— Спит, — присаживаюсь на край кровати и беру его руку в свои ладони. Кладу ее на колени и нежно глажу, пока осматриваю Вадима. Он выглядит похудевшим, под глазами залегла синева. Щеки заросли светлой щетиной, которую смело можно называть даже бородой. На груди и левой руке бинты. Я уже в курсе, что ранений у него было три — рука, грудь и живот. Порваны мягкие ткани, раздроблено ребро, а вот сердце и важные органы в груди не пострадали, — привет, — тихо произношу, когда веки начинают подрагивать.

Вадим вдыхает глубже, открывает глаза и сосредотачивается на мне. Сначала улыбается расслабленно. Потом, осознав, что я реальная, быстро хлопает ресницами.

— Настя, — рука сжимает мою совсем слабо, — настоящая. Я ждал, но уснул, — голос Вадима сиплый ото сна.

— Ничего, — поднимаю его ладонь и прислоняю к своей щеке, — я так скучала, — ничего не могу поделать, слезы прорывают плотину. Они свободно льются по щекам.

— Прости, — в его глазах боль, когда Вадим смотрит на мое забинтованное плечо.

— Мне не за что тебя прощать, — прикрываю глаза и прижимаю губами к его ладони. Жадно втягиваю его запах смешанный с лекарствами, — я тебя так люблю.

— И я, — говорит скупо, с придыханием.

— Воды? — замечаю сухие губы и подношу ему стакан с водой.

— Спасибо, — морщится, пытаясь немного переменить позу, — мне кажется лет сто прошло, как я тут.

— Почти две недели, — улыбаюсь.

— Утром Дима был, — Вадим становится серьезным, — он всем будет заниматься пока. Если что, сразу обращайся.

Дима — это муж Лены. Той самой подруги Кати, которую я встретила в Минске. Они сразу вызвали у меня симпатию. И сейчас я рада, что он рядом — подбирает адвокатов, следит за процессом расследования, решает важные вопросы. Леша тоже помогает, но он больше по обеспечению безопасности и более мелким проблемам.

— Хорошо, — киваю, не в силах оторваться от его лица. Очень хочу прижаться к Вадиму и поцеловать, но боюсь сделать больно.

— Старовойтов не достает?

— Нет, у нас с ним все отлично, — бодро улыбаюсь, вспоминая свое сегодняшнее утро. Он явился в шесть с понятыми. Перевернули всю мою палату и дотошный следователь все же обнаружил, что искал.

— Долбаная крышка, она мне ночами снилась, — кряхтел он, выковыривая из кучи пыли и мусора под перевернутой тумбочкой крышечку от воды. Она была не особенно грязной, что выдавало ее как новую в той куче, — хорошая тут уборщица, недобросовестная, — ворчал, радостно засовывая крышку в пакетик, — люблю таких.

Меня наличие грязи в таком количестве рядом со мной не сильно обрадовало. Но то, что следователь получил свою улику, любые неудобства искупало.

— Та, что Виталина приносила? — я кисло улыбнулась. Бутылку она забрала, а крышку я видимо у нее из рук выбила вместе с бутылкой. Вот та и затерялась.

— Практически уверен, — он упер руки в бока и зевнул. Вокруг него суетилась пара полицейских и полусонные понятые. Их взяли из ночного персонала, — тут и отпечатки и следы веществ будут. Фенита ля комедия…

— Что там было? — мой голос дрогнул.

Старовойтов хмыкнул невесело.

— Ничего хорошего. Вы молодец, что не выпили, — он ушел, забрав с собой всю толпу.

— У меня очень важные новости, кстати, — чтобы отвлечь Вадима, перевожу разговор на другую тему, — Пумба разродилась у Леши с папой на руках, прикинь? Пять котят.

— У нас теперь семь ушлепков будет? — губы Вадима дрогнули в улыбке, — Леше премия в виде котенка, однозначно.

— Еще бы, он уже выбрал. Одного возьмет мама и останется пристроить еще трех. Думаю Диме с Леной девочку за помощь, она ласковая. А еще для двух самых боевых у меня тоже есть отличный хозяин. Вместе с кубками отдам.

Уже представляю, как Гордей откроет квартиру и найдет на коврике под дверью мяукающую корзину с запиской и двумя сиротками.

— А ты времени зря не теряешь, — мужская рука неожиданно ловко притянула меня к его лицу и наши губы встретились. Трепетно и нежно, словно в первый раз.

