Каждый человек — это целая вселенная, в которой полно других людей. Ударил по одному, отдача накрыла многих в той или иной степени.

— На работе совсем плохо?

— Да, я должен почти всем.

— Папа сказал, у его в лесничестве, если что, есть пара хороших мест. Приставит тебя за оленями присматривать по большому блату, если больше никуда не возьмут.

— Он очень добр, — Вадим расхохотался и прижал ладонь к груди. Ему до сих пор там отдавала болью, — но не настолько.

— Смотри сам… — улыбнулась я сдержанно.

— Но надо будет сказать твоему отцу спасибо за заботу, — Вадим осторожно поднимается на ноги. — Пойду в душ. Надо смыть с себя больничный запах.

— Давай, — смотрю на него снизу вверх.

— Дай мне минут пятнадцать.

— Отсчет пошел, — пробегаюсь пальцами по тонкой майке. Лифчик под нее я сегодня специально не надевала. — Пятнадцать минут, значит, — беру с дивана маленькую подушку и швыряю по полу. Она скользит и достигает ничего не подозревающего Тимона, подсекает его и тот проезжается на пузе по полу. Отворачиваюсь, делая вид, что это не я. Мелочный выпад бы, конечно… Но блин, я всех его котят пристроила в хорошие руки, а благодарности ноль.

Упрямился только Гордей. Обещал, что вернет мне Хищного и Крутого на следующий же день, дескать места у него для котов нет, а я берега нашей дружбы попутала.

Я ему напомнила, что мы не друзья и вообще я беременна, а женщинам в таком положении не отказывают. Он выматерился и повесил трубку, на фоне я четко слышала мяуканье котенка. Следующий день все ждала, когда котят вернет, даже думала кому их еще подсунуть. Но Гордей так и не приехал. Видимо эти два паскудных комка шерсти растопили его мрачное сердце.

— Так ты однозначно выглядишь моложе, — подхожу к Вадиму, сидящему на постели.

Провожу пальчиками по гладковыбритому подбородку и зарываюсь ими в отросшие светлые волосы. Полотенце, которым обернуты его бедра начинает вызывающе топорщиться, — ух ты.

— О да, — он тянет меня за майку к себе. Руками беспардонно задирает и целует живот, — привет, — смотрит наверх с самым счастливым выражением лица из возможных, — совсем плоский, может ты мало ешь?

— Не мало, он месяце на пятом только появится.

— А я думал сразу по чуть-чуть расти начнёт, — пальцы начали кружить вокруг пупка.

— Не туда смотришь, Сафронов, — я сняла майку и указал на грудь.

— Ого, дыньки, — Вадим положил ладони на увеличившуюся в размере грудь, — а я думал, мне показалось, — пробормотал и продолжил щупать, — это навсегда?

— Неизвестно, — я закусила губу. Соски стали намного чувствительнее во время беременности и все ласки воспринимаются острее. Трусики уже намокли, уверена, — у мамы стала как до родов, у Оли меньше, у моей бабушки на два размера увеличилась. А ты бы как хотел?

— Как будет, так будет, — убрав пальцы, Вадим накрыл сосок губами, — пиздец, ты даже на вкус чуть другая.

— Гормоны, — поглаживаю пальцам его в плечи, не нажимаю. Страшно, что я могу сделать больно.

О шрамах друг друга мы не говорим. Видели их уже и не раз. Я присутствовала на его перевязках. Вадим видел, как мне снимали швы. Было очень сложно, но помогало смириться с произошедшим, перестать воспринимать его слишком остро. Надеюсь, настанет момент, когда шрамы станут совсем светлыми и незаметными и мы о них забудем.

— Мне нравится, — шепчет с придыханием, — моя любимая девочка. Настя, с ума по тебе схожу и вряд ли пережил бы, если бы с тобой или ребёнком что-то случилось.

Терять в первый раз невыносимо больно, но во второй раз это что-то адское, наверняка. Не верю, что к такому можно привыкнуть.

— Все закончилось, — шепчу, зацеловывая любимое лицо. Мне нравится чувствовать губами упругие волоски на бровях, тончайшую кожу на веках, ресницы, скулы, гладкие щеки. Добираюсь до губ и прикусываю верхнюю, провожу языком по сомкнутым зубам, целую нижнюю. Вспоминаю каждый сантиметр его лица.

