— Супер! Нам еду она же носит!.. Ну, Донна, чувствую, мы уже скоро во всём разберёмся…

Мы с Донной заказали в номер чашку чаю. Сперва хотели две; потом подумали: вдруг её Элвис окажется настоящим, увидит заказ и про всё догадается? Или что-нибудь плохое заподозрит… В общем, нам нужен был путь к отступлению. В случае чего, Донна скажет, что сидела в номере, как ей и велели, но только вот пить захотела.

Чай, как мы и ожидали, принесла рыжая девушка. По выражению её лица я поняла, что она уже запомнила в лицо и узнала не только Донну, но и меня.

— Извините, мэм, — сказала я. — А позвольте узнать: вы тут, что, всей гостинице одна еду разносите?

— Нет, — улыбнулась официантка. — Я не одна разносить. Я разносить те туристы, которые говорят английский язык, потому что я тоже им говорю.

— Вы и правда классно знаете английский! — сразу же умаслила её Донна. — А позволите задать один вопросик?..

Когда официантка склонилась над фотографией из «Тюремного рока», мы с Донной, не сговариваясь, взялись за руки. Я почувствовала, что сердце её бьётся так же быстро, как моё. Судьба решается…

— Этот человек чем-то похож на вашего спутника… и на вашего… — официантка взглянула на Донну, потом на меня. — У них двух такая же причёска.

— Но это не он? — срывающимся голосом переспросила я.

— Не он. А вы разве не видеть? Я ещё удивилась, почему разный американский господин так любит одинаковый причёска, одинаковый манера одеваться, одинаковый кольца на пальцах…

— Так значит, не только два наших спутника похожи на эту фотографию?! — Тут же сообразила я.

— Да, есть ещё одна пара: мужчина и девушка. Этот мужчина похож на ваш и на ваш и на фотографию…

Мы с Донной переглянулись. Всё выходило ровно так, как мы и подозревали. Но вместе с тем открывшаяся правда звучала так безумно, что казалось, происходит всё не с нами, не по-правде.

Официантка увидела наши испуганные лица и спросила, что происходит. Соблюдать конспирацию дальше мы не видели смысла, поэтому, не вдаваясь в детали, поведали ей, что какие-то злоумышленники выдали себя за тех, кем не являются, опоили нас чем-то и контролируют.

— Я знаю, что американская женщина на свободна, — сочувственно сказала официантка. — Учиться нельзя, ничего нельзя. Империалисты считать, её место на кухня.

— Нам нужно убежать, — сказала я.

— Ты что, куда бежать-то? — отозвалась Донна. — Страшно очень.

— Проберёмся в наше посольство, скажем всё, как есть, и попросим вернуть нас домой.

— А где оно есть-то, посольство?

— Откуда я знаю… А вы случайно не в курсе, где американское посольство находится? — обратилась я к официантке. — Кстати, мы до сих пор не познакомились. Я Эвелина, а это — Дороти.

Я назвала наши конспиративные имена, чтобы у новой знакомой не возникало вопросов, если она слышала, как мы со спутниками называем друг друга или видела записи о нас в базе постояльцев.

— Очень приятно, — сказала официантка. — Меня зовут Марина. Я не знаю, где посольство.

— Ну и куда нам бежать-то? — продолжила Донна. — По улице, что ли, скитаться? Надо адрес посольства найти, а потом уж смываться отсюда.

— Мне кажется, что оставаться этими типами нам опасно…

— Но здесь хоть еда есть и крыша над головой! А если сбежим, нам даже голову преклонить негде будет!

— Донна, блин…

Я чувствовала, что она права и неправа одновременно. Бок о бок с Псевдо-Элвисами мы были в опасности, посреди Москвы — тоже. Поди узнай, чего бояться больше…

И тут вдруг Марина сказала:

— Кажется, вы попали в трудная ситуация. Если убежать, можете спать у меня дома.

— О, спасибо!

— Спасибо, Марина!

— Спасибо огромное! Вы нас спасли!

— Да, спасли!

— Не стоит благодарность. Мы, женщины, угнетённый класс. Мы должны держаться вместе, — заявила наша новая подруга.

После этого Марина написала нам свой адрес (по-английски и по-русски), указала ближайшую станцию метро и часы, когда её можно застать дома. Эти часы в основном были ночью: она постоянно работала.

— Приходить сегодня, завтра, послезавтра, когда надо, — гостеприимно закончила она. — Я помогать, чем смогать.

После этого она извинилась и, сославшись на то, что ей надо работать, ушла.

Ну а мы с Донной начали спорить.

Вопрос был в том, следует ли нам смыться от Псевдо-Элвисов прямо сейчас или погодя. Я была за то, чтобы не медлить. Донна же считала, что сегодня следует вести себя как обычно, съездить туда, куда велено, подчиняться, короче, не торопиться.

— Во-первых, я уже сказала, что нам некуда идти, — аргументировала Донна. — Да, классно, конечно, если Марина поможет. Но это на крайний случай. Я не горю желанием жить Бог весть сколько у незнакомых людей, тем более, у коммунистов. Во-вторых, мы должны разыскать третью девочку и убежать вместе с ней. В-третьих, слова этой официантки надо перепроверить. А что, если врёт она? Мало ли что эти русские могут задумать! Вдруг у неё тоже есть какой-то злой умысел… Давай хотя бы дождёмся тех твоих фотографий, чтоб убедиться… И того, когда таблетки из нас выйдут.

Я подозревала, что именно в таблетках и было дело. Принятая ночью мегапорция всё ещё воздействовала на Донну, и, по-моему, она просто ещё не готова была поверить, что живёт не с Элвисом Пресли.

— Ты просто надумываешь предлоги, чтобы остаться здесь. В тебе говорит химия.

— Не химия, а разум. Слушай, Ава, давай снова встретимся ночью сегодня? Наверняка к этому времени многое прояснится.

— Многое и так уже прояснилось!

— Короче, в том же месте, в тот же час! Пока подумай, как нам найти третью!

— Донна!

— Всё-всё-всё, вопрос решён!

В общем, когда с ухода её спутника прошло пятьдесят минут, и Донна засобиралась в дорогу, на станцию Сталинистскую, я её удержать не смогла.

Значит, ещё через час надо было и мне туда ехать.

Псевдо-Элвис оставил мне два жетончика на метро — туда и обратно. Как обычно, ни копейки денег, ничего лишнего, ничего такого, что может дать мне возможность принять своё собственное решение.

На карте московского метро названия станций, к счастью, дублировались на английском. Правда, в дороге их объявляли только по-русски: но я быстро научилась вычленять в потоке незнакомой речи именно то, что было названием. Правда, этот навык должен был пригодиться мне лишь на обратном пути. Пока что можно было расслабиться, ехать до конечной и выйти тогда, когда выйдут все остальные.

Впрочем, легко догадаться, что расслабиться мне было невозможно. Даже если не брать во внимание того, что я узнала за вчера и за сегодня о своём спутнике! Просто это была моя самая первая поездка на метро за всю жизнь! Дома я не путешествовала ни на чём, кроме отцовской машины — и вот теперь вынуждена была спуститься в набитое людьми подземелье и мчаться в громыхающей коробке по трубе, не зная, кончится ли эта труба вообще когда-нибудь.

Раньше я читала, что нью-йоркское метро это зловонная нора с толпами чёрных и преступников внутри. В Москве же меня ожидало совсем иное: здешнее метро было дворцом, и его станции были похожи на залы для приёмов аристократии. При каждой остановке я через стенки прозрачного поезда с любопытством рассматривала очередной «зал», и ни один из них не походил на предыдущий. Станция «Завод имени Сталина», к примеру, вся была отделана блестящим хромом, лавочки там имели обтекаемую, аэродинамическую форму, а лунный пейзаж, нарисованный на стенах, отличался химическим великолепием ярких красок. Своды станции «Сталинградская» поддерживали ионические колонны белого мрамора; из него же был и пол; а стены украшали сцены тавромахии вроде крито-микенских, только вместо быка там был танк. На «Сталинском проспекте» я увидела роскошные мозаики со сценами работы учёных-физиков; люстры здесь были в форме моделей атома Резерфода, причём лампы-электроны безостановочно носились по своим «орбитам». Станция «Сталино» была вся полностью отделана стеклоблоками, а внутри колонн из плексигласа красовались модели летательных аппаратов.