— Гордей! — задыхаюсь от слез, — я тебя прошу, я тебя умоляю. Не надо меня насиловать. Ты же не такой.

— Тебе будет хорошо, — его лицо оказывается перед моим, — расслабься, Настя. Давай же, — губы впиваются в мои и я кусаю, что есть сил. Я не хочу так, не хочу!

— Пусти! — захлебываюсь собственным криком.

Гордей шипит и затихает. Но руки все так же сжимают меня, словно добычу.

— Ты завтра протрезвеешь и поймешь, что натворил, — говорю торопливо, пытаясь поймать его заплывший взгляд, — ты сможешь с этим жить? С тем, что ты насильник?

Он мотает головой. Облизывает кровоточащую губу и фокусируется на мне.

— Иди. Прямо по коридору, вторая дверь, — выталкивает из себя хрипло. Закройся.

Отпустив меня, Гордей садится на пятки. Руки упираются в колени. Он выглядит мрачным и злым.

— Пошла вон, пока я не передумал, — говорит громче.

Быстро поднимаюсь на ноги, пытаясь не наступить на осколки и бегу прочь. Коридор здесь один. Толкаю нужную дверь и закрываю ее за собой. К своему облегчению вижу замок, который тут защелкиваю.

Меня всю колотит. Пытаюсь застегнуть разодранную блузку, но тщетно. Слезы льются ручьями. Упав на кровать, захожусь в очередной истерике. Вадим бросил меня, бросил. Гордей чуть не изнасиловал. Моя жизнь окончательно рухнула. Одной находится в этой комнате страшно. Я чувствую себя беззащитной, как никогда раньше. Хочется домой, к родителям. Оказаться в маминых и папиных теплых объятьях. Ближе них у меня никого.

Забираюсь под одеяло прямо в одежде. Укутываюсь, но тело все равно знобит от нервов. Лицом прячусь в подушку и глушу собственные рыдания. Когда первая волна истерики ослабевает, я затихаю. Лежу на боку, вглядываясь в не зашторенное окно. Тьма ночи сменяется робким рассветом. Свет вползает в комнату постепенно, заполняя собой все закутки. Открываю и закрываю воспаленные веки. На крупные слезы, которые периодически скатываются по лицу и пропитывают подушку, больше не обращаю внимания.

В какой-то момент все мысли из моей головы испарились, осталась лишь пустота и усталость.

Не знаю, сколько проходит времени, когда в дверь раздается тихий стук. Он прекращается, потом возобновляется снова. Еще через какое-то время ключ в замке поворачивается и в дверях застывает Гордей.

Он выглядит свеженьким в чистом выглаженном костюме. Немного влажные волосы уложены назад.

— Доброе утро, — говорит тихо. Его ладони прячутся в карманах брюк, — ты как?

— Плохо, — мой голос еле слышен.

— Настя, — медленно, чтобы не пугать меня, Гордей подходит ближе и садится на край кровати, — извини за вчерашнее. Я перегнул.

— Пошел ты, — продолжаю смотреть в окно. На него противно.

— Но насчет Вадима… Сейчас ты принимаешь случившееся в штыки, — он невесело усмехается, — но ты поймешь, что все было к лучшему.

— Не надо мне больше твоего вранья. Ты не знаешь, что для меня лучше, — откидываю от себя одеяло и покачнувшись поднимаюсь на ноги. Рукой удерживаю полы разорванной блузки, — если ты не собираешься меня здесь больше удерживать, то я хочу уйти.

— Я тебя отвезу куда нужно. Тебе есть, куда пойти? — Он поднимается следом за мной. В голосе Гордея тревога и мне становится смешно. Заботливый какой.

— В общежитие, оно рядом с университетом, — мне хочется гордо отказаться, но у меня с собой вообще ничего. И я даже не знаю где именно нахожусь.

— Снять тебе квартиру?

— Просто оставь меня в покое, — быстро прохожу мимо него. Пересекаю гостиную, интуитивно находя входную дверь.

— Блядь, Настя, — Гордей идет следом, — подожди.

— Или ты меня отвезешь прямо сейчас или я ухожу сама, — торопливо натягиваю сапоги и пальто.

— Ладно, — он сжимает челюсть и больше ничего не говорит. Одевается так же быстро.

Затем мы спускаемся к машине. По дороге я называю адрес и опять молчу. От общества Гордея хочется избавиться как можно скорее.

