Заглянул только маленький лохматый Бухнак. Осторожно прокрался в спальню, запрыгнул на кровать и понюхал Лурию, словно настоящий котенок. Лахджа даже не сомневалась, что он обо всем доложит дедушке Совнару, но с другой стороны — а что с того? Никакой тайны здесь нет, просто еще один полудемоненок.

И однако Лахджа демонстративно поручила Лурию охране Токсина. Способный убивать демонов змей традиционно стерег самого беззащитного члена семьи. Бухнак, который Токсина не на шутку боялся, отступил и заискивающе улыбнулся, а Лурия засучила ручками и весело засмеялась, когда ее обвили холодные кольца.

На следующее утро Лахджа с наслаждением потянулась, выходя на террасу. Как же все-таки здорово снова иметь возможность превращаться во что угодно. Этого во время беременностей ужасно не хватает, чувствуешь себя так, словно ты волшебник, которого заковали в короний.

А ведь сейчас лето. Первый летний месяц, луна Ворона. Все цветет и пахнет, трава свежа от росы, небо ясное и впереди долгий чудесный день.

Не особенно чудесный для Астрид. Вчера был праздник Цестадис, выходной день, а после выходных Астрид идет в школу с таким кислым и раздраженным видом, словно ее ведут на каторгу.

— Приятного дня, земляничка! — крикнула вслед мама.

— Гр-р-р-р… — только и ответила девочка, взмывая в воздух.

Лахджа с гордостью полюбовалась тем, как уверенно ее дочь парит на ветру, как красиво развеваются ее волосы, и решила тоже прогуляться. Летать беременность не запрещает, но в последние месяцы становится тяжеловато. С огромным пузом Лахджа чувствовала себя неуклюжей гусыней.

Зато теперь… она оттолкнулась ступнями и мгновенно набрала скорость. Как же здорово!

Внизу проплывали тенистые леса и изумрудные луга. Утренний воздух был свеж и… и… Лахджа не смогла подобрать слово. Такой, каким невозможно надышаться.

Демоны часто забывают дышать. Им это просто не нужно. Но Лахджа дышала, потому что в чем смысл носа и легких, если ты их не используешь? Воздух тоже может приносить удовольствие и широкую гамму эмоций.

При желании демон способен отрезать себя вообще от всех физических ощущений и потребностей. Воспринимать чистую информацию, как Бекуян. Но даже летающие мозги кэ-миало настолько не отстраняются.

Его нельзя было назвать сладким, этот воздух. Хотя он был и сладок. Он пах травой и сырой землей. К нему подмешивались ароматы деревни и полей, но нельзя было сказать, что пахло деревней или полем.

Свежесть реки тоже чувствовалась, а с юга доносилось дыхание моря. С такой высоты Лахджа его видела — сверкающую гладь залива, по берегам которого рассыпались усадьбы зажиточных волшебников.

Она опустилась на верхушку дерева. Зацепилась одной ногой, как цапля, и замерла, продолжая просто дышать и любоваться пейзажем.

Интересно, куда ее занесло? Она летела куда-то на северо-запад, пересекла минимум восемь поместий и сейчас неизвестно в чьих владениях. Возможно, что уже и ни в чьих — чем дальше от Радужниц, тем реже встречаются усадьбы, тем дальше они друг от друга. Ближайшее жилище… вон, километрах в трех, чья-то башня.

Лахджа расслабленно зажмурилась, слегка покачиваясь на ветру. Вот она, жизнь…

А потом что-то хлопнуло. Что-то свистнуло. Глаза распахнулись, и Лахджа увидела, как в воздухе разверзается трещина, как из нее вылетает молния… демон!.. гохеррим!.. гохерримка с мечом!..

— Нагалинара!.. — изумленно воскликнула Лахджа.

— Привет, Лахджа, — кивнула бывшая сестра-жена.

Одно мгновение она стояла прямо на воздухе. Потом метнулась вперед и вниз, чиркнула мечом — и ослепительная дуга срезала дерево, на котором медитировала Лахджа. Толстый ствол разделился надвое, со стоном покачнулся, цепляясь ветвями за соседние стволы, как тонущий цепляется за своих спасителей.

Лахджа полетела вниз, путаясь крыльями в листве. Ее охватил гнев, она аж задымилась от злости… Майно там, наверное, со стула упал, это ощутив… или нет?..

Майно?.. ты слышишь?..

Нет ответа. Фамиллиарной связи нет. Только глухой шум, как если бы Лахджа была в другом мире.

— Что это значит? — процедила она, выбираясь из-под упавшего ствола и пристально следя за Нагалинарой.

— Ничего личного, — ответила та, принимая боевую стойку. — Ты достойная добыча, и за тебя назначена достойная награда.

Под Нагалинарой просела земля. Реальность дрожала, словно миру было тяжело нести мощь демоницы. Меч двигался с таким гулом, что шли волны.

Лахдже уже приходилось драться с Нагалинарой. Один раз больше в шутку, другой… другой почти всерьез. Но тогда от нее не шибало такой аурой. То ли во дворце Хальтрекарока гохерримка всегда сдерживалась, то ли она взяла кредит в Банке Душ… хотя какой еще кредит?.. Лахджа сама разок-другой обращалась к счету мужа, «покупала» дополнительную силу. Привилегия любимых жен.

Но она не злоупотребляла, и уж тем более не использовала это против других наложниц. За такие нецелевые расходы могут и сожрать, Совнар бдит.

И раз Нагалинара сейчас так смело сжигает условки — она либо за что-то очень зла на Лахджу, либо…

Майно!!!

— Не услышат, — произнесла Нагалинара, по выражению лица Лахджи все поняв. — Это называется Круг Поединка. Пространство безмолвия. Пока не закончим, нас никто не потревожит.

— Понятно, — только и сказала Лахджа, принимая боевую форму.

— Я ждала, пока ты разрешишься от бремени, — добавила Нагалинара. — Было бы бесчестьем нападать на беременную.

— Спасибо тебе за это, — искренне поблагодарила Лахджа.

На мгновение ей стало страшно. Еще только что она радовалась жизни, наслаждалась полнотой существования, а теперь ей угрожает гибель. И угроза нешуточная — Нагалинара явно долго готовилась, выжидала, подстерегала. Этот ее Круг Поединка… Лахджа не может позвать мужа и фамиллиаров, не может через Майно обратиться к дружбосети Вератора… наверное, и сбежать тоже не сможет.

Будет чертовски обидно все потерять вот так глупо и внезапно.

Она решила все-таки проверить. Оттолкнулась от земли, мгновенно ускорилась, пошла в небо, все выше и выше… пока воздух не стал густеть, пока свет не стал меркнуть. Вокруг действительно сомкнулся непроницаемый пузырь, и Лахджа билась о его стенки, как муха о стекло.

— В тебе нет духа гохеррима, — прозвучало за миг до того, как ее накрыло ослепительной вспышкой.

Лахджа перевернулась прямо в полете. Обратила всю поверхность себя в гладкий рог — и отразила луч биологическим зеркалом. Он метнулся назад, пусть и в рассеянном виде, заставил Нагалинару вскинуть меч, прикрываясь от собственной атаки.

Сама же Лахджа ринулась снова вниз. Ускоряясь, выпуская из выращенных сзади сопел пламя, она врезалась кометой… нет, не в Нагалинару. В землю. Нагалинара успела сместиться, уйти в сторону — и меч снова сверкнул, касаясь… нет, почти касаясь шкуры Лахджи. Она тоже успела немного морфировать, измениться так, чтобы не быть задетой.

— Это будет интересно, — хищно произнесла гохерримка.

Она стремительно переместилась. Улетучилась с места, где стояла, появилась сотней метров дальше — и снова шваркнула с клинка тонким лучом.

Тот прорезал воздух ядовитой зеленой линией. Заставил погибнуть все, что было на пути. Осталась выжженная полоса метров пяти диаметром.

Кто-кто, а Нагалинара знает о способностях Лахджи. Знает — и не собирается подпускать близко. Собирается держать на дистанции, где у нее преимущество.

Обычно у гохерримов наоборот — преимущество в ближнем бою. Они обожают свои клинки. Но в дальнем бою они тоже толк знают, и сейчас Нагалинара осыпала Лахджу градом лучей, вспышек, стрел и прочей демонической магии.

Энергетические всплески не покидали «ринга». Рассеивались, достигнув невидимой стены. Но внутри этого пузыря воцарился кромешный ад. Все горело, взрывалось, гнило, осыпалось трухой. Лахджа еле успевала перемещаться, постоянно теряла части себя, регенерировала и трансформировалась.

Она тоже плевалась в Нагалинару всем подряд. Ядом, кислотой, огненными шарами, гетитовыми иглами — но только чтобы не дать расслабиться.