Утром Элвис-или-кто-он-там-такой мне написал, что на сегодня план особый:

«Притворишься сегодня больной. Когда Лида придёт, ты будешь лежать в кровати, а я скажу, что тебе нездоровится. Потом мы с Лидой уйдём на экскурсию. Ты пробудешь в номере ровно два часа. Не меньше и не больше, поняла? Потом выйдешь, дойдёшь до метро (рядом был зарисован план местности). Доедешь до станции «Сталинистская» — это конечная. Выйдешь, после турникетов повернёшь направо, поднимешься на поверхность. Там тебя встретит женщина в красном платье. Она спросит тебя: «Хочешь быть тигром?». Ты ответишь: «Нет, тигры играют слишком грубо». Потом пойдёшь с ней. Поняла?»

— И что будет? — спросила я с ужасом.

«Тебя подготовят к заданию, детка. Не бойся, там все будут наши люди».

Легко сказать — не бойся! Ну да, делать нечего… Я кивнула, что всё поняла, а потом еще и переписала набор надлежащих действий по памяти — чтобы доказать, что их запомнила.

— Ладно, а теперь закажем завтрак, — сказал Элвис. — Кстати, сколько ты спала? Часов шестнадцать? Как тебе столько влезло?

— Ну, я ночью просыпалась, — пробормотала я, опасаясь, как бы он что-то не заподозрил. — Пару часов полежала, подумала, снова уснула…

— Может, розовую таблеточку для бодрости?

Я пожала плечами.

— И еще аполлоний, на всякий случай.

Элвис выдал мне розовый и голубой круглешки. Я не стала ругаться. Сделала вид, что отошла налить воды, чтобы запить их, и тихонечко спрятала обе в кармане. Посмотрим, что будет, когда я очищусь от этого…

Завтрак нам принесла та же самая рыжая девушка с длинной косой. Она по-английски сказала «Приятного аппетита!». А я, раз она говорила по-нашему, будто бы невзначай поинтересовалась:

— Не расскажете ли, что творится в мире?

— Сегодня ночью американы ударить по Север Корея атомный бомба, — сказала подавальщица с ошибками, но ясно.

— Вот оно что! — Я облегчённо выдохнула. А мы-то с Донной боялись…

— Ответ СССР бросил атомный бомба на Южный Корея, — добавила девушка.

— Кошмар какой! — вырвалось у меня. Я хотела добавить, что русские — нелюди, но решила воздержаться, чтобы не обидеть официантку.

Когда она ушла, Элвис спросил:

— С чего это ты вздумала спрашивать новости у подавальщицы?

— Ну просто… Тут же всё на русском… Ни газет не почитаешь, ни из телека ни слова не поймёшь.

— Не надо разговаривать на политические темы с кем ни попадя. У нас с русскими война, пойми ты это! Если надо узнать, что творится в мире — спрашивай у меня.

— А ты знал про Корею?

Элвис бросил гневный взгляд и не ответил.

Когда Элвис и Лида ушли, я выждала в постели минут десять, а потом помчалась к Донне.

Интересно, разум к ней вернулся? Ещё знать бы, одна ли она…

Я постучала в номер и убежала, скрывшись за поворотом коридора. Притаилась, прислушалась. Тихо. Неужели их обоих нет?

Выждав несколько минут, я постучалась ещё раз и снова спряталась.

— Кто там? — прозвучало по-английски.

Это Донна. Никакого мужского голоса слышно не было. Думаю, на первый стук Донна решила не отвечать, потому что была одна, а на второй — уже не выдержала. Если бы Элвис был с ней, то он сделал бы это сам… Тем более, что что-то мне подсказывает: раз я сегодня одна, то и Донна одна.

— Свои! — сказала я. — Ты там как? Полегчало?

Открывшая мне Донна была в ночной рубашке: очевидно она, как и я, изображала больную.

— Я вчера полночи проблевала, — сообщила она мне, когда мы вместе оказались в её номере. — Сперва, знаешь, такая любовь накатила, восторг такой прямо. Думала, на Элвиса налезу прям сейчас — и будь что будет. Спит он, не спит, всё равно — пускай сделает дело!

— Ого. Сделал?

— Нет. Я подумала, что если он мерещился мне всюду, вдруг и этот примерещился? А пока рассуждала про это, меня затошнило. Так рвота сберегла мою невинность.

