Я надела бежевое платье в мелкий горох. Положила в сумку лаковые туфли. Обулась в кеды. Взяла деньги на школьные ланчи; разбила копилку для верности.

Подняла оконное стекло.

Медленно вылезла.

Спрыгнула на крышу гаража.

Оттуда — вниз, на мокрую траву.

Через забор, по шоссе, гоня страшные мысли и, главное, не оглядываясь…

Ночью улица пригорода была тёмной, безлюдной и страшноватой. Честно говоря, раньше я никогда не оказывалась вне дома в такой час; тем более, одна; тем более, на своих двоих. На своих двоих я вообще перемещалась либо внутри дома, либо внутри школы; ну еще изредка — в центре города. В остальных случаях в моём распоряжении были папина машина или школьный транспорт. Но делать было нечего. Поминутно напоминая себе о высокой цели, ради которой совершила этот побег, я двигалась по обочине автострады в ту сторону, где, по моему рассуждению, должен был находиться город Вилко.

Впрочем, слишком далеко я не ушла. Пеший путь закончился возле кинотеатра под открытым небом, где в это время шёл ночной сеанс. На асфальтовой площадке расположились пара десятков атомобилей. В тех из них, что были кабриолетами, виднелись обнимающиеся парочки; в остальных, надо думать, тоже были они. На большом экране, куда смотрели пассажиры всех этих машин, целовалась полуобнажённая пара на фоне песка, моря и досок для серфинга. Между машин ездил полицейский робот, который сканировал пары в случайном порядке, следя за тем, чтобы ничего больше поцелуев зрители себе не позволяли. У самого края площадки я заметила старомодную, с бензиновым двигателем, машину Сэма. Он сидел в ней один и тоскливо таращился на экран.

— Привет! Не спится? — спросила я, подойдя.

— Ого, Ава! Привет! А что ты тут делаешь? Кто тебя привёз?

— Я пришла ногами.

— Шутишь?

— Нет.

— Из дома выгнали?

— Сама ушла.

— Ну, залезай.

Я села в его допотопную тачку.

— А ты почему здесь один?

— Да я как-то по жизни одинокий, — Сэм усмехнулся. — Желающих не нашлось сюда до мной ехать. Сегодня смены нет. Проспал полдня. Дома тоскливо. Вот и решил скоротать время в киношке. Хотя смотреть на все эти парочки, честно говоря, не намного веселее, чем плевать в стену. Или тусоваться с родоками. А ты что? Поссорилась со своими?

Я рассказала историю и мотив своего путешествия.

— Ава! Ты уверена, что это того стоит?

— Без сомнения.

— Не знаю, не знаю… Твои родители будут на ушах, ты же понимаешь? И в школе наверняка узнают. Зачем тебе этот скандал перед выпуском? Портить себе репутацию из-за какого концерта, из-за какого-то певца…

— Он не «какой-то»!

— Не важно. Подумай о будущем!

— Какое, к чёрту, будущее, Сэм? — я отмахнулась. — Может, завтра Сталин жахнет по нам атомной бомбой! И про что я буду вспоминать, умирая в убежище от лучевой болезни? Про то, как хорошо себя вела?.. Честно говоря, и до конца школы дожить-то не ожидала!

— Чёрт… — Сэм, кажется, задумался о том, что будет вспоминать сам в такой ситуации: ложки, вилки, тарелки, стаканы, трубочки для газировки… — На это я не знаю, что и сказать.

— А что тут говорить? Если не спится и фильм не цепляет — отвези меня в Вилко! — сказала я то, что подумала в первую же секунду, когда обнаружила Сэма в кинотеатре.

— Это не так близко… — Сэм замялся.

— Ну давай же! Ты завтра работаешь?

— Нет.

— Так тем более! Сэм! Ну пожалуйста!

Сэм взглянул на меня долгим, тоскливым взглядом.

— А что, если… Ава… А что, если в награду за то, чтоб я тебя отвёз… ты… меня… это…

Вокруг было темно, но отблесков экрана было достаточно, чтобы увидеть, как Сэм покраснел.

— Что — это?

— Ну… — Сэм придвинулся ближе и наклонился к моему лицу.

В этот момент в окно машины просунулся робоглаз, находящийся на конце гибкого гофрошланга. Он щёлкнул несколько фотографий. Затем лапочки на роботе замигали, раздалось шуршание бобины с голосовым сообщением и через пару секунд полицейский сказал:

— Всё пристойно. Хорошего вечера, господа! Спасибо, что не забываете о пагубности добрачного секса!

