— К сожалению я не могу сообщить подробности, — поднявшись на ноги, медсестра сосредотачивается на капельнице рядом со мной. Провод от нее тянется к моей левой руке, где пластырем в сгибе локтя приклеена игла, — лежите спокойно, пожалуйста. Еще где-то минут двадцать.

— Вадим? — шепчу, быстро оглядываясь в одноместной палате с белыми стенами и моей кроватью в центре. У противоположной стены окно, закрытое жалюзи.

— Извините, я не в курсе.

— Нас привезли вместе. Он тоже ранен. У него была кровь на груди. Боже, его ранили в грудь, — горло тут же перекрывает. Дыхание застревает. В груди находится сердце. А что если? Нет, нет, нет!! Врач в скорой сказал, что Вадим справится. Он справится!

— Анастасия, — голос медсестры становится строже, — вы беременны.

— Я да, — прижимаю ладонь здоровой руки к животу.

— У вас маленький срок и вы потеряли много крови. Вам ни в коем случае нельзя нервничать и нужно беречься, вы понимаете? — ее сухая теплая ладонь накрывает мою. — Соберитесь ради себя и малыша, которого ждете.

— Я постараюсь, я обязательно, — влажные дорожки катятся по моему лицу, — но Вадим. Мне нужно знать, что с ним все хорошо.

— Я постараюсь вам помочь, — женщина улыбается под маской, — все узнаю. Вы только не нервничайте и не вставайте.

— У меня угроза? — ладонь на животе сжимает тонкую больничную простынь.

— Я пойду поищу врача, хорошо?

— Да, — киваю ей, пытаясь взять себя в руки. Дыхание сбивается, но я изо всех стараюсь считать вдохи и выдохи. Делаю их глубокими, чтобы как можно больше кислорода поступило в легкие.

Все, что я хочу услышать — Вадим жив. Я уже поняла, что была настоящая стрельба. В жизни с подобным не сталкивалась, но из боевиков и триллеров имею общее представление о произошедшем. Звук, который я слышала, был очень похож на мотоцикл, тормозил он специфически. Уверена почти на сто процентов. То, что я не слышала стрельбы тоже объяснимо — нападавший мог использовать глушитель. В кино их часто накручивают на пистолеты при покушении.

Главный вопрос — кто?

Кому мы с Вадимом мешали? Не только он, но и я. Стреляли в нас обоих, но изначально я вышла на улицу одна. Господи, Вадим закрыл меня собой. Меня и своего будущего ребенка. Если бы не это — я могла бы быть мертва. В отчаянии прижимаю ладони к животу и опять пытаюсь дышать размеренно. Ради ребенка мне нужно успокоиться. Медсестра предупредила, мне нельзя волноваться.

Меня убивать не за что. Я бедна, как церковная мышь. Из нажитого только айфон и бриллианты, подаренные Вадимом. Родительский дом не в счет, он на них и мне достанется очень нескоро. Они у меня крепкие, так что я еще состариться до этого момента сама успею.

И я никому не успела в свои двадцать насолить. Парней ни у кого не уводила. Ну только если Кир, на которого Нинка смотрела. Но я сама ей платье подарила и удачи пожелала. У них, судя по ее восторженной смс-ке, все неплохо сложилось.

Бешеных поклонников у меня нет. Заоблачных долгов тоже.

Дело может быть только в Вадиме. Он богат, история с Катей и Артемом до сих пор так и осталась темной. Это покушение связано с прошлым?

Может быть, у Гордея крыша поехала окончательно?

— Привет, — раздается из дверей. В комнату в халатах и масках входят Гена и Виталина.

— Ты как, Настя? — Вита подходит быстро и присаживается на место медсестры, — мы приехали, как только узнали.

— Вы были у Вадима? Мне ничего не говорят, — тяжело сглатываю, с надеждой всматриваясь в напряженные глаза девушки. Она молчит, тогда я перевожу взгляд на Гену.

Тот явно на взводе, глаза слепо бегают по моей палате. Гена пересекает комнату большими шагами и останавливается у окна, цепляется ладонями за пластиковый узкий подоконник. Плечи обвисают вниз вместе с головой. — Не молчите, — напряжение внутри становится таким сильным, что дышу с трудом.

— Это все так ужасно, — Виталина гладит по руке.

— Вы его видели? Хоть что-то скажите, — вырывается из меня с рыданием и слезами. Я цепляюсь за Виталину, пытаясь сквозь пелену в глазах понять по ее лицу, спрятанному под медицинской маской хоть что-то.

