— Все будет хорошо, малыш, — успокаиваю то ли его, то ли себя, — пошли погуляем. Не могу больше сидеть в четырех стенах.

Надеваюсь потеплее в дубленку и валенки, на голову шапку-ушанку. Из комода хватаю теплые шерстяные варежки. Нервы нервами, а беременным мерзнуть нельзя.

Вываливаю с Хати во двор. Мы с ним вместе побитая, шатаемая на ветру и снегу парочка неприкаянных. Оглядываюсь по сторонам, хмуро пинаю наметенный на дорожке снег.

— Настя, сидела бы ты дома, дочка, — отец с топором на плече выворачивает из-за сарая.

— Не хочу, — суплюсь, Хати хвостом семенит за мной, — мы гулять.

— Далеко не ходите, — отец смотрит с тревогой, — Хати, присмотри за нашей блаженной.

— Фас, Хати, — сообщаю псу беззлобно. Тот ставит ушки на макушке, недоуменно переглядывается со мной и папой. Определяется в приоритетах. Потом бочком подходит к отцу, опасливо косясь на топор и аккуратно тянет за штанину.

— Мда, не собака, а трусливый кот размером с лося, — хмыкает отец. Вздыхаю, махая Хати отбой. От тут же возвращается к моей ноге.

— Осторожный, — правлю я папу, трепля своего защитника за ушком.

— Ну да, ну да…

Мы с Хати гордо закрываем за собой калитку и отправляемся вдоль улицы. Снег метет, но я упрямо шагаю вперед. Энергия и тревога внутри требует выхода. Я не могу сидеть спокойно в такие моменты, мне требуется движение.

Добредаю до дома бабы Мани. Она у нас знаменитая местная гадалка. Живет на отшибе в покосившемся доме, раскладывает карты за мелочь. Мама призналась, что она нагадала ей отца.

Неуверенно стучу в дверь.

— Привет, Настька, — появляется она в переднике. Полненькая, румяная, с большой гулькой седых волос и испещренным морщинами лицом, — в гости?

— Угу, — всхлипываю, — пустите?

— Ну заходите, — озадаченно смотрит на скулящего у моих ног Хати, — раздевайся.

Оставляю одежду в холодных сенях и следую за Маней в кухню. У нее тут по деревенской классике — даже печь большая есть. Мои родители давно отгрохали современный дом, шагнули в будущее, так сказать. А тут словно в прошлом.

— Хорошо как, — обнимаю облупившуюся печь. Жмусь к ней щекой, пропитываясь теплом.

— Как раз к ужину, — Маня вынимает из печи большую сковороду. На ней колбаски, яйца, зажарено сало с мясом, — чувствовала, что гости будут, — ставит рядом варенную картошку.

— Да я не очень голодная, — сглатываю собравшуюся во рту слюну.

— Я вижу, — она смеется по-доброму, передавая мне тарелку, — Людка рассказала, что у вас пополнение планируется.

— Да, — кладу себе картошку на тарелку, на нее кусочек домашнего масла и смотрю как то быстро тает. Прямо как в деревне у моей бабушки когда-то все.

— Бери, — Маня двигает ко мне сковородку поближе, — погадаю, как поедим.

— Только я ничего не брала, — уминаю вкуснючие свиные колбаски.

— Мне Тимофей машину дров привез, так что не надо. Хорошие у тебя родители, Настя. Повезло.

— Знаю, — расплываюсь в улыбке. В доме тепло, потрескивает огонь в печи. А на улице так и завывает, засыпая снегом окна. Придется нам с Хати через сугробы добираться.

Мы с Маней ужинаем, пьем ароматный чай на травах. И я успокаиваюсь, тревога отодвигается, давая спокойно дышать.

— Теперь можно и погадать, — Маня исчезает в комнате и возвращается с картами, — он у тебя какой Кароль?

— Червовый.

Маня ловко тасует колоду, раскладывает какой-то замысловатый узор из карт с Вадимом в центре и долго изучает.

— Непростой он у тебя.

— Непростой, — соглашаюсь, пытаясь понять где конкретно она это увидела.

— Богатый, но с проблемами. И с прошлым, — Маня клацает ногтем по крестовой даме, — женат был. Но нет ее.

— Умерла.

— Любил ее, но тебя больше любит.

— Это вы меня успокаиваете так, баб Мань?

— Неа, — звонко улыбается и кладет рядом с картой Кати еще три. Прикасается к крестовому королю, — не его она была женщина.