После этого робот отъехал. Меня его визит рассмешил, а у Сэма настроение сделать то, что-он-там-собирался, улетучилось.

— Ну так, что, отвезёшь? — вновь спросила я, одним взглядом поглядывая на экран, где главная героиня запела, а парни в трусах принялись танцевать, подбрасывая в воздух своих патрнёрш.

— До Вилко не смогу. Всё-таки спать уже хочется. Если хочешь, отвезу до остановки междугородних атомобусов.

— И на том спасибо!

Мы выехали из кинотеатра и направились во тьму — надеюсь, что действительно в сторону остановки.

Первые десять минут Сэм молчал.

— Что-то ты как будто приуныл, — сказала я.

— Не люблю я этих роботов, — отозвался мой водитель. — Ездят, фоткают людей… Мало того, что от фильма отвлекают, так еще и поди знай, куда они отправляют твои снимки?

— Брось! Никуда они ничего не отправляют. По факсу, что ли, им это делать? Да и какой смысл? Кому нужны наши физиономии?

— По факсу или радио. Неважно. Или они накапливают фотографии у себя внутри, а потом отвозят куда-нибудь. Понятия не имею, как они собираются использовать эти снимки, но нутром чую, что мне это на пользу не пойдёт… Кроме того, не удивлюсь, если эти роботы чем-то нас облучают. Каждый раз, когда на них наталкиваюсь, чувствую себя как-то не очень.

— Ну уж это ты совсем загнул!

— А что? На самом деле технологии зашли намного дальше, чем нам сообщают. Вот, например, сейчас, в кинотеатре тебе не хотелось попкорна?

— Я о нём не думала.

— Это потому что ты там мало побыла. А я когда в кино бываю, всегда ловлю себя на том, что хочу попкорна. Это потому что 25-м кадром там идёт реклама этого дела. Доказанный факт! Глаз этот кадр не фиксирует, а до подсознания информация доходит.

— И много раз они тебя заставили купить попкорн таким образом?

— Ни разу. Я из принципа его не покупаю. Силу воли тренирую.

— Значит, 25-й кадр не работает.

— Работает, ещё как! Просто ты давно в кинотеатре не была. В следующий раз обрати внимание.

— Тебя послушать, Сэм, — сказала я, — так в мире ступить некуда от заговоров, злодеев и всяких тайных воздействий.

— Но я же не виноват, что мир так устроен. К тому же, про то, что касается роботов-полицейских и 25-го кадра, не я один говорю. Об этом в газетах писали. Так что никакая это не тайна. Про тайну-то я еще и не начинал…

— Про какую еще тайну? — Спросила я.

— Ну, тайна она на то и тайна, чтобы быть тайной, — Сэм улыбнулся.

— Брось! Рассказывай.

— Быть может, я хочу оставить эту тайну при себе…

— Хорош темнить, Сэм. Я же вижу, что ты хочешь рассказать. Быстрее начинай, пока мне самой не расхотелось слушать!

— Ну ладно. Только пообещай, что не подумаешь обо мне плохо!

— Как я могу думать плохо о человеке, который сейчас меня выручает? — сказала я совершенно честно.

— Ну хорошо. Помнишь, я рассказывал тебе, как видел летающую тарелку?

— Это было вчера. Я еще не успела забыть.

— Ну так вот. Вчера же, вскоре после того, как вы ушли из «Реактора», я услышал на улице взрыв. Посетители обеспокоились, сбежались к окну, стали говорить, с какой стороны города идёт дым… Потом дым прекратился, все про всё забыли. А я после смены взял да и поехал в том направлении, где оно взорвалось. Дай, думаю, гляну, что случилось!

— Сэм! Мы тоже это видели и слышали! Даже не представляешь, как мы испугались тогда! Даже и вспоминать не хочу!

— Могу представить. В общем, я поехал к краю города, туда, где, как я понял, был тот взрыв. И вот что я увидел. За городом, на пустыре, была куча полиции и военных. Они оцепили какое-то место с выгоревшей травой. Я так понял, это было место катастрофы. Меня оттуда сразу же прогнали, да и за полицейскими машинами мало что разглядеть было можно… Но пару обломков я всё-таки видел…