Сейчас мы с Вадимом совершенно другие, нежели были до нападения. Словно нас раз и навсегда связало, склеило, вбило друг в друга. Мы легко и откровенно говорим друг другу любые слова, словно существует риск, что времени не хватит. Мы прикасаемся и изучаем заново наши тела, запах.

Как будто сейчас мы настоящие друг перед другом, без шелухи и защитных слоев, наращиваемых всю жизнь.

— Все только начинается, — он фиксирует мое лицо ладонями. Всматривается отчаянно, страстно целует.

Мои домашние шорты, как и его полотенце летят на пол. Вадим откидывает на подушках и широко расставляет ноги. Рука нетерпеливо наглаживает каменный стояк.

— Серьёзные физ. нагрузки пока ограничены, — он комментирует свою расслабленную позу.

— Брось, — перекидываю ногу через его бедра и медленно скольжу влажной промежностью по длине члена. Прикусываю кадык, за ним чувствительную мочку уха, — ты любишь, когда я сверху.

— Люблю, — его глаза закатываются от удовольствия, когда я опускаюсь на член. Мне внутри так горячо и натянуто, что хочется скулить, — долго не смогу, Настя. Облажаюсь, но бля, — его ладонь давит на мое бедро, пока я аккуратно поднимаюсь и возвращают их обратно. Так раз за разом.

Я и сама не могу, нахожусь на грани. До секса не было никакого дела, пока я была полностью погружена в тревогу. Я словно отключила свою чувственную часть на время. Зато теперь голод ужасный.

Вскидываюсь, заводя руки за голову. Треплю волосы, рассыпая пряди по плечам. Соски тут же обжигает поцелуями и прикосновениями.

— Ох, Вадим, — старательно делаю восьмёрки на нем. С каждым движением меня приближает к оргазму. Стону громко вслух и кусаю губы от остроты. Становится невыносимо.

Спусковым крючком становится резкий толчок бедер подо мной и поток горячей спермы внутри. Выгибаюсь и сокращаюсь на нем. Меня размазывает так, что испарина по всему телу выступает.

Медленно опускаюсь на грудь Вадима. Голову кладу в основание шеи и пальцами вожу по груди. С все еще эрегированного члена слазить категорически не хочу.

— Не только я сегодня скорострел, — смеется в волосы.

— Угу, я очень сильно хотела. Безумно.

— Еще пара недель…

— Поняла, верю, — целую в шею, — насчёт возраста шутить не буду.

— Но хочешь.

— Хочу.

— Язва моя любимая.

— Ты совершенно разучился делать комплименты, — отстраняюсь и неэлегантно слажу в сторону. Плюхаюсь на матрас, потягиваясь.

— Черт с ним, немного кардио мне точно не повредит, — он быстро разворачивает ничего не подозревающую меня на живот и прижимает к матрасу.

— А меня спросить? — оттопыриваю попу и шире развожу ноги.

— Уже, — ладонью нетерпеливо ведёт между половинок и вводит в меня два пальца. Предыдущего оргазма моему организму было явно мало. После закуски сразу же захотелось ещё и желательно много. Всхлипываю, виляя задницей и выпрашивая.

Я где-то читала, что беременные гормоны повышают либидо. Очень даже похоже.

— Ммм, сладкая, — язык облизывает мою ушную раковину. Вадим опирается на здоровую руку и подаётся бедрами вперёд. Трахает медленно и чувственно. Прямо как мне сейчас нужно. На больное плечо не нажимает.

Вспоминается тупой анекдот про секс дикобразов, которым они занимаются очень осторожно. Прямо про нас сейчас.

После секса, мы как пара порядочных пенсионеров, отключаемся на дневной сон. Коты совершенно бессовестно забираются между нами и разваливается словно короли.

— Надо было от этих избавляться, — хмуро смотрю на наглые морды, очнувшись ото сна, — а себе котят оставить.

— Мяу, — возмущённо тянет Тимон и я получаю его пушистым хвостом по лицу.

— Ну класс.

— Настя, расслабься. Они чувствуют, что ты врождённо настроена, вот и реагируют, — Вадим затягивает котов себе на живот и грудь, — идите к папочке, пушистики.

— Ушлепки, — цежу сквозь зубы, — черт с вами, через девять месяцев вообще о вас не вспомню. Сами будете проситься поиграть и корм выпрашивать.