— Подожди, — когда я выскакиваю у общаги, Гордей выходит следом. Он хватает меня за руку и разворачивает себя, — послушай. Ты всегда можешь обратиться ко мне.

— Какой ты заботливый, — мой рот кривит в ироничной ухмылке, — но знаешь что, иди к черту.

— Злишься. Понимаю, — Гордей отпускает меня, — я буду присматривать на всякий случай.

— Боже, — мои кулаки непроизвольно сжимаются, — да отвали ты от меня, — выплевываю ему в лицо и разворачиваюсь. В общаге слезно прошу у комендантши запасной ключ от комнаты. Она смотрит на мое помятое лицо с тревогой и даже не отпускает своих обычных шуточек. На ее расспросы все ли хорошо, только хмуро киваю. Уже в комнате, как подкошенная падаю на кровать.

Вот и все, Настя. Вот и все….

На следующий день молчаливый Леша притащил все мои вещи. Окончательная оплата моих услуг, так сказать, состоялась. В сумочке даже карта с приличным остатком на балансе имелась. Молодец, Вадим, плюнул в душу смачно.

Накинув на плечи куртку, я выскочила на общий балкон. В форточку потянуло привычным запахом «Кола с лаймом». Это значило, что Нина из соседней комнаты вышла покурить свою электронку.

— Привет, дашь затянуться? — шаркаю до нее в своих потрёпанных угах.

— Держи, — Нинка улыбается, — что такая бледная? Случилось что?

— Да так, — вяло пытаюсь ответить на ее улыбку, затягиваясь сладким вкусом, — ничего особенного.

— Угу, — она перехватывает сигарету, затягивается и выдыхает большое облако в морозный воздух, — в родные стены вернулась, я вижу. Прокатил тебя твой мажорчик?

— Прокатил, — в горле становится ком, а слезы опять норовят прыснуть из воспаленных глаз.

— Ну и хрен с ним! — Нина ободряюще смеется, обнимая меня за руку, — шмотки хоть оставил?

— Все оставил.

— Ну и чего ты переживаешь? Читала я про этого Сафронова, мутный тип, — Нина морщит носик. — Поехали с нами Новый год праздновать. Коттедж, шампанское и куча пьяных парней. Забудешь своего мудака на раз-два. Там и Кир будет.

— Не поеду, — вижу, как Нина споткнулась на имени Кира, губы дрогнули. Он ей всегда нравился. Ревновала бедная ужасно, когда он ко мне подкатывал, — замути с ним уже, давай. Я точно буду лишней.

— Спасибо, конечно, — она неловко улыбается, — но мне кажется не получится ничего. Не его я типаж.

— У меня есть офигенное брендовое платье и шпильки от «JIMMY CHOO». У Кира не будет ни одного шанса, — понижаю голос. — Носить платье лучше без белья.

— Настька, — Нина подпрыгивает на месте, — честно, дашь?

— Подарю, — отбираю у нее сигарету.

— Да ты, — она лезет целоваться в щеки, — ты такая классная. Черт, Настя! Спасибище! Буду должна.

— Оторвись лучше там, — смущаюсь от ее внимания, — и за меня тоже.

— Так а ты где будешь?

— Домой поеду, к родителям хочу, — говорю чистую правду. Для меня дом — это место силы. Там меня принимают полностью и безоговорочно. Там я перезаряжаюсь и живу дальше.

— Но с меня игристое, затусим после праздников.

— Обязательно.

Когда возвращаюсь к себе, варюсь в привычном котле сожалений. В голове постоянно крутится мысль, что если бы я сказала Вадиму о Гордее раньше, то никакого расставания бы не было. Я сама во всем виновата. Промолчала, дура и теперь ничего не вернуть обратно.

Вадим мне ни за что не поверит, особенно после ночи проведенной в квартире Гордея. Если за нами действительно следили, как тот и говорил. Да и Гена, наверняка, нашептал Вадиму всякого. Он меня терпеть не мог. Теперь счастлив за своего племянника. Будут с Витой и дальше его девками продажными снабжать. Отлично у них в семье — каждому по проститутке.

Через пару дней Виталина объявилась собственной персоной. Зазвала в кафе после занятий, долго и сочувственно улыбалась. Играла она на пять баллов, но я ей не верила ни на грамм. Работа у нее такая, помимо того, что ноги расставлять — еще очень красиво врать.

— Настюша, — она делает паузу, — мне действительно жаль, что так получилось… Знаешь, я искренне надеялась, что у вас получится.