— Настя, — Гена отворачивается от окна. Трясущаяся ладонь тянет маску вниз, чтобы мужчина мог вдохнуть воздух, которого ему не хватает, — ты все равно узнаешь. Так что лучше я скажу тебе, чем следователь или врач.

— Что? — резко сажусь на кровати. Пальцы сминают простынь, — боже, Гена! Не молчи!

— Он в соседнем корпусе на третьем этаже в реанимации.

— Вадим жив, — киваю как заведенная, — значит, жив.

— Мозг умер, Настя.

— Что? — его слова бьют точнее пуль. Они летят в самое сердце, разбивая его на ошметки, — нет, неправда. Вадим жив!

— Тело живо, но это лишь оболочка. Скоро его отключат, — Гена разворачивается ко мне спиной. Она вздрагивает.

— Я не верю, — захожусь в истерике, вырывая из руки капельницу, — не верю. Я сама к нему пойду.

— Тебя не пустят. К нему сейчас никого не пускают. У палаты охрана.

— Я его девушка, у нас будет ребенок! — Ногами комкаю и отшвыриваю простынь, — пустят!!! — кричу, что есть сил. — Я буду рядом, я ему скажу, что нас нельзя бросать! — Выдержка окончательно меня покидает. Все, что мне нужно — это увидеть Вадима своими глазами, — он права не имеет умирать! У нас будет ребенок!!! — Я спускаю ноги с кровати. Пытаясь не поддаваться головокружению, которое наваливается на меня, цепляюсь пальцами за край кровати. Вся комната крутится перед глазами. Виталина рядом вызывает отторжение. Она так спокойна, что мне хочется ее за это убить. Как можно быть спокойной в такой момент?!!! Она что, робот долбаный?!

— Настя, тише, — Виталина сжимает мои предплечья и удерживает от падения вперед. Осторожно отпускает, глядя на правое плечо, кривит губы, — Успокойся. Выпей воды, — вынимает из сумочки бутылку и отрывает дрожащими пальцами. Подносит к моим губам практически.

— Не хочу я воды, — ударяю по бутылке и вижу вспышку злости в ее глазах. Пошла она, обоих видеть не хочу! Все это вранье!!! Не верю им ни капли, не мог Вадим умереть! Он сильный! Он бы меня не бросил с ребёнком! Он ради нас обязан жить!!!

— Вы как сюда вошли? — на пороге появляется та самая медсестра, что была со мной, когда я очнулась. Проходит внутрь, возмущенно разглядывая Гену и Виту, — пациентке прописан покой. Кто вас сюда пустил? — она марширует ко мне и не слушая возражений, возвращает на койку, — что с капельницей? — начинает возиться с ней и бросает гневные взгляды вокруг, — я сейчас позову охранника!

— Мы родственники, волнуемся, — Виталина поднимается, забирая свою бутылку с пола.

— Вижу я, как вы волнуйтесь. До нервного срыва довели, — пытаюсь дёрнуться, но медсестра опять возвращает меня обратно, — у тебя потеря крови и угроза выкидыша, дура. Ты что творишь?

— Пожалуйста, мне нужно к Вадиму, — цепляюсь за ее руку, — он не умер, я знаю. Мои голос звучит жалко, но мне все равно.

— Сейчас придёт врач, ему все и расскажешь.

— Мы не могли бы поговорить? — Гена подходит к медсестре и нависает над ней.

— Все вопросы к лечащему врачу, я медсестра, — она тычет пальцем в бейдж. Проходит мимо него, поднимая с пола простыть и опять идет с ней к кровати. Моих гостей игнорирует.

— Идем Вита, — мрачный Гена за локоть направляет ее на выход, — Настя, мы зайдём позже, я позабочусь о тебе. И мне жаль, что с Вадимом так получилось.

— Я не верю, — отворачиваюсь от всех и сворачиваюсь в позу эмбриона. Меня душат рыдания. Не надо мне никакой их заботы. Гена всегда меня терпеть не мог. И я ему не верю. Мне нужно дождаться врача или следователя. Мне нужно самой увидеть Вадима, своими глазами.

— Порвала вену, — вздыхает женщина, устало глядя на мою руку, — что с тобой делать? Что это за люди, девочка. Они через полицейского у твоей палаты прошли.

— Мне нужно позвонить. В моих вещах телефон, можете дать? — смотрю на нее с надеждой. Мне сейчас не до Гены и Виты. Они с их связями и деньгами много могут сделать. И в палату пройти тоже. Может даже, купили того полицейского или запугали. Я не знаю.