Ладно, в конце концов, погибнем ли мы завтра или послезавтра, а задания Элвиса никто не отменял. В надежде отвлечься от новостей я велела роботу-проигрывателю завести пластинку Бренды Ли и с удвоенной силой взялась за работу.
Через час и правда полегчало. В конце концов, я прожила достаточно долгую жизнь (семнадцать лет это совсем другое дело, чем шестнадцать или, там, пятнадцать, к примеру). Я многое видела, многое испытала. Была на концерте Элвиса. Заглядывала в окно Элвиса. Каталась на машине Элвиса. Даже помыла эту машину! Да что там, даже за руку держала Несравненного! В общем, можно мне теперь и помереть. А если мы вместе помрём с ним — ещё веселее получится.
34. Я катаюсь с горок
Все задания были выполнены ещё за час до прихода Великолепного. Я постаралась сделать всё наилучшим образом и теперь ждала его, представляя, как Элвис войдёт и похвалит меня за работу, а я наберусь смелости и отвечу, что он мог бы за старания отблагодарить меня малюсеньким поцелуем.
Однако пошло не по плану.
Вернулся Элвис какой-то злой и сразу же начал ко всему придираться:
— Ава, почему духовка грязная?! Разве в списке не было написано по-английски, что надо помыть её?! И изнутри, и снаружи!
— Я мыла! Но, Элвис, ведь я не могу сделать так, чтоб она стала новой! Там присохший жир и всё такое…
— «Не могу»! А решётка вентиляции в ванной почему такая чёрная?! Вымыть санузел означает вымыть его весь, а не отдельные места!
— Но я просто не смогла туда достать…
— А робоуборщицу смазала?
— Этого не было в списке…
— Ну так очевидно, что уход за роботами предполагает и смазку тоже! И контейнер из уборщицы не вынесла…
— Я ж не знаю, как она устроена…
— «Не знаю», «не достала», «не смогла»… Тебе можно поручить вообще хоть что-то?
— Но ведь я же всё сделала…
— Да, и всё кое-как! Чёрт возьми, Ава, я сомневаюсь, что тебе можно доверить выполнение чего-то действительно серьёзного! Может, я ошибся с выбором…
— Но, Элвис…
Он ушёл на кухню. Ел там что-то. Я решила не соваться. Пошла в свою спальню, забилась между кроватью и прикроватной тумбочкой и заплакала. Неужели я на самом деле настолько никчёмная, что не в состоянии справиться даже с простейшей работой по дому? Какая же я идиотка! Просто невозможно было облажаться ещё сильнее! Это же надо такое придумать: вытащила счастливый билетик, который один на миллион, привлекла внимание самого желанного парня на планете — и всё это потеряла лишь потому что не смогла дотянуться до вентиляционной решётки в санузле…
Час или два я страдала, рыдала и ожидала, что Элвис вот-вот велит мне убираться. Раздумывала, как буду добираться до дому, если он просто выставит меня на улицу и что буду делать, если отвезёт меня обратно в психбольницу.
Но когда он вошёл в мою спальню, то оказался на удивление спокойным и ласковым. Спросил, поняла ли я, что нужно стараться сильнее и после утвердительного ответа сказал, что уже договорился насчёт парка развлечений на эту ночь.
— Надеюсь, ты хорошо спала ночью, детка? Не вырубишься, как вчера?
— О, нет, ни за что! — воскликнула я, счастливая от того, что он снова добрый и, кажется, даёт мне второй шанс.
Быстро оделась и села в машину.
Эх, всё-таки я не самая конченная лохушка в мире!
С самим Элвисом еду на русские горки! Завидуйте! Эй! Все вокруг!
Завидующих было маловато. Сначала мы ехали по совершенно пустынной местности, а когда прибыли в ближайший городок, где находился парк аттракционов, то Элвиса там даже не узнал никто. Честно говоря, я думала, что какие-нибудь отмороженные девчонки тут же окружат нашу машину, начнут исписывать её всякими признаниями, разбирать на детали, пытаться оторвать кусочек от моего спутника… Но этого не произошло. Мы доехали спокойно и меня это даже немножко расстроило. Видимо, народ тут очень тёмный и про Элвиса не знает. А как было бы классно, появись наша совместная фотокарточка в кадиллаке в той самой газете, где ещё недавно меня выставили чокнутой самоубийцей…
В ночном парке мы были одни. Это было и странно, и жутковато, и то же время как-то по-удивительному привычно: я ведь знала, что герой моих мечтаний посещает общественные места только так, индивидуально, ночью (иначе он шагу ступить там не сможет) — и не раз представляла себе, как проходят эти таинственные единоличные посещения кинотеатров, кафе и тому подобных мест. Карусельная музыка не играла, обычного детского смеха не слышалось, поэтому скрип металлических аттракционов звучал во тьме непривычно громко и устрашающе. Я повторяла себе, что такой шанс выпадает раз в жизни, но всё равно не могла расслабиться и совершенно отдаться веселью.
Честно говоря, большим любителем подобных развлечений я никогда и не была: на качелях с удовольствием качалась или на каком-нибудь медленном паровозике не против была бы проехаться. А вот крутые горки, быстрые падения и большие скорости меня пугали: катание на них я сочла бы скорей испытанием, чем радостью. Элвис же, как назло, выбирал самые страшные аттракционы. Ну, то есть как — выбирал… Он сперва спросил, на чём хотела бы покататься я, а, услышав ответ, заявил, что эти карусели очень скучные, и потащил меня на центрифугу. Пришлось подчиниться.
Но разве человек, который выдержал манипуляции роботических медсестёр, должен бояться каких-то глупых горок? Испытывая свободное падение или вися вверх ногами, я повторяла себе, что бояться нечего, что если мы погибнем, то вместе с Элвисом (и я войду в историю), а если нет, то всё равно нам недолго осталось ввиду мировой обстановки.
— Круто было? — спросил он, когда мы вылезли с последней из этих кошмарных конструкций.
— Ну так, — сказала я.
-Неужели не понравилось? По-моему, просто супер оттянулись!
— Если честно, было очень страшно.
— Вот как? — Элвис удивился. — А ты даже и виду не подала!
После этого он прижал меня к себе и прошептал на ухо своим томным, обволакивающим голосом:
— Я горжусь тобой, Ава! Ты самая смелая крошка! Как я рад, что выбрал именно тебя!
Один этот момент окупил все мучения на горках! Я почувствовала, что люблю Элвиса сильнее, чем когда бы то ни было. Уставилась на землю и, уповая на то, что темно и не видно того, как я покраснела, пролепетала:
— Поцелуй меня…
Он как-то по-отечески рассмеялся и легонько чмокнул меня в макушку. Это было, конечно, не то, чего мне хотелось. Но настаивать не стала. Попросила:
— А можешь мне спеть?
— Детка, я бесплатно не пою, — ответил Элвис.
На обратном пути я заговорила о том, что услышала нынче по телевизору.
— Это да, — сказал мой спутник. — Публично я предпочитаю не высказываться о политике, но тебе скажу: Сталин, кажется, совсем с катушек съехал. Творит уже совершенно невообразимые вещи.
— Как думаешь, утащит он нас с собой на тот свет? Или поживём ещё? — спросила я.
— От нас зависит, — отозвался Элвис. — Вот из-за этого из-за всего я и стал помогать Президенту.
— Ты думаешь, мы в силах повлиять?
— А почему нет? Защитники Лексингтона и Конкорда ведь повлияли на ход истории. Они не рассуждали «что мы можем, мы не в силах, Георг III окончательно рехнулся, нам конец»…
— Это было другое.
— Это была борьба за свободу. И теперь мы снова должны за неё побороться и победить.
Возразить было нечего. Что и говорить, Элвис всегда был для меня воплощением всего, чем Америка может гордиться — какие бы помои на него ни лили злые газетчики!
— А как думаешь? — спросила я немного погодя. — Летающие тарелки это тоже дело рук коммунистов?
— Какие-таки тарелки?
— Ну как это? Летающие. В небе. Высовывают луч и забирают человека.
— Это всё какие-то глупые россказни, — Элвис нахмурился.
— Как это россказни?
Ладно, уж кто-то, а он про тарелки не может не знать! Даже если девочка в больнице сочинила про спасение фанатками певца от непонятного объекта, но уж то, что было в Вилко, как он бегал от летающей фигулины, я видела сама! Но Элвис сказал:
