухо. Он не стал задерживаться.

– Ты собиралась.

В этот момент она вдруг отчаянно захотела выйти из-под его тени. Быть вне досягаемости его ласк. Подальше от биения его сердца, ощутимо бьющегося во впадине горла. Закрыв глаза, она сделала несколько глубоких вздохов.

– Что это были за штуки?

– Это то, что ты слышишь. – Его глаза были черными, как бездна. – Когда тени говорят с тобой. Когда ты слышишь этот гул в своей голове. Это все то же самое, только не приглушенное.

– Так те лица, они были…

– Призраки, – закончил за нее Колтон. – Тени. Духи. Ты можешь называть их, от этого они не появятся. Они и так здесь.

Она отпрянула назад и огляделась вокруг, вглядываясь в темноту. Тьму, которая была ее другом.

Темнота, которую она несла домой в своих руках, крепко обхватив, как порхающего мотылька цыганки. Темнота, которой она боялась поздно ночью, когда не переставала вглядываться в нее.

«Чудаковатая подруга Маккензи, – называла ее Хейли. – Та, что разговаривает с мертвецами».

Ужас пронесся по ее венам. На ее глазах рот Колтона сжался.

– Не смотри на меня так. Ты знала, кто они такие.

– Я не знала.

– Ты знала, – сказал он. – Глубоко внутри. Или ты думала, что Шиллер был единственным?

У нее перехватило дыхание, как будто она пробежала милю на полной скорости. Ей хотелось, чтобы Колтон смотрел куда-нибудь еще, а не на нее, в его взгляде все еще плавали остатки их поцелуя. Его воротник торчал, кудри покрылись снегом. Он выглядел как нечто мрачное и нечестивое, освещенное фонарями на улице.

– Почему я?

– Мы должны сделать это прямо сейчас? У нас сегодня все по расписанию. Я не хочу опоздать, – сказал он, нахмурив брови.

– Колтон. – Его имя вырвалось из нее, как удар хлыста. – Почему я?

Засунув руки в карманы, он смотрел на нее сквозь боковые порывы ветра.

– Мертвые существа тяготеют к промежуточным пространствам, – сказал он. – Они любят собираться в этих промежутках. Между светом и тьмой, между мирами, между полуночами. – Он заколебался, а затем добавил: – Между тишиной и звуком.

Она была девушкой тишины – маленькая стеклянная Делейн, зажатая между тишиной и гулом, как полупрозрачный мотылек, порхающий в паутине шелковых нитей. Всего один щелчок от тишины. Всего одна кнопка от звука. Весь ее мир был лиминальным пространством. Там, где она всегда считала себя бесконечно, безумно одинокой.

В голове у нее был невозможный клубок. Она вгляделась в снежную темноту переулка. В кои-то веки тени бездействовали. Они не метались у ее ног, не цеплялись за лодыжки, не щипались и не подглядывали.

«Они держатся в стороне, – пробирал ее до костей этот проклятый голос. – Я им здесь не нравлюсь. Они хотят, чтобы я ушел и оставил тебя в покое».

– Я бы хотела, чтобы ты ушел, – вслух сказала Делейн.

Колтон перевел взгляд на нее. Он заговорил, но звук был потерян для нее – приглушенный падающим снегом, выхваченный грозным присутствием, пустившим корни по ее ребрам.

«Я еще не готов уйти, Делейн Майерс-Петров. Я должен довести дело до конца. И ты – единственное смертное существо, которое выдержало мой вес, не сломавшись».