— Точно. Возле него. Элвис велел мне купить морскую свинку покрупнее. Дотащилась я до зоомагазина, а там рядом оказалось кафе-мороженое. Смотрю: а в нём Джуди сидит. Начала она меня расспрашивать обо всём, мол, что да как…

— А ты что?

— Мне Элвис велел не общаться ни с кем из знакомых. И я так и делала. Ну вот до встречи с тобой…

— Ясно. Ты не поверишь, меня тоже гоняли в зоомагазин за зверьком и я тоже встретила эту Джуди возле него. Мне ещё тогда показалось очень странным, что её выписали… Кстати, а ты из психушки как выбралась? Что вообще с тобой происходило с того момента, как мы встречались в последний раз?

— Ну знаешь, как-то раз я проснулась там ночью одна и увидела Элвиса на подоконнике, — начала Донна.

История её в точности повторяла мою. Визитёр пришёл к ней в ту же ночь, что и ко мне. Похоже, в последний день в психбольнице мы одинаково скрывали друг от друга этот факт. Сбежали мы тоже в один день, только Донна, похоже, чуть позже, уже на рассвете. Она тоже припомнила лестницу и отключённое в ограде электричество. Только привезли её не в домик, а в квартиру на окраине какого-то городишки. Впрочем, район был неблагополучный, негритянский, так что она, как и я, безвылазно сидела дома и одна никуда не ходила.

— Работой по дому меня нагрузил, что не продохнуть было! — рассказывала Донна. — В общем, я ему прислуживала. То воду, говорит, подай, то ложку, то вилку, то полотенце! Прям убегалась вся! Будь другой на его месте, я б сказала: что ты, сам не можешь, что ли? Но это же Элвис! Честно говоря, я была просто счастлива от возможности делать для него все эти вещи! Мне и в голову не приходило, что он меня угнетает!

Потом Донну, как я уже знала, отправили в звериный магазин за морской свинкой. Случилась с ней та же история: код от перфокарты был неправильный. В итоге Донна простояла два часа у магазина, выпрашивая мелочь у незнакомых людей, и насобирала не только на свинку, то и даже на такси до дома. Застрелила эту свинку она без малейших переживаний, так как выросла на ферме и привыкла относиться к животным как к источнику пищи. На убийство Сталина тоже согласилась сразу: она ведь, в отличии от меня, и стрелять умела весьма неплохо.

— И тебя не напугал весь этот план? — спросила я.

— Я была бы очень рада, если б сама-знаешь-кто окочурился, поэтому задумка с самого начала пришлась мне по душе, — сказала Донна. — Тем более, Элвис намекал, что женится на мне после этого… Правда, со временем меня начали посещать мысли о том, что сделать задуманное, может быть, и удастся, а вот выживу ли я — большой вопрос. Я несколько раз беседовала с Элвисом об этом. После каждой беседы сомнения исчезали. Но назавтра они снова появлялись…

— И у меня тоже самое… Слушай, Донна! За последний месяц я в точности жила твоей жизнью, а ты моей! С нами было всё одно и то же!

— Бред какой-то… Но зачем? В чём вообще смысл всех этих событий?

— Не знаю…

— Если кто-то хочет ликвидировать сама-знаешь-кого и решил использовать для этого какую-нибудь американскую девушку, то зачем он… они… или кто там… Зачем им нас две?.. Ой, а может, и Сталиных двое? Кошмар, я запуталась…

— Думаю, что одна из наз основной исполнитель, а вторая — дублёр, — ответила я. — Или в последний момент они выберут, кто из нас лучше.

— Знать бы кто «они», — вздохнула Донна.

— Да уж, знать бы… Слушай! — Меня осенило. — А что, если нас и не две? Что если сюда приехала и третья девочка с третьим Элвисом? Или их вообще десяток?

— Я с трудом осознаю, что нас тут две, а ты — «десяток»… Впрочем, теперь ничему не приходится удивляться…

— Угу, — сказала я.

Под нами по-прежнему расстилалась ночная Москва — опасная, самодовольная и чужая. Красные звёзды, горящие над Кремлём внезапно напомнили мне глаза свирепого сказочного дракона, затаившегося в своей пещере. Впрочем, по сути они не особенно отличались от звёзд или ракет или ещё каких фигурок из неона, привлекавших путников в мотели и кафе у нас в Америке… В сущности, они тоже были рекламой — только рекламировали совсем другое.

— Ава, — шепнула вдруг Донна. — Мне страшно!

Я призналась:

— Мне тоже.

— Во что они втянули нас?! Что нам ещё ожидать?! Как вернуться домой?!

— Не знаю… По крайней мере, мы нашли друг друга, — сказала я. — Каждая из нас теперь не одна.

И тут я обняла её. Она была не против. А потом сказала:

— Слушай! Ты прости уж, что мы там тебя оставили, в гостинице-то в этой, на окне! Честно, мы не специально! Эта лестница сама свалилась…

— Знаю, — улыбнулась я. — Проехали. Теперь уж не до этого.

— Слушай, а когда ты там в окно его видала — ведь он был с бородавкой на руке, а?

Я задумалась.

— Не помню. Не уверена.

— Но тогда он настоящий был, ведь верно? Там был точно настоящий?

— Я надеюсь…

И тут я поведала Донне про то, как певец вдруг заговорил со своими друзьями на беззвучном языке, и как после этого мне стало плохо.

— Час от часу не легче, — среагировала та. — Слушай, давай вынесем за скобки этот случай. Что бы ни произошло там, в гостинице, сейчас наша задача — разобраться, кто такие джентльмены, нас сюда привезшие, и в чём, конце концов, их цель.

— И выжить, — добавила я.

— Да, и выжить. И домой еще вернуться.

На решение всех этих задач у нас была неделя — именно столько оставалось до парада физкультурников. Мы с Донной условились встретиться следующей ночью на этом же месте и в то же время. А за следующий день мы обе должны были предпринять усилия к тому, чтоб разобраться: чей же Элвис настоящий?

Говорят, что объектив фотоаппарата более зоркий, чем человеческий глаз. По крайней мере, основная часть известных мне историй о пришельцах, приведениях и прочем в этом духе состоит в том, что кто-то увидел на фотографии нечто потустороннее, скрытое от невооружённого взгляда. Потому я и решила, что хорошим способом узнать, является ли мой спутник настоящим Элвисом Пресли, будет сфотографировать его. Может быть, на плёнке отпечатается нечто, что не видно моим ослеплённым фанатством глазам.

В сущности, фотографии Грега Нолана уже были: я ведь рассказывала о том, как Лида снимала нас с ним у Кремля и на Красной площади. Достать другой фотоаппарат, помимо того, что имелся у нашего гида, возможным не представлялось. Понятия не имею, продавались ли они в СССР свободно или на каждый требовалось разрешение и талон, но денег у меня не было всё равно: с момента, как я убежала из психбольницы, все покупки совершал на свои деньги тот, с кем я жила. Если бы я неожиданно попросила у него несколько долларов или рублей, это, несомненно, вызвало бы его подозрения. Словом, задача моя была в том, чтобы заполучить фотоаппарат Лиды. А точнее, просто плёнку из него.

Вернувшись в номер после ночной встречи с Донной, я кое-как поспала полчаса или час. Остальное же время лежала и думала, как провернуть это всё. И как будто придумала.

В шесть утра, пока «муж» мой еще не проснулся, я поднялась на этаж для гидов и постучалась в комнату Лиды. Та открыла мне в ночнушке и зевая: кажется, она действительно готова была услужить нам в любое время дня и ночи, но довольна столь ранним началом рабочего дня не была. Я сказала, что в восторге от гостиницы, от номера и никогда не видала подобной роскоши в США.

— Мне бы очень хотелось сделать несколько фотографий наших комнат, чтобы показать нашим родственникам в Америке! Они-то и понятия не имеют, как прекрасно обустроены советские гостиницы! Сейчас, на рассвете, наш номер выглядит просто как картинка. Позвольте мне, товарищ Лида, взять ваш фотоаппарат на пятнадцать минут, чтобы запечатлеть эту красоту!

— Миссис Нолан, вы ведь знаете, что фотографироваться разрешается только в присутствии гида. Я не могу просто отдать вам этот фотоаппарат. Подождите минут двадцать, я умоюсь, оденусь, завьюсь и спущусь к вам…

— Но через двадцать минут освещение изменится! Понимаете, я художница, я очень тонко вижу освещение, и вот сейчас, в лучах рассвета, оно именно такое, как мне нужно! С запада надвигаются облака, так что, боюсь, если буду ждать вас, я упущу идеальный кадр!