Лахджа прикинула по времени. Ну да, фархерримы как вид существуют всего пятнадцать лет с небольшим. Ахвеном должен быть из самых ранних, буквально первая партия.

— Но мальчикам можно ходить на охоту и еще куда захочется, даже в одиночку, а вот девочкам уже не очень, — объяснил Ахвеном. — Ревнитель говорит, что если кто-то из нас подохнет, то это потеря, но не беда, потому что каждый самец может оплодотворить хоть сотню самок, и они родят сто детенышей. А вот самка даже от ста самцов родит только одного детеныша, так что если она умрет, то это трагедия. Поэтому женщин надо оберегать, почитать и просто приносить им все, что они захотят.

— Не пойму, это матриархат или шовинизм… — пробормотала Лахджа. — Но подожди, разве взрослые женщины не ходят у вас куда хотят?

— Да-а-а… ходили… но после Кошленнахтума, когда погибли моя мать и еще несколько… теперь только апостолы.

— Твою маму убил Кошленнахтум? — посмотрела на Ахвенома с сочувствием Лахджа. — Меня он тоже пытался…

— Да?.. ублюдок!.. мы в урочище его ненавидим! Мы убьем его рано или поздно!..

— Если пойдете корчевать этот древний пень, позовите и меня, — попросила Лахджа. — Да, Майно?.. мы же не пропустим такое?..

Муж мрачно на нее посмотрел, но возражать не стал. Ему это не нравилось, но он прекрасно понимал чувства жены и не собирался ей препятствовать. Тем более, что это вряд ли случится в обозримом будущем…

— Это прекрасная новость, госпожа! — обрадовался Ахвеном. — Я обязательно передам апостолам, что в случае чего Отшельница их поддержит!

— Изувер, — поправила Лахджа. — Так я себя чувствую. Я живу в большой семье, у меня полно соседей и регулярно ходят гости. Какая же я Отшельница?

— Но здесь нет своих, — понизил голос Ахвеном, с опаской глядя на волшебника. — Это печально. Фархеррим не должен жить отдельно от своих. Тем более такая великолепная женщина.

— Я гляжу, ваш Ревнитель там неплохо мозги промывает, — кивнула Лахджа. — А чем занимаются остальные апостолы?

— Пресвитер руководит… — задумался Ахвеном. — Наставница нянчит малышню, Ревнитель и Игуменья учат тех, что постарше. Мастер и Алхимик делают всякое нужное по хозяйству. Мученица лечит, если с кем чего. Пастырь следит за скотиной. Ассасин шныряет везде. Чародейка помогает тут и там. Сомнамбула нас оберегает. Анахорет… вот про него даже не знаю, он, по-моему, вообще ничего не делает.

— Любопытная информация, — сказала Лахджа, делая пометки в Ментальном Блокноте. — У вас там, я гляжу, прямо община дружных амишей. Но вернемся к… о чем мы вообще?.. Так, мне нужно что-нибудь знать о демоническом созревании дочери? Есть какие-нибудь неожиданности, подводные камни?.. Что-нибудь неочевидное. Она не начнет превращаться, как гхьетшедарии? У нее не будет неконтролируемых желаний?

— Я не знаю! — развел руками Ахвеном. — У меня ничего такого не было, у других тоже, но хальты — другие! Они почти фархерримы, но отличия есть! У них анклавы, они… и, видимо, они быстрее созревают. Это то, что они украли у гхьетшедариев для всех нас! Жаль, у смертных нечего красть…

— О-о-о, ты даже не представляешь! — аж рассмеялся Майно.

Лахджа тоже вспомнила все эти штуки Вероники, улыбнулась… и тут же изменилась в лице, представив, что и второй ее ребенок от смертного окажется таким же! Это… если… это что-то кошмарное может начаться, если все полудемоны-фархерримы будут проявлять подобные силы!

Причем она даже не представляла, как отреагирует Паргорон, если это окажется не единичным феноменом Вероники, а видовой способностью. Они могут как массово отправить фархерримок залетать от людишек, так и выслать легионы на глобальную зачистку.

И ведь Фурундарок теперь знает… и Совнар знает… когда она родит второго, наверняка опять будет куча кошмарных волхвов у колыбельки…

Или нет. Совнар и Фурундарок — не из болтливых. Они оба вполне себе на уме и умеют придерживать ценную информацию до нужного момента. Вполне возможно, пока что только они двое в Паргороне и знают.

— Еще хоть что-нибудь, — попросила Лахджа. — Как и чему вас учит этот Ревнитель и… Игуменья?.. как их настоящие имена?

— Агип и Кассакиджа, — охотно ответил Ахвеном.

…Тем временем на ступеньках тихо-тихо лежали Астрид и Вероника. Замерев, почти не дыша, они подслушивали, о чем там мама и папа болтают с гостем из Паргорона. Астрид было особенно интересно, потому что речь вообще-то шла о ней.

— Слышишь?.. — почти не разжимая губ, спросила Астрид. — Хальты особенные! Мы лучше фархерримов! Мазекресс сказала, что это нормально, что мы есть! Мы часть Народа!

— А я? — с надеждой спросила Вероника.

— И ты, наверное, — снисходительно сказала Астрид. — Ты же типа все призываешь и все такое. Но анклава у тебя нет, вот так. И ты даже не похожа на демона.

— А на кого?

— На человека. Хотя… многие демоны тоже похожи на человека. Гхьетшедарии, ларитры… может, ты ларитра?

— Нинаю…

— Нет, ты не ларитра, — со знанием дела сказала Астрид. — И не гохеррим. И уж конечно не фархеррим. Куда тебе?

Вероника загрустила, и на пол капнула слезинка. Астрид торопливо вытерла сестре лицо, а то она сейчас захнычет, и родители услышат.

Они тем временем уже прощались с этим противным Ахвеномом, который так задается, хотя по сути полный чечпок, его колдуны в банку посадили, как сардину. Так его и надо звать — Сардина.

Перкеле, он же сейчас уйдет и так и не узнает, что он Сардина! Шутка пропадет! Прозвище пропадет!

— Стой! — вскочила Астрид, даже слегка взлетая над ступеньками. — Не уходи!

— Астрид! — всполошилась мама. — Ты что, подслушивала?!

На самом деле она знала. Ее дети не настолько хороши в ниндзюцу, как им кажется. Они периодически забывают, у кого тут демонический слух.

Честно говоря, прямо сейчас их и Майно слышал с его человеческим ушами. Они там скреблись, перешептывались, Астрид чуть не довела до слез сестру, и та подавляла хныканье, но очень громко…

— Ты теперь Сардина! — выпалила Астрид, указывая на Ахвенома. — Я придумала!

— Астрид, да о чем ты? — не поняла мама.

— Он сидел в банке! Как Сардина! Такое у него теперь и прозвище! Когда придешь домой, всем скажи, что вот у вас есть там Пресвитер, Ливнитель и другие, а ты теперь… Сардина!

— Хальты, — скривился Ахвеном. — Клоуны.

— Астрид, прозвище отличное, — почти не выдал злорадства папа. — Только ты перепутала, он сидел не в банке, а в бутылке.

— Тогда Компот, — ничуть не смутилась Астрид. — Так даже лучше.

— Я могу уже идти, прекрасная госпожа? — спросил Ахвеном.

— Не называй так мою маму! — выпустила когти Астрид. — Я тебя снова в бутылку посажу! Вот выучусь на волшебницу и всех пересажаю в бутылки! Буду в компотном погребе вас держать!

— Мило, — натянул на лицо улыбку Компот… Ахвеном!..

Он с ужасом понял, что надо срочно обзаводиться настоящим прозвищем, иначе прилипнет это. У демонов с этим заковыристо, очень легко можно вместо звучного титула получить что-то гадкое и неприглядное, и уже не избавишься, станет твоей частью, будет буквально светиться в ауре.

Главное — не принимать это близко к сердцу, тогда не прилипнет… проклятый хальт!

— Если я Компот, то ты — Засранка, — мстительно произнес он.

— Дети, дети!.. — закатила глаза Лахджа. — Брейк!..

— Повинуюсь, прекрасная госпожа, — склонился в поклоне Ахвеном. — Все что угодно ради твоих глаз. Кстати… если захочешь, я буду тем, кто оберегает тебя и приносит все, что ты захочешь…

— Гоортэ неброити! — раздраженно воскликнул Майно.

Ахвеном взвыл и исчез в черной воронке. Произнесенное задом наперед Слово Вызова изгнало его в Паргорон, а Лахджа невинно взглянула в зеленые от ревности глаза мужа.

Что началось-то? Он же ребенок, ему четырнадцать лет.

Пока четырнадцать. Он скоро станет совершеннолетним.

Да, а ведь он скоро станет совершеннолетним… ой, они так и вьются вокруг меня, так и вьются!.. Правда же, это так утомляет…