Меня выписали из больницы на три недели раньше Вадима. Когда и он появился дома, в деле о нападении наметились изменения. И отнюдь не в лучшую сторону.

Гена, выпущенный под залог, скрылся. Свою дорогущую пассию, которую оставили под арестом, бросил на растерзание Старовойтову даже не задумавшись. Вот такая вот она любовь за деньги. Кончилась.

Виталина увязла сильно. Ей грозит срок за попытку отравления психотропными веществами. В истерике она строчила мне письма из камеры предварительного заключения. Извинялась, просила помощи, жаловалось на свое нелегкое детство и ужасные условия в тюрьме.

Не могу сказать, что по-человечески мне ее не было жаль. Было. Но в то же время простить ее я не могла. От одной мысли, что я из ее рук могла принять ту отраву и лишиться ребенка, мне становится дурно.

Вадим, увидев очередной конверт и прочитав содержимое, порвал его на мелкие клочки. Отобрал ключ от почтового ящика, чтобы больше ничего до меня не дошло.

Рыкнул, тем самым оповестив, что властный мужик вернулся в дом и завалился на диване отдыхать. Устал с дороги.

Ушлепки, которых опять осталось всего двое, облепили его в момент.

— Скучали, — довольный Вадим тискал пушистые комки и гладил по пузикам.

— Предатели пушистые, — я не веря смотрела на котов. Нет ну я их кормила, вычесывала, спать с собой брала. А сейчас смотрят, будто вообще между нами ничего не было.

— Насть, ну не злись, — бородатый Вадим прижимает две морды к своим заросшим щекам, — классные такие.

— Угу…

Вот и подари мужику котов назло, сделай подлянку. Так они еще все вместе сдружатся. Даже девочка Пубма и та с Вадимом заодно.

— Кыш, — прогоняю пушистых недовольных хвостов и занимаю свое, положенное мне по праву место у Вадима под мышкой.

Мы наконец-то одни и дома. Родители уехали вчера, заручившись обещанием, что в течение месяца мы к ним заедем. Я папу сразу предупредила, охота откладывается, пока Вадим не поправится. Он неопределенно пожал плечами, сообщив, что охоту с будущим зятем он подождать готов. На слове «зять» было сделано ударение. Оно сообщало, что Вадиму от сего прозвища не открутиться.

«Ребенок должен рождаться и воспитываться в полноценной семье. Будет артачиться, на сборы с собой на неделю возьму, там и поговорим», — отрубил папа, захлопывая дверь своей машины. Мама ему возражать не стала. Меня расцеловала и перекрестила как обычно.

— Завтра в офис, — сообщил Вадим.

— Не рано?

— Надо разбираться с тем, что Гена натворил.

— То, как он поступил с тобой, ужасно, — утыкаюсь носом Вадиму в шею и вздыхаю. Боже, я никогда не смогу понять дядю Вадима. Да и Виталину тоже. Мы словно из разных миров, в их правят деньги, в моем преданность и любовь.

— Черт с ними с деньгами… Катю и Артема жаль. Два ни в чем не повинных человека. У обоих было столько впереди.

— Ты прав.

— Поэтому не смей жалеть Виту. Она знала обо всем и не сделала ни хрена. Пусть в аду горит, там ей самое место.

— Гену не нашли?

— Старовойтов, как обычно, не делится информацией. Гордея не видно и не слышно. Боюсь, он решил действовать сам.

— Он говорил об этом.

— Не хочу, чтобы он марался об Гену. Гордей мне не друг, но и не враг больше.

— Он не убийца, я это знаю. Так что если он Гену и найдет, то сдаст полиции. Притащит в суд. Именно этого он хотел, чтобы убийца Кати и Артема гнил в тюрьме до конца своей жизни.

— Да уж, об этом я хорошо наслышан, — отозвался Вадим невесело. Ну да, Гордей в выражениях никогда не стеснялся и уверена, не раз говорил что-то подобное Вадиму в лицо. Насколько это было больно слышать невиновному, представить не могу.

Из-за одного гнилого человека жизни так многих пошли под откос. Дело не только в самих участниках драмы, но и в их семьях, друзьях. Всех тех, кто любил каждого пострадавшего.

Таня призналась, что Дима после задержания Вадима чуть выдержал этот удар. Она сама смерть Кати переживала как ужасную утрату. Они долго дружили. И так у каждого, кто был связан с ними.