Сегодня ничего прихватить не получилось. Госпожа Дегатти, которую Зубрила и Клецка безмерно уважали, потому что гоблины вообще уважают всех, кто может разорвать их пополам легким движением руки, волокла через столовую новенькую, свежесотворенную кухонную плиту. Та еще слегка искрилась, от нее пахло озоном — чувствовалось, что еще несколько минут назад ее не существовало.

— Детишки, не путайтесь под ногами, а то раздавлю! — прикрикнула Лахджа, и гоблинята торопливо шмыгнули за дверь, забрав только мешок с объедками.

Отличные объедки. Все-таки люди и другие чимча — крайне расточительные существа. Выкидывают то, в чем еще полно калорий, витаминов и полезных веществ. Гоблины употребляют все, что могут переварить — а переварить они могут почти все.

Так что рыбьи кости, головы и требуха, картофельные и морковные очистки, луковая шелуха, высохший хлеб и прочие остатки вчерашних обеда и ужина разом полетели в котел, в вечную похлебку матушки Грымзы. Из того, что всякие привереды называют помоями, она стряпала такое вкуснейшее кассуле, что за ушами трещало.

В числе прочего в котел попала и гнилая картофелина.

Дайн Лемвилл помыслила ужас. Ее вместилище не стали разрезать, его кинули вариться целиком, даже не почистив.

Нет. Нет-нет-нет-нет. Все не может закончиться вот так. Она чувствовала, что таким образом не освободится. Это уничтожит ее саму, не дав выйти на свободу. Превратит в… ларитрин!

Обычно он производится сложнее. Но данная ситуация слишком специфична. Вместилище… органическое вместилище, которое можно подвергнуть высоким температурам. Вероятно, никто даже не узнает, каким образом Дайн Лемвилл закончила свой жизненный путь, а полученный ларитрин испарится почти сразу после ее гибели… но ей самой от того легче не станет.

Ее дым навсегда исчезнет из колена!

— Не ешьте меня! — вскричала Дайн Лемвилл, впервые за тысячи лет своей жизни испытав что-то вроде истинного страха. — Все что угодно! Любые сокровища мира!

Ее страх перед прекращением существования пронизал пространство. Достиг маленькой чародейки. Та ощутила боль погибающей демоницы, и в ее сердечке всколыхнулась жалость. Девочка произнесла слова… благословенные, милостивые слова!..

Дайн Лемвилл унесло из гоблинского котла. Протащило сквозь глубинные измерения, и она вновь оказалась на столе Вероники. Та уставилась на картофелину — и картофелина уставилась в ответ.

— Позиви пока тут, кайтоска, — открыла нижний ящик стола Вероника. — Тут каяндасики и пластилин.

Дайн Лемвилл покорно водрузилась в темном углу и впала в тягучее сонное оцепенение. Нужно выждать. Набраться терпения. Она была слишком близка к гибели, и теперь девочка знает, как просто уничтожить ее в таком состоянии.

Теперь ежедневно, каждый раз в одно и то же время, в узилище ларитры проникал свет. Ящик открывался, девочка брала карандаши и задвигала ящик. Ровно через двадцать шесть минут свет вновь проникал в узилище, карандаши возвращались на свое место, и девочка прощалась с ларитрой еще на сутки. Она очень строго следовала режиму дня, и Дайн Лемвилл не могла этого не одобрять.

— Что ты рисуешь? — спросила она на третий день.

— Кайтинки, — ответила девочка. — Я думаю о законе.

— Это… очень похвально.

Странная девочка. В самом деле похожа на ларитру. А вдруг…

— Ты… может быть, я знаю тебя? — спросила она на четвертый день. — Некоторые ларитры притворяются детьми…

— Пьявда? — заинтересовалась Вероника. — Затем?

Нет, она либо настоящий ребенок, либо хорошо притворяется и не видит смысла раскрывать себя. Во втором случае Дайн Лемвилл ничего не добьется. Значит, надо действовать, исходя из предположения, что случай первый.

Все это время она слегка протачивала шелуху своего узилища. Не в физическом смысле, этого не хватит, чтобы освободиться. Но, если Дайн Лемвилл не ошибается, хватит, чтобы ее смогли услышать другие существа. Не только маленькая чародейка.

— Ты думаешь о законе, — сказала ларитра на пятый день. — Отчего бы тебе не призвать истинного стража закона?

— Кого? — спросила Вероника.

Дайн Лемвилл задумалась ровно на одно мгновение. Звать на выручку другую ларитру слишком рискованно, та окажется в такой же ситуации, как сама Дайн Лемвилл, и не будет знать, с чем имеет дело. Она не успеет ее предупредить, и в ящике может просто оказаться вторая картофелина.

В то же время кого-то вроде Бракиозора это дитя призвать, конечно, не сумеет. Все еще неизвестно, откуда проистекают ее загадочные способности, но их, конечно, не хватит на демолорда…

— Гохеррима, — сделала выбор Дайн Лемвилл. — Ты слышала о них, дитя? Мы, ларитры, всего лишь диктуем другим, как правильно себя вести, но если кто-то ослушается и не внемлет нашим вразумлениям, исполнение наказания осуществляют гохерримы.

Дайн Лемвилл лгала. За исключением Палача Паргорона гохерримы не занимаются подобными вещами. Но ребенок, разумеется, не распознал ложь.

— Оу… — произнесла Вероника. — Тогда закон — это они?

— Да.

— Ладно, — сказала девочка.

Она немного поразмыслила. У нее не было причин не доверять картошке, потому что картошка полезна, мама все время это говорит. Но все же она решила предпринять некоторые меры.

Вдруг Фобози придет? Он, говорят, страшный.

Так что Вероника сходила на кухню и набрала овощей. Вернувшись в свою комнату, она разложила их перед собой, нарисовала на полу новый рисунок и как можно раскатистей произнесла:

— Пр-р-ризываю гохер-р-р-р-рима!..

В воздухе чиркнуло. Его словно разрезало незримым клинком. Стены на мгновение вздрогнули, и посреди детской появился огромный рогатый дядька. Очень весь яркий, с красной кожей и красными глазами. Он неуверенно взялся за рукоять меча и протянул, глядя на Веронику:

— Что за…

Вероника придирчиво осмотрела свой арсенал. Этот гохеррим не очень-то похож на закон. Он похож на… на демона.

— Для лаитйи кайтоска… — задумчиво произнесла она. — Для гохейима… помидой!..

Градихоон растерянно огляделся по сторонам. Он знал это ощущение, когда тебя призывает смертный. Его призывали не единожды. Но обычно он являлся в логово чародея или на поле боя. Ему либо предлагали контракт, либо сразу бросали в битву — и гохеррим свершал свою жатву. Иногда случалось, что его призывали по ошибке, маги неумелые или несведущие — и тогда гохеррим тоже свершал свою жатву.

Но… сейчас он в комнате ребенка. Вокруг игрушки, рядом детская кроватка. Перед ним сидит трехлетняя девочка с темно-сиреневыми волосами. Перед ней зачем-то разложены овощи…

— Опасно! — раздалось из картофелины на столе. — Это монстр! Я Дайн Лемвилл, легионер, я говорю: убей ее сейчас же!

Имя ларитры. Голос ларитры. Из картофелины.

Гохерриму стало страшно.

Всего на одно мгновение, конечно. Страх был вызван не опасностью как таковой, а дикостью ситуации. Впервые в жизни Градихоон совершенно не знал, с чем столкнулся и чего ожидать.

Он бы предпочел сразиться с драконом.

Но гохерримы знают, как решать сомнительные ситуации. Градихоон просто выхватил меч, распахал платяной шкаф и вспорол стену! Круг призыва оказался небрежным, и воля демона легко его разорвала!

Несущий смерть клинок метнулся вниз, к крохотной девочке…

— Помидой!..

Он не дотянулся. Не успел. Или даже напоролся на незримую стену — Градихоон не успел понять. Его потянуло непреодолимой силой, рвануло к алому овощу в крохотной ручонке…

— А-а-а-а-а-а!!! — страшно закричал демон.

Дверь сорвало с петель. В детскую ворвался еще один демон… фархеррим!.. Она метнулась к девочке, защищая ее от гохеррима… или гохеррима от девочки?!

Но помидор вылетел из руки. Упал со смачным шлепком, и Градихоон рухнул, тяжело дыша. Он мгновенно собрался, взметнулся, вновь вскинул клинок — но тот столкнулся с другим. Металл зазвенел о металл. Вслед за демоницей в комнату влетел смертный, волшебник — и у него тоже был меч.

Какая удача!.. Наконец-то понятные противники!.. Сильные, Градихоон видел их ауры… но понятные!