— Да, — с трудом сглатываю. Гордея… — а поближе можно посмотреть? Что там сейчас?

— Проблемы из-за денег, — она жмет плечами и разводит руки над раскладкой, — что раньше, что сейчас. И вот, — тычет в пикового короля, — близкий кто-то, с черной душой. Черт, а не человек был.

— Был? — У меня перед глазами начинают бегать мурашки. Все темнее.

— Дыши, Настя, — моих плеч касаются тёплые ладони, — нашла из-за кого распереживаться. Черту место в аду.

— А Вадим?

— Уже совсем рядом, — Маня ставит передо мной кружку с чаем, — будущее знать-то хочешь?

— Нет, — мотаю головой.

— И правильно, умненькой выросла, — садится бабка за стол. Сгребает свои карты в колоду, — тебе пора. Маме привет передавай, пусть на днях зайдет.

— Хорошо, — поднимаюсь на деревянных ногах и спешу в сени. Одеваюсь, посматривая на притихшего Хати, — сейчас домой пойдём.

Улица встречает темнотой и снегом в лицо. Мне не страшно…. просто. Ладно, немного страшно.

Хорошо, что Хати рядом. Это он с папой игрался, а с другими церемониться не станет, если что.

Выходим по вязкому снегу на дорогу. Осматриваюсь вокруг и тяну в легкие морозный воздух. Смотрю в чёрное небо. В голове только Вадим и тревога за него.

В предсказания Мани верю почему-то, не сомневаюсь в смерти Гены. Внутри ничего не чувствую по этому поводу. Надеюсь только, что Гордей здесь ни при чём. Не хочу, чтобы он портил свою жизнь.

В темноте моргают фары, меня слепит. Отпрыгиваю назад, но машина застывает прямо передо мной. Дверь хлопает и я оказываюсь в крепких мужских объятьях.

— Вадим, — тяну, цепляясь в него мёртвой хваткой.

— Нашёл, Настя!!! Мы чуть с ума не сошли. Ночь почти, а ты ушла и телефон не взяла!

— Забыла, — вяло улыбаюсь.

— Накажу за такие фокусы, — шепчет возбужденно, но не зло, — вся задница синяя будет.

— Накажи, — выдыхаю с облегчением. На все что угодно теперь согласна. И никуда Вадима больше не отпущу.

— Есть новости, да? — лицо Вадима слишком бледное. Реакции заторможены, он вообще немного не со мной с тех пор, как мы вернулись в дом родителей.

После небольшого скандала со мной в центре, родители отправились спать. Всю ответственность за свою нерадивую дочь отец сбросил на Вадима со словами «Теперь это Ваши проблемы» и изобразил бросок шара в боулинге.

— У твоего отца отличное чувство юмора, — хмыкнул Вадим, когда мы оказались в моей спальне.

— Такое… на любителя, — я присела на кровать и протянула ему руку, — ты плохо выглядишь.

— Новости плохие, — Вадим опустился в кресло рядом, — не хочу тебя пугать.

— Не испугаешь, — распрямив плечи, я принялась ждать.

— Гену нашли в заброшенной деревне у границы. При нем не было ни документов, ни денег. Похоже на то, что с ним расправились его же наемники, — Вадим подался вперед, уперев локти в колени и уронив в ладони лицо, — один выстрел в затылок. Тело сбросили в погреб.

— Ужас, — соскальзываю с кровати и сажусь у ног Вадима. Даже представить не могу, что он сейчас чувствует. Нежно поглаживаю его по волосам и рукам. Очень хочется поддержать и как-то помочь.

— Блядь, я же с детства его знаю. Он меня на шее носил совсем мелкого, водил на рыбалку, нагоняя делал, когда я на учебу забивал. Я думал, мы близки, понимаешь? Да, не отец и сын, но он много делал для меня, а я был благодарен и всегда готов был помочь взамен. Он был моей семье. Точнее тем, что от нее осталось.

— Вадим, любимый, — забираюсь к нему на колени и обнимаю за шею, — не думай больше о нем.

— Как так, Настя? — он рвано вдыхает, глаза расширены, — я бы что, денег ему не дал? Не помог бы?

— Он был болен, — шепчу, вжимаясь всем телом еще сильнее, — нормальный человек никогда бы так не поступил.

— Наверное, — Вадим мрачно усмехается, — но теперь мы никогда не узнаем, что на самом деле было в его голове. Гена и Катю знал. С детства. Представляешь?

Для меня это новый удар. Я этого не знала. Расширенными от ужаса глазами смотрю на Вадима.