— Я теперь многодетная мамаша, — лениво сказала она, пока дочь неохотно писала номер развлекательного канала. — Так что я буду просто сидеть на одном месте и есть. И врастать в диван. Как вот, вы думаете, появилась ваша бабуля Мазекресс?

Лахджа заливисто рассмеялась. Майно пощупал ее и прокомментировал:

— А ведь действительно уже начала врастать.

— Процесс начался, — кивнула Лахджа, разращивая ноги. — Расползусь на весь дом! Разбухну так, что займу весь первый этаж! Полезу из окон! А вы будете кидать мне в пасть еду… и иногда людей! А иначе я вас самих сожру!

Ее ноги растеклись тестом по всему дивану и потянулись к Астрид с Вероникой. Те заорали от ужаса, но Астрид тут же поняла, что мама опять врет и издевается.

Потому что мама — злой демон.

— Хватит врать! — уперла она руки в бока. — Вероника, не реви! Пойдем, а то заразишься злобностью! Ты уже и не младшая, ты средняя! Ни то, ни се!

Это Веронику не очень утешило. В свои три с половиной года она уже понимала, что живет среди демонов, и иногда ее это огорчало. Она любила маму и сестру, но не благодаря, а вопреки.

И еще больше ее огорчало, когда мама и сестра ругались. Как вот сейчас.

— Это невинная шутка, — лениво говорила Лахджа, отпихивая ногой рвущуюся к ней Астрид. — Радоваться надо, что у матери такое искрометное чувство юмора.

— Ха! Ха! — царапнула ей лодыжку Астрид. — Вероника ревет из-за тебя! Вероника, реви погромче, пусть мама видит!

— А я думала, что она ревет из-за того, что ты ей говоришь гадости. Что это — ни то, ни се… как ты разговариваешь с сестрой?

Боги, Лахджа, ты сама как ребенок.

Я знаю, что неправа, но уже не могу остановиться. Признавать, что я неправа, перед детьми?! Ну уж нет!

Папа взял Веронику на ручки и стал успокаивать. Он показал ей, что мама вовсе и не врастает в диван, что она пошутила, вот уже у нее и нормальные ноги… нормальные, сказано!

Он даже сгоряча применил фамиллиарный контроль, к которому обычно не прибегал в принципе. Лахджа почувствовала себя марионеткой, которую дергают за ниточки, возмущенно ахнула и дала отпор. Они принялись перетягивать ментальный канат, чего дети, конечно, не замечали.

А вот остальные фамиллиары напряглись. Снежок весь вздыбился, попугай взмахнул крыльями, между подушек высунулась змеиная голова.

Вероника стала реветь громче. Майно с тоской вспомнил, какой тихой она была в младенчестве, как редко подавала голос. Это Астрид на нее скверно влияет, не иначе.

— Ага, вы деретесь! — сообразила наконец Астрид. — Вы плохие родители, отдавайте мне Веронику! Мы уйдем навсегда!

— Неть! — запищала Вероника, прижимаясь к папе.

Атмосфера как-то чересчур накалилась, причем из-за сущей ерунды. Лахдже это нравилось все меньше. Она уже давно приняла нормальную форму и просто думала, как закончить конфликт, не потеряв лицо. Извиняться перед детьми непедагогично, особенно если один из них — Астрид. Она воспримет это как слабость.

Да и за что тут извиняться? Шутка-то безобидная, Лахджа то и дело что-то такое отмачивает. Просто в этот раз публике не зашло.

— Вероника, мама плохо себя ведет, — заявила Астрид. — О боги и все святые, смотрите, смотрите, что творит моя мать!..

— О боги и все святые, смотъите, все угаются!.. — всхлипнула Вероника.

— Ничего я не…

И тут отовсюду подуло словно ледяным ветром. От благодати из Лахджи аж выбило дух, а Астрид вовсе упала и скрючилась, быстро уползая под диван.

А посреди гостиной остался невысокий старичок с раздутым лбом и в огромной шляпе. Он немного растерянно произнес:

— Я почувствовал, что нужен невинному, безгрешному… я ожидал увидеть святого.

— Дети безгрешны, — бесцветным голосом произнес Майно.

— Да, но… о, Лахджа?..

— Здравствуйте, святой Эммидиос, — сухо произнесла демоница. — Давно не виделись. Астрид, вылезай, за тобой пришли из ювенальной юстиции.

Под диваном зашебуршало. Астрид не вылезла. Лахджа потянула за хвост удлинившейся рукой, и Астрид заорала, цепляясь когтями за паркет.

— Ты все такая же, ничуть не изменилась, — вздохнув, присел на краешек стула небожитель.

— А что ж со мной станется? — пожала плечами Лахджа. — Чаю?..

Майно непонимающе переводил взгляд с жены на сальванского посланца. Он неплохо разбирался в созданиях горних и дольних, так что сразу распознал небесного мудреца. Енот, в восторге от неожиданного высокого гостя, уже торопливо накрывал стол, разливал чай и раскладывал печенье.

Лахджа в двух словах пояснила, что со святым Эммидиосом она знакома с тех пор, как провела некоторое время… очень недолгое!.. в сальванской школе интеграции мигрантов, он же департамент реабилитации темных существ.

Майно слышал об этом эпизоде ее жизни, но не в подробностях.

— А что там рассказывать? — спросила Лахджа. — Скучно было. Это все-таки не парк развлечений. Меня оттуда выперли, как только узнали, что я стала демоном добровольно.

— Не выперли, — покачал головой святой Эммидиос.

— Да-да, вы просто сказали, что просветление займет лет сто. Что само по себе не такая уж и проблема, но вы на меня начали смотреть, как на дерьмо последнее.

— Это неправда, — снова возразил небожитель, прихлебывая чай.

— Вы заставили меня три недели мыть полы в Кокалополиде.

— Ты бы предпочла Хиард? С тобой обошлись очень мягко, учитывая твой проступок.

Что за проступок, кстати? Все забываю спросить.

Да ерунда, немного рот не по мешку растянула.

— Но я рад, что теперь у тебя все хорошо, — закончил святой Эммидиос. — Какие милые у тебя дети.

Вероника шмыгнула носом, с надеждой глядя на старичка в шляпе. Астрид осторожно выглянула из-под дивана.

— Мы ссорились, — пояснила Лахджа. — Из-за ерунды. А она… типа вундеркинда. Расстроилась и… призвала… светлые силы.

— Это был очень мощный призыв, — кивнул святой Эммидиос, с любопытством глядя на Веронику. — Но раз я здесь — чем я могу тебе помочь, Лахджа?

— Да в общем, ничем. Вон, чаю попейте. А так у нас все хорошо.

— Точно?

— Слушайте, нас и так волостной агент каждый день об этом спрашивает.

— А теперь еще и я буду, — пообещал святой Эммидиос.

Лахджа закатила глаза. Да что ж такое. Мало ей было Кустодиана, мало было вздорного старого соседа, мало было постоянно заглядывающего Совнара, мало было неугомонного бывшего, мало было Кийталаны… ладно, Кийталана ей ничем не насолила. В общем-то, они даже дружат, можно сказать, хотя и редко общаются.

Но вот святой Эммидиос… он такой занудный, такой дотошный, такой… вроде и хороший со всех сторон, но его забота буквально душит. Как его вообще пустили работать с демонами? Или на эту работу просто мало добровольцев?

Майно тоже отхлебнул чаю. Он сидел, как на иголках. Конечно, в его гостиной уже бывали и члены ученого совета, и демолорды, и… ну, собственно, на этом всё, но мало, что ли?

Однако из небожителей здесь пока бывала только Кийталана. А тут святой, причем святой Эммидиос. Он в Ктаве есть. Майно Дегатти, конечно, не был севигистом, но все равно проникся.

Енот вообще стоял, точно палку проглотил, и едва сдерживал слезы.

Да, передо мной, Совнаром или демолордами ты так не благоговел… А тут, конечно, да, сальванский посланец…

Перед демонами не благоговеют. Их боятся.

Не особо ты меня боишься. А зря. Лахджа Изувер — опасная тварь.

Ты сама себе присвоила это прозвище. И совершенно его не заслуживаешь. Отшельница гораздо лучше.

В гостиную робко заглянул Копченый. Он все это время терпеливо ждал, пока Астрид выяснит, что означают символы на счетном артефакте. Потом услышал крики и благоразумно решил, что это не его дело. А потом все стихло, но зато из гостиной потянуло чем-то неопределенным, неосязаемым, но странно умиротворяющим. Словно беззвучной музыкой.

— Мир тебе, юный Друлион, — кивнул ему старичок с раздутым лбом. — Не шали, Сальван все видит.