— Скажешь тоже! Юмористка…

— А что остаётся? Подвиги подвигами, но я всё-таки надеюсь ещё вернуться домой и как честная девушка выйти замуж.

Я вздохнула:

— Если будем живы.

— Ну, вроде живы пока что, — ответила Донна. — И то хорошо. Кстати, мне примерещилось или мы действительно почему-то ждали вчера ночью атомной бомбардировки?

— Не примерещилось. Вчера в новостях говорили о том, что наши разбомбили Северную Корею. А мы думали, что Сталин по Америке…

— Молодцы наши ребята!

— В ответ Сталин ударил по Южной.

— Вот сволочь!

— Тссс! Что ты?! Нас могут подслушать!

— А, ну да, — сказала Донна. — Коммунисты, эй, ваш Сталин просто супер!.. Сменим тему. Ты тоже сегодня «болеешь»?

— Всё верно. А ты тоже должна ехать на метро куда-то к чёрту на кулички сегодня?

— Да, через час.

— Ну а я через два. Вернее, уже через полтора… Наверно, они разнесли нас по времени, чтоб мы не встретились…

— Точно.

— Значит, мы пока что их обыгрываем, кто бы они ни были… Донна, ты ведь поняла, что это всё из-за таблеток? То, чем эти субъекты нас пичкают, — вовсе не йод и не аполлоний. Это дрянь типа той, что была в психбольнице!

— Даже так… — сказала Донна вяло.

По её интонации я поняла, что неизвестное химическое вещество вышло из её организма ещё далеко не всё.

— Мой мне сегодня таблетки совал, я не стала их есть. И ты тоже не ешь! Твой давал тебе?

— Он утром обнаружил, что и нету. Я сказала, что ночью боялась атомной бомбы, поэтому съела их все. Он на меня вылупился, знаешь ли, испуганно немного, но смолчал. А потом сказал, что, значит, от радиации я теперь защищена, что надо.

— Ага, и от проблесков разума тоже!.. Слушай, Донна, я подозреваю, что эти колёса каким-то образом заставляют нас больше думать про Элвиса, подчиняться ему, даже видеть его в окружающих. Не исключено, что мы видим любимого певца в этих двух типах, с кем приехали, потому что принимаем эти таблетки! Нам больше нельзя принимать их. Ни таблеток, ни конфет, ни леденцов у них не брать… Напитков тоже… Кстати, нам вчера так и не удалось толком пообщаться. Ты предпринимала что-нибудь для проверки подлинности своего Элвиса?

Блин, «проверка подлинности Элвиса»! Звучит по-дебильному. Но раз всё так и есть, как иначе-то скажешь?

— Если честно, нет, — сказала Донна. — А ты что-нибудь придумала?

— Я решила, что на фотографии, возможно, отразится истинная внешность человека, который меня обманывает. Если мой взгляд искажён таблеткам, то камера-то видит всё, как есть.

— Логично.

— В общем, я стащила плёнку, на которую снимала нас наш гид-экскурсовод, и договорилась с одним знакомым, что он проявит её и сделает фотографии.

— Ты уже тут и знакомых завела?

— Одного. В самолёте, случайно. Если он не подведёт, но этим вечером карточки будут ждать меня на рецепции… Впрочем, я всё меньше жду увидеть на них Элвиса.

— Если наши взгляды одурманены, то можно сделать проще, — сказала Донна. — У меня с собой есть фотка Элвиса. Я имею в виду настоящего Элвиса — кадр из «Тюремного рока». Мы можем попросить кого-нибудь из окружающих посмотреть на неё, а потом на тех, с кем я и ты живём…

— …И спросить, один ли это человек! — Завершила я вместо неё. — Донна это так просто и так гениально! Как ты раньше этого не сделала? Почему ты молчала, что есть фотография?

— Ну… не знаю… Не сообразила…

— Теперь надо придумать, у кого можно спросить. Надо, чтобы этот кто-то знал английский… И ещё и суметь показать ему наших Элвисов так, чтоб не вызвать их подозрений.

— А что, если спросить официантку, которая приносит в номер еду? — выдала Донна ещё одну гениальную мысль. — Она была у нас уже несколько раз и видела моего соседа, так что, вполне возможно, запомнила его внешность. Два слова связать она может.

— Это не с рыжей косой ли случайно